Время шло: дети взрослели, их родители обзавелись сединой и морщинами, а фарфоровая Анджелика всё стояла на своём комоде не скучая, не старея, не чувствуя неумолимого бега времени. Её мысли текли не как у людей, они и впрямь были фарфоровыми. Конечно, она переживала, когда происходила очередная семейная ссора, (она полюбила этих людей и воображала себя одной из них). Она жалела ударившегося ребёнка и радовалась успехам взрослого, смеялась, (беззвучно), над весёлыми шутками и сердилась, когда кто-нибудь был не прав. Но выразить своих чувств она не могла никак и всегда оставалась испуганной фарфоровой нимфой. То, что было для людей днями и годами для неё летело, как секунды, а иные секунды казалось, складывались в года. И это её совершенно не трогало. А дети между тем повзрослели и всё реже появлялись в родительской спальне. Сами её хозяева превратились в старика и старушку, а в один прекрасный момент в спальне появились новые дети. Анджелика сразу понялавнуки. И тут её кошмары повторились с той лишь разницей, что детей стало больше. Она даже не сразу смогла их сосчитать, но, в конце концов, это ей удалосьпять девочек и четыре мальчика, все разных возрастов, но все очень похожие на дедушку с бабушкой.
Анджелика сразу почувствовала недоброе, когда мужчина, (то есть уже старик), исчез. Одетая в глубокий траур старушка вошла в спальню и, рыдая, опустилась на кровать. Да, это было горько видеть, и нимфа на комоде тоже плакала невидимыми слезами не в силах помочь горю дорогого ей человека.
Прошло ещё какое-то количество времени. К старушке часто заходили её дети и внуки, их голоса доносились из других помещений, но в спальне больше никто из них не появлялся. И вот, наконец, однажды ночью, Анджелика поняла, что старая женщина не дышит. Она хотела позвать на помощь, но фарфоровые губы не раскрылись, и рот не издал ни звука. Утром умершую обнаружили и в скором времени куда-то унесли, а дверь в опустевшую спальню закрыли на ключ.
(Вот и всё, думала Анджелика, теперь я погребена здесь среди тишины и пыли навечно!)
И ей впервые за многие годы стало тоскливо и одиноко. Но она ошибалась. Сколько времени опять прошло было непонятнобольшие каминные часы давно стояли, потому что их никто не заводил, но дверь вдруг открылась, зажёгся яркий свет, и в комнату вошло сразу много народу, все незнакомые. Они вынесли старую кровать и ещё какую-то мебель и принялись за уборку и ремонт спальни. Помещение изменялось на глазах, и у Анджелики появилось странное чувство, что она эту новую обстановку уже где-то видела. Как-то раз молодой мужчина, который распоряжался остальными, позвал кого-то из коридора и, показав на Анджелику, произнёс:
Взгляните, дорогой профессор, что вы об этом скажете? Классицизм?
Что вы, любезный! Ответил невысокий полноватый мужчина в круглых очках, которого назвали профессором. Ничего подобного. Это настоящий Модерн, хотя, конечно же, элементы классицизма налицо. Произведение прямо таки скажем необычное, я даже не могу определить, к какой именно школе оно относится.
При этом он взял Анджелику в руки и принялся вертеть её и рассматривать. Ох, и натерпелась она при этом страху! Но руки у незнакомца были сильные и ловкие, и вскоре статуэтку поставили на место.
Что ж, пусть здесь и остаётся. Сказал тот, что был помоложе. Моя бабушка очень любила эту безделушку. Говорила, что это их с дедом свадебный подарок, только они так и не поняли от кого.
А когда ваша свадьба? Спросил профессор, увлекая молодого за дверь.
(Свадьба?) Подумала нимфаАнджелика и тут вспомнила этого юношу. Это был один из внуков бывших хозяев этой спальни. Значит у него скоро свадьба и эти приготовления
(Это что же, всё повторится снова?)
И повторилось. В новенькую, отделанную с иголочки, спальню открылась дверь, и вошёл тот самый молодой человек, ведя за руку смущённую девушку в подвенечном платье. И всё повторилось. Люди взрослели, любили друг друга, рожали детей, ссорились, мирились, старели, нянчили внуков. Всё повторилось, и Анджелика уже подумывала о том, что станет свидетелем ещё одной трагической развязки и заранее переживала, прислушиваясь к жалобам хозяев на здоровье, но вот однажды
Перед комодом, задрав кверху смешную мордашку, стояла светловолосая девочка лет трёх и таращила серые с зеленью глазёнки. Всё её внимание было поглощено красивой фарфоровой статуэткой, которая если бы смогла, то вся дрожала бы от страха, увидев самое опасное для себя существо так близко.
