Это так вы охраняете заключённого, мерзавцы?!Рявкнул бургомистр.
Так он заперт. Ему всё едино, играем мы или ещё чем занимаемся,буркнул один из милиционеров, похоже, самый смелый и самый красноречивый.
Хорошо, вот это ты и объяснишь мастеру инквизитору, который как раз приехал поговорить с заключённым. Или, может, у него другого дела нет, кроме как беседовать с охранниками?Добавил Бромберг со злым блеском в глазах.
Разговорчивый стражник невольно отступил на шаг и посмотрел на меня с явным испугом.
Мы ничего... только в кости играем. Ну, это ведь христианское развлечение, вроде бы...
Ну, ты!Бургомистр погрозил ему пальцем.
Затем он потянулся за пояс, вытащил здоровенный ключ и принялся ковыряться им в замке. О-хо-хо, всё-таки Бромберг не доверял парням из милиции настолько, чтобы предоставить им доступ к заключённому. Может, и правильно, поскольку если Роберт Пляйс располагал солидным состоянием, кто знает, не смог бы он купить себе минутную невнимательность охранников?
Кузен Оттона лежал на деревянной койке и даже не шевельнулся при виде нас. Я внимательно осмотрелся и должен был признать, что Бромберг не мучил своего заключённого неудобствами. Кровать была простой, но прочной, с хорошо набитым сенником и толстым одеялом. На столе я заметил тарелку с несколькими кусками хлеба и мяса, кувшин и два яблока. На сундуке стоял подсвечник с тремя свечами, дающими достаточно света, чтобы Роберт мог скоротать чтением ожидание казни. Поскольку в ногах кровати лежали две книги в чёрных кожаных переплётах. А в углу стоял большой горшок с двумя широкими ручками. К счастью, он был накрыт крышкой, хотя от него всё равно довольно ощутимо воняло. Похоже, как обычно, подобный смрад мешал только мне, потому что Бог соблаговолил благословить меня чрезвычайно чувствительным обонянием. Впрочем, я часто задавался вопросом, подходит ли слово «благословить» в подобных случаях...
Что вам?Рявкнул кузен Оттона, подняв на нас взгляд.
Это был худой человек, с острыми птичьими чертами лица и волосами цвета гнилой соломы. Его серое усталое лицо заросло пучками светлой щетины. Ну что ж, как видно, цирюльника бургомистр к нему уже не вызывал. Как только он произнёс эти, являющиеся далеко не лучшим приветствием, слова, он вдруг засипел, будто кто-то перерезал ему горло, а затем хрипло закашлялся. Потом он глубоко втянул воздух в лёгкие и некоторое время смотрел на нас выпученными глазами, пока, наконец, не сплюнул на пол комок густой слизи. В завершение он болезненно вздохнул.
Меня зовут Мордимер Маддердин, и я имею честь быть инквизитором, направленным в Виттлих для расследования вашего дела,сказал я официальным тоном, когда представление, которое он нам устроил, подошло к концу.
Инквизитор?Роберт внимательно посмотрел на меня.Вот как...
Бургомистра явно поразила эта чрезвычайно тёплая реакция узника. Меня нет, поскольку я был уверен, что он понял, что я прислан Оттоном.
Оставьте нас, будьте любезны,попросил я Бромберга.
Тот, забеспокоившись, несколько раз быстро погладил свою бороду.
Но как же так... как же...
Тайна инквизиторского расследования,объяснил я, глядя прямо на него, и он отвёл взгляд.
Ну да, ну да, но мне придётся запереть вас, уж простите...
Да запирайте на здоровье,согласился я.И проследите также, чтобы ни один из ваших обломов не прикладывал ухо к двери, ибо, как вы уже, наверное, поняли, опасно знать тайны инквизиторов.
Да-да, конечно.Бургомистр, пятясь, удалился, а мы молча подождали, пока не услышали скрежет ключа в замке.
Вы от Оттона, так?Прошептал заключённый. Я кивнул и уселся на табурет.Он хороший друг.Он уныло улыбнулся.Я думал, он будет жаждать моей смерти, а он, вы посмотрите, хочет спасти...
Зачем ему хотеть вашей смерти?
Он был влюблён в Эсми. Давным-давно, но...
Он говорил мне об этом. Он также сказал, что не верит, что вы могли по собственной воле навредить своей жене.
Думаете, я был одержим? Что демон моими руками убил мою возлюбленную?Он покачал головой.Нет, инквизитор, это я. Только я.
А вы считаете, что если бы в вас вселился демон, вы бы об этом знали?
Он поднялся на постели и опустил ноги на пол.
А я мог бы не знать?
Воля Врага проявляется множеством разных способов,ответил я.Кто знает? Расскажите мне, что случилось?
Что тут рассказывать.Он пожал плечами.Я виновен, и пусть поглотит меня ад,добавил он с яростью в голосе.Я заслужил всё, что мне грозит. И даже больше.
Это не будет легко,сказал я.Я не знаю, что именно они для вас готовят, но если они наймут хорошего палача, вы будете умирать несколько часов. Разве вы не хотели бы сперва убедиться, что вина за это несчастье лежит исключительно на вас? Что вы не были всего лишь марионеткой в руках сил, которым не могли противостоять?
Он долго молчал, судя по всему, переваривая мои слова.
Никто в меня не вселялся. Это я её убил,твёрдо сказал он наконец.Не было ни демона, ни злых чар. Только моя проклятая злость, покарай меня Господь.
Странно, что вы мне тут рассказываете, учитывая, что Оттон утверждал, что вы человек спокойный и рассудительный.
Он пожал плечами.
Я тоже так о себе думал, но кто знает, что на самом деле таится в человеческом сердце? Какое зло там скрывается и какой путь оно найдёт, чтобы вырваться наружу?
Это я должен был возглашать подобные сентенции, если бы хотел прижать Роберта. А здесь, вы поглядите, обвиняемый отнимал хлеб у обвинителя...
Господин Пляйс, я сейчас кое о чём вас попрошу, а вы, будьте любезны, выполните эту просьбу.Я не дождался ответа и продолжил.Так вот: попробуйте взглянуть на события со стороны, оцените их как свидетель, а не как участник. Представьте, что вываш сосед. Если бы вы смотрели со стороны на Роберта Пляйса и его жену Эсмеральду, вы бы предположили, что это несчастный брак? Вы бы заподозрили, что когда-нибудь в этом доме произойдёт трагедия?
Убийство,поправил он меня с хмурым лицом.
Отвечайте на вопрос!
Нет,неохотно признал он.Никогда бы ничего подобного не заподозрил.
А теперь подумайте: если вы сами не поверили бы в такую драму, то почему вы убеждаете меня в неё поверить?
Он поднял на меня взгляд.
Вы знаете,сказал он по размышлении.Вы как-то так повернули дело, что я сам теперь не знаю, что и думать. Пусть будет по-вашему. Я расскажу обо всём, чтобы вы поняли, что в этом нет ничьей вины, кроме моей. И не чья-то другая рука, но лишь моя, убила мою любимую Эсми.
Расскажите, пожалуйста.
Он закрыл глаза, будто желая нарисовать под веками образ тех минут.
Мы обедали и разговаривали,начал он.Эсми рассказывала мне какие-то сплетни о соседках, впрочем, насколько я помню, довольно забавные, хотя и не скажу, что пикантные.Он улыбнулся своим воспоминаниям, не открывая, однако, глаз.Знаете, она любила приглашать соседей, всегда приказывала приготовить что-нибудь выпить, поесть, сладостей для детей. Потому что к нам приходило много детей.Он снова улыбнулся, и на этот раз открыл глаза. Его зрачки блестели.И те, которых ещё мать не отняла от груди, и уже неплохо откормленные. Эсми всех привечала, играла с ними, дарила подарки, позволяла играть по всему дому... Честно говоря, у меня такое чувство, что я знаю, где можно было бы поискать кое-какое серебро, которого я не досчитался...
Где?Быстро перебил я его.
Он уставился на меня, сбитый с мысли.
Что: где?
Кто мог забрать ваше серебро? Где его можно найти?
А вам это зачем?Он пожал плечами.Вы что, серебро пришли искать? Теперь оно и мне без надобности. Пусть этот кто-то пользуется им на здоровье. Я от чистого сердца прощаю ему грех воровства.
Очень благородно с вашей стороны,ответил я. Но я бы предпочёл, чтобы вы ответили на мой вопрос.
Послушайте...
Нет! Это вы, чёрт вас возьми, послушайте! Я проделал долгий путь по просьбе Оттона, чтобы расследовать дело и попытаться спасти вашу, ничего уже не стоящую, жизнь. Но если вы хотите сдохнуть в муках за грех, в котором вы, возможно, не виновны, что ж, воля ваша.Я поднялся с табурета.Я скажу Оттону, что умываю руки. Помогайте себе сами.