Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Часть 1 - Вера Камша

Вера КамшаЗимний излом.Том 2Яд минувшего. Часть первая

Пролог.Ракана (б. Оллария)400 год К. С. вечер 2-го дня Зимних Скал

1

Бокал был не первым и даже не четвертым. Робер пил кэналлийское, словно какую-то касеру, не замечая ни запаха, ни вкуса, ни послевкусия. Что поделать, если лучшие вина и красивейшие женщины пьянят слабей беды и усталости Франимские виноторговцы при виде того, как герцог Эпинэ глотает рассветную влагу, попадали бы в обморок или схватились за ножи, Марианна мило улыбалась. Она не была в Доре! Робер сжал зубы и налил себе еще, потом спохватился и наполнил бокал хозяйки. Баронесса улыбнулась.

 Вы все же вспоминаете обо мне, это радует.

 Кто вас видел хотя бы раз, тот вас не забудет,  соврал Эпинэ, заливая чужую смерть и собственную ложь «Черной кровью».

 Герцог,  Марианна гортанно расхохоталась,  эти слова не вызовут сомнений только у юной северяночки. Не забудьте угостить ими девицу Окделл.

 Она в Надоре.  Проклятье, о невесте так не говорят. А как говорят? С любовью? Но влюбленные женихи не врываются на ночь глядя к куртизанкам. Ничего, невлюбленные женихи тоже не редкость. Эпинэ хлебнул «крови» и нашелся:Сударыня, когда моя невеста вернется, я стану уделять ей столько времени, сколько потребуется, но сейчас я у ваших ног.

 Вы истинный рыцарь, маршал,  красавица с осуждением глянула на перевязь со шпагой, брошенную Робером на оранжевую софу,  кладете между собой и дамой меч.

 Времена рыцарей прошли.  Эпинэ допил и спровадил шпагу на пуфик, золотистый, как шкура Дракко. Голова наконец соизволила закружиться; чуть-чуть, но и это было подарком.  Времена рыцарей, но не прекрасных дам!

 Теперь вы клевещете. На себя.  Баронесса Капуль-Гизайль грациозно пересела на освобожденную от орудия убийства софу. Качнулись, поймав огонек свечи, длинные серьги, в вырезе лимонно-желтого платья вызывающе алела роза. Осенняя женщина, осенняя комната, осенняя ночь, то есть уже зимняя

 О чем вы думаете?  В глазах Марианны плясали свечи, пахло цветами и духами. Здесь тепло и спокойно, а из городских ворот вторую ночь выползают закрытые мешками фуры, полные покойников. Мешков не хватает, фур тоже, из-под кое-как наброшенных тряпок вываливаются руки, ноги, головы. Жуткие лица истоптаны, измазаны засохшей рвотой, забуревшей кровью, какой-то пеной. «Погибших хоронит корона» Хоронит или прячет?

 Я забыл извиниться за позднее вