Володя Смирнов умер, сказал папа за завтраком. Его отец только что звонил.
Мама приоткрыла рот и посмотрела на меня.
Как умер? потрясённо переспросила я. Он же совсем недавно в ток-шоу снимался!
Говорит, наложил на себя руки. Наглотался таблеток на ночь. В предсмертной записке написал, что его талант кончился, что он уже не актёр, и жить больше незачем. Утром мать пришла его будить, а он уже холодный.
Господи ты боже мой! произнесла мама.
Я молчала. Талант кончился? Да Володька, чтобы я о нём не думала, был актёром от бога. Ну да, последние пара ролей, которые я у него видела, и в самом деле были неудачными, но, как говорили древние, и Гомеру случалось обмолвиться. Лезь из-за этого в петлю или глотать снотворное?
А ведь я совсем недавно про него разгромную статью читала, вспомнила мама. Об этой новой постановке «Крейцеровой сонаты», где он молодого Позднышева играл. Писали, что он не играет, а просто присутствует на сцене, и что из-за этого весь спектакль разваливается. Вот он, наверное, и...
Ох уж эти творческие натуры, вздохнул отец. Слова им не скажи...
Андрей! укоризненно протянула мама.
Ну, что «Андрей?» Какой-то писака бумагу измарал, а этот всё всерьёз принял. Хоть бы о родителях подумал. Если бы я впадал в отчаяние от каждой неудачи, я бы кончился задолго до того, как она, папа кивнул на меня, появилась на свет. А может, и до нашей с тобой встречи.
Пойду Лиле позвоню, хоть пособолезную, мама вздохнула и поднялась. Ну, как же это так...
Она исчезла за дверью, и мы с отцом некоторое время посидели в молчании.
Только не вздумай винить себя, вдруг сказал он. Тебе ведь уже давно стало ясно, что он за человек. Что прошло, то прошло.
Я и не виню, я и в самом деле удивилась его словам. Просто... странно. Вот уж про кого никогда бы не подумала, что он на такое способен.
Да, он казался совершенно непотопляемым, папа похлопал меня по руке. Бедный Олег, бедная Лиля.
Да, я отодвинула чашку. Пойду полежу. Не возражаешь?
И «Антигриппина» попей, посоветовал папа. Может, тебе врача вызвать?
Это просто простуда. Давай подождём до завтра, ладно? Если мне не станет лучше, вызовем.
Ну, смотри. Тебе бы подлечиться, мы же на похороны званы. Конечно, ничего не случиться, если тебя не будет, но всё-таки...
Я понимаю, пап.
Врачей я не любила с детства, с тех пор, как однажды, ещё до школы, полежала в больнице, где мне делали курс уколов. Я знала, что это фобия и что реальных причин для страхов у меня нет, и всё же предпочитала за медицинской помощью без крайней на то необходимости не обращаться. К тому же болезнь давала мне легальный повод с чистой совестью переложить визит в полицию на маму и предаться законному безделью.
Вечером того же дня меня навестил Макс с цветами, которые он, впрочем, отдал маме, и подарком. Подарком оказался новенький ай-фон последней модели, и Макс полвечера помогал мне разбираться в его настройках. Родители, с одобрительной улыбкой переглянувшись, отпустили нас в мою комнату.
Я слышал о Владимире Смирнове, сказал Макс, когда мы остались одни. Мне очень жаль.
Я молчал кивнула, и больше мы на эту тему не заговаривали. Я оценила его тактведь кто-кто, а он-то был полностью в курсе, какие отношения связывали меня с покойным.
Температура продержалась два дня и спала, зато у меня начал садиться голос. Впрочем, все согласились, что это пустяки, и что поехать на похороны мне ничего не мешает. Мама договорилась со Смирновыми, что мы с папой подъедем прямо на кладбище, в то время как она отправится к ним домой и поможет тёте Владимира готовить стол для поминок.
Похоронили Володю на Головинском кладбище, где уже лежал его дед. Было воскресное утро, холодное, но ясное. Температура и правда упала, грянул настоящий морозец, успевший прихватить землю, на которой после совсем недавнего тепла не было ни единой снежинки. Я надела короткое чёрное кожаное пальто и пожалеламожно было б и шубу. Тем более, что церемония затянулась. Несмотря на то, что в театре, где работал покойный, устраивали панихиду, пришли много его коллег, пришла и стайка девушек-поклонниц. Последние, надо отдать им должное, вели себя очень пристойно, стояли поодаль с цветами, а когда гроб забросали землёй, по очереди подошли и положили цветы на могилу, после чего все вместе тихо ушли.
Олег Борисович и Лилия Эдуардовна стояли обнявшись, а я всё медлила подойти, хотя молчание становилось уже почти неприличнымчай, они мне не чужие люди. Но уж больно тягостной казалась мне обязанность выражать соболезнования. Что можно сказать родителям, потерявшим единственного сына? Наконец, когда всё было закончено, люди потянулись к воротам кладбища, я всё-таки догнала их и пробормотала несколько сочувственных слов. Охрипшее горло подвело, пришлось откашляться и начать всё с начала.
Спасибо, просто сказала Лилия Эдуардовна. Она всегда выглядела моложавой и ухоженной, и нельзя сказать, что сейчас она сильно изменилась внешне, но её плечи сгорбились, а походка стала шаркающей, как у старухи.
Ты заходи к нам как-нибудь, Женя, добавил её муж. Посидим, вспомним прежнее...
Я сглотнула и кивнула.
В машине я взяла полистать глянцевый журнал, который купила утром, в ларьке в торговом центре на углу у нашего дома. О Володе там была целая статья.
Что, соловьями разливаются? спросил папа, когда мы вырулили на Ленинградское шоссе. Как помер, так и стал хорош?
О мёртвых или хорошо, или ничего, пробормотала я.
Ну да, ну да...
У подъезда дома Смирновых стоял пикап с логотипом маминого ресторана. Сначала мама предлагала устроить поминки в её заведении, но Смирновы отказались, сказав, что все, кто хотел, попрощались с их сыном на панихиде, а на поминки позовут только действительно близких. Слово родителей тут было законом, никто не стал спорить.
Раздвижной стол в гостиной был уже накрыт. В углу стояла Володина фотография, перевязанная чёрной лентой, перед нейхрустальная стопка, накрытая ломтем чёрного хлеба. Я уже сто лет не была в этой квартире, и потому, выйдя из прихожей, огляделась с невольным любопытством, отмечая перемены. Обои были другого цвета, кое-какая мебель сменилась. На стене висела картина, написанная в классической манереморской пейзаж, закат, к горизонту уходит лодка, и парус частично закрывает солнце...
Это Володя заказал полгода назад мне в подарок, Лилия Эдуардовна остановилась рядом со мной. У Гривичева.
Красиво...
Да. Я люблю море.
Гривичев, знакомая фамилия, папа тоже подошёл к нам. Кажется, о нём Максим Меркушев говорил. Вы знакомы с Максимом Меркушевым?
Лилия Эдуардовна покачала головой.
Не знаю, что мне делать с вещами, невпопад сказала она. Выброситьрука не поднимается, а хранить...
Лиля, что-нибудь придумается, папа ласково приобнял её за плечи. Может, тебе прилечь?
Она снова покачала головой. В прихожей зазвонил дверной звонок, выводя бодрую мелодию.
Пойду, открою, кажется, даже с облегчением сказала Лилия Эдуардовна.
Через минуту в гостиную вошли новые люди. Всего должно было собраться человек двадцать.
Андрей Ильич, как хорошо, что я вас встретил! низенький полный мужчина с лысиной почти во всю голову тут же устремился к папе. Давно хотел с вами поговорить. У меня намечается небольшое строительство. Ведь ваш «ДомКвартВопрос» даёт скидки частным клиентам?
Иван Александрович, дорогой мой, вам не кажется, что сейчас не самое подходящее время? Подъезжайте ко мне в офис, и мы всё обсудим.
Да, да, конечно, уверил лысый. Я только хотел вчерне прикинуть, на какую сумму я должен рассчитывать.
Я сбежала от них на кухню. Мама была там, следила за духовкой, где подогревалось какое-то блюдо. Однако спрятаться от назойливых разговоров мне не удалось.
А вот и Пашка Кулагин с братом и матерью, сказала мама, глянув сквозь стеклянную дверь, вручную расписанную под витраж. И, кажется, Алла сюда идёт.
Ох, я огляделась. Я спрячусь под стол, ладно?
Женя, ну что ты как маленькая? Поговори с ней, от тебя много не требуется.
Она всё время жалуется. Почему я бесконечно должна выслушивать её жалобы?