Бабуска, мозно я поиглаю с этой куколкой? Зазвенел чуть хрипловатый детский голосок, и девочка обернулась к кому-то, кого Анджелика не видела.
Анджелика, детка, подожди не трогай, я сейчас подойду, и тогда мы поиграем вместе! Раздался в ответ голос хозяйки спальни.
Но какие тут могут быть ожидания! К комоду был придвинут небольшой пуфик, и он компенсировал недостаток роста юной похитительницы. Маленькие розовые пальчики сомкнулись поперёк туловища статуэтки, фарфоровое сердце которой упало и спряталось в пятках. Девочка спрыгнула с пуфика и, воровато оглядываясь, побежала к двери. Именно то, что она бежала в одну сторону, а глядела в другую, погубило всё дело. Зацепившись посередине комнаты за коврик, малышка споткнулась, взмахнула руками, выпуская из пальцев своё сокровище, и растянулась во весь рост! Анджелика, как пущенный из пращи снаряд вылетела в открытую дверь, сделала один переворот, другой и с размаху приземлилась на ковёр, проехавшись по нему носом!
Охнув, девушка села и потёрла ушибленный нос. Шубка окончательно сползла у неё с плеча, и она подхватила её другой рукой.
(Что это? Я двигаюсь?)
Она резко обернулась и увидела медленно закрывающуюся дверь, за которой виднелось удивленное и перепуганное личико девчушки, поднимающейся с пола. А ещё она видела за дверью такую знакомую спальню бабушки. Своей бабушки. Теперь она по-настоящему узнала это место, ведь смотрела она не с комода!
Анджелика интуитивно рванулась к двери в тот момент, когда та с металлическим щелчком захлопнулась, но тут же остановилась, как вкопанная. Перед ней горела холодным огнём надпись: «СТОЛЕТИЕ».
(Неужели я пробыла за этой дверью сто лет? И это мне не приснилось?) Что-то ей подсказывало, что всё это не сон. Она действительно стала свидетелем истории своей семьи за последнее столетие.
Правда, оценивать всё приходилось с точки зрения фарфоровой статуэтки.
(А что же случилось тогда? Разбила я статуэтку?)
Этого она не помнила, как не помнила и то, была ли тогда наказана за непослушание. Детская память вещь ненадёжная.
Анджелика отдёрнула протянутую к дверной ручке руку и тут же спохватиласьведь она стоит посреди коридора нагишом! И, хотя здесь по-прежнему никого не было, девушка поспешно натянула на себя своё полотенце и шубку.
Она медленно шагала дальше по коридору, мрачно поглядывая, на двери справа и слева. Желание заходить в другие покои почему-то пропало. Да, дверь с надписью «СТОЛЕТИЕ» оказалась похлеще той, где её лапала ласковая статуя. Теперь она вспомнила, где видела тех, первых хозяев уютной, красивой спальни. Конечно же, в фотоальбоме, который ей показывала бабушка. В старом громадном, тяжёлом фотоальбоме, с полинявшими, пожелтевшими фотографиями, на которые было совсем не интересно смотреть. А вот у бабушки иногда при рассматривании этого альбома стояли в глазах слёзы. Теперь слёзы навернулись на глаза самой Анджеликиона вспомнила тех, с кем провела в спальне долгие и так быстро пролетевшие годы. Предки! Торжественное гремящее слово. Раньше оно так мало говорило девушке, все мысли которой были устремлены в будущее, а теперь вдруг обрело смысл и очертания конкретных людей. Пра-пра-бабушка и пра-пра-дедушка со стороны её родного деда по отцовской линии. А со стороны бабушки? А по материнской линии?
(Надо всё как следует расспросить, когда я вернусь. Если вернусь.)
Хотя ведь есть и другой способ Анджелика чуть было не вернулась к двери с надписью «СТОЛЕТИЕ», но вовремя удержала себя.
(На сегодня хватит! В крайнем случае, попробую это после. Да и неизвестно куда меня занесёт на сей раз, вдруг туда же и придётся опять стоять столетие на комоде, или вообще куда попало, а это ещё хуже.)