А потом тебе запретили туда приходить, потому что ты украла серебро, не так ли?
Ничего я не крала!Она завопила так, что у меня зазвенело в ушах.
Тогда, может, твой байстрюк?
Она уставилась на меня таким взглядом, что если бы взглядом можно было поджигать, то я превратился бы в горстку пепла. Кадык на её морщинистой гусиной шее летал вверх и вниз.
Никакой он не байстрюк,сказала она странно спокойным голосом.Его отец умер. И он ничего не крал!Она недолго продержалась в этом наигранном спокойствии и опять заорала:Мы бедные, но честные!
Ты оплевала госпожу Пляйс. Прилюдно оскорбила её на улице. Почему?
Потому что она людей обманула! Говорила, что я воровка. А я свои права знаю, и никому не уступлю.
Ты была очень зла на госпожу Эсмеральду, не так ли? И чего ты ей желала? Всего плохого. Или не просто желала?Я схватил сухой сгиб её руки и сжал его так, что она вскрикнула.Может, ты сотворила колдовство? Может, накладывала сглаз?Я усилил хватку, и она скорчилась от боли.Мне забрать тебя на допрос? Хочешь, чтобы я показал тебе инструменты? А может, я прикажу допросить твоего сына? И скажу ему, что он должен страдать за то, что его мать делала людям гадости? Хочешь, чтобы твой ребёнок рыдал в муках, расплачиваясь за твои грехи?
Она упала в обморок. Просто потеряла сознание и упала под стол. Я выругался и отпустил её бессильную руку. Честно говоря, не такой реакции я ожидал, я надеялся, что, возможно, в гневе или в страхе она выкрикнет на слово-другое больше, чем надо. А эта сучка попросту сбежала от разговора. Теперь она лежала, сверкая белками глаз, с застывшим лицом и далеко откинутой назад головой, так далеко, что под мостом её шеи промаршировала бы, наверное, целая армия крыс. Если бы не тот факт, что в этой хибаре, похоже, даже крысы передохли.
Я огляделся вокруг. Нашёл кувшин с отбитой ручкой и заглянул в него. Внутри было немного воды, и я выплеснул её ей в лицо. Губы Марии Грольш судорожно задвигались, а радужки вернулись на положенное им место. У меня не было при себе нюхательных солей, поэтому я заменил лечение пинком в плечо.
Вставай, и хватит тут шутки шутить,приказал я сурово. Она застонала и обратила взгляд в мою сторону.
Умоляю. Не трогайте моего сыночка. Умоляю вас, добрый мастер, не трогайте его...По её иссохшим щекам потекли слёзы.
Вы поглядите, даже такое жалкое создание как она имело какие-то человеческие чувства.
Ты должна мне всё рассказать, Мария,сказал я более ласковым тоном, поскольку понял, что настало время, чтобы горечь побоев и угроз подсластить вежливостью.Ведь я тебе не враг, я лишь желаю раскрыть тайну несчастной смерти твоей соседки. И если ты мне поможешь в этом богоугодном деле, у меня, возможно, найдётся для тебя нечто большее, чем доброе слово.
Постанывая и пыхтя, она поднялась с пола. Присела на край низкого стола, чуткая, словно таракан, который только что чудом спасся от подошвы сапога.
Сколько?Тут же спросила она, а её тёмные глаза заблестели.Сколько вы мне заплатите?
Что ж, как видно, она быстро вернула себе присущую ей наглость. Но это уже было шагом в правильном направлении, поскольку, видимо, она сочла, что знает нечто такое, за что стоило заплатить. Если бы ваш покорный слуга был охотничьей собакой, сейчас он поставил бы уши.
Цена всегда зависит от качества товара,объяснил я.Интересно, что такого ты знаешь, Мария? Может ли это вообще меня заинтересовать? Мне не очень-то верится, что ты узнала что-то кроме бабьих сплетен...Я придал голосу пренебрежительный тон.
О-хо-хо, вы сильно ошибаетесь!воскликнула она.Уж я-то знаю, что за подарочек была эта Пляйсиха.
Почему ты так говоришь?
Сколько дадите? Дайте десять крон, и я всё вам расскажу. Клянусь Богом, вы не пожалеете.Для придания веса этим словам она стукнула кулаком в исхудалую грудь.
Получишь крону, и ни ломаным грошом больше,сказал я твёрдо.А теперь рассказывай.
Она проглотила слюну, её губы зашевелились, как будто она пыталась сдержать готовое сорваться с уст ругательство, после чего вздохнула.
Пусть будет по-вашему, благородный мастер,она снова умильно засюсюкала, и эта умильность показалось мне ещё более отвратительной.Только заплатите мне сразу, чтобы потом не забыть.
Я не хотел препираться с Грольшихой, поэтому вытащил из кошелька крону и бросил ей под ноги. Что ж, если рассказ мне не понравится, я всегда смогу отобрать деньги. Она молниеносно наклонилась, схватила монету и тщательно осмотрела со всех сторон. Я спокойно ждал. Наконец она задрала юбку, зашарила где-то под ней, и я подумал, что она прячет монету в таком месте, в которое я, безусловно, не полезу по собственной воле. Вот ты и потерял крону, бедный Мордимер, подумал я.
Уж я вам теперь всё расскажу.Она уселась поудобнее и сложила руки на коленях.Пляйс ходила за реку, к бабке.
К бабке? То есть к знахарке? И что в этом удивительного? У неё не было детей, вот она и искала любой способ.
Нет-нет-нет.Она замахала тощим пальцем. Я с отвращением заметил, что он увенчан грязным и длинным когтем.Это не так, добрый мастер. Не для того она ходила, чтобы родить ребёнка, а для того, чтобы его не рожать.
Она и так была бесплодна.Я пожал плечами.
Бесплодна,фыркнула она.С тех пор как плод вытравила, может, и бесплодна! Да, да,выкрикнула она.Я это точно знаю! Вытравила!
Враньё,буркнул я, потому что знал, что в маленьких городках люди живут подобными историями, и чаще всего в них мало правды. Кстати, в крупных городах дела обстоят аналогичным образом, только тем и объектов для обсуждения там побольше.
Я знаю об этом от самой бабки!
А ты зачем к ней ходила? Какие у тебя дела со знахаркой?Тут же подозрительно спросил я.
Она сгорбилась и опустила глаза.
Она мне травы давала, чтобы у меня кости меньше ломило, потому что у меня на каждую бурю, на каждый дождь, каждый...
Заткнись!Рявкнул я, поскольку нытьё женщины выводило меня из равновесия.Скажи лучше, где эта бабка живёт. Где за рекой?
Живёт? Жила, а не живёт!Её плечи затряслись от смеха.Скоро будет пять лет, как господа инквизиторы её сожгли.
Вот тебе и здрасте, мысленно вздохнул я, потому что в этом месте след обрывался. Я ещё хотел спросить, за что её сожгли, но потом махнул на это рукой. Разве важно за что? Важно то, что она уже ничего не расскажет мне ни об Эсмеральде, ни о других своих делах.
Её сожгли здесь?
Ну да, здесь.Она покачала головой.Зрелище было на заглядение. Бабку поставили на рынке, приковали за руку цепью к железному столбу, вокруг навалили дров и подожгли. А бабка, хоть и старая, так бегала, так бегала,Грольш весело фыркнула,будто её пять чертей гнали. Но всё-таки, наконец, испеклась.
Этот вид казни, о котором она рассказывала, на самом деле иногда применялся, чаще всего в случае нераскаявшихся еретиков, колдунов или ведьм, которые даже перед лицом неминуемой смерти и мучений не хотели примириться с Господом Богом и Церковью. При использовании достаточно длинной цепи и умело подложенных дровах осуждённый мог мучиться добрых несколько часов, что, как я знал, всегда доставляло немало радости собравшейся толпе. Те, кто был поумнее, сразу сам шёл в пламя, чтобы не продлевать свои страдания. Но для того, чтобы это сделать, нужно было обладать сильным духом, потому что слабая человеческая природа обычно дрожит перед самоуничтожением. Впрочем, осуждённые часто до самого конца питали надежду на спасение. Крепко стоящие на земле реалисты надеялись, что начнётся сильный дождь и казнь отложат, в то время как мечтательные идеалисты верили, что из преисподней извергнется дьявол и унесёт их в своё царство. Дождь иногда действительно нарушал ход экзекуции, но о явлении демонов я, однако, ни разу не слышал.
А у городского советника Бёмиша от смеха над этой носящейся возле столба бабкой аж что-то внутри оборвалось. И он на следующий день скончался,добавила Грольш, после чего сделала грустную мину.
Чёрт с ним,буркнул я.Ты мне тут не рассказывай о бабке и её истории. Знаешь кого-то, кто может подтвердить, что ты говоришь правду? Что Эсмеральда Пляйс убила нерождённого ребёнка?
Что это за ребёнок, когда он ещё сидит в животе?Возмутилась она.Избавиться от такого это всё равно как ноготь отстричь... Вот!Она опять покачала своим длинным когтем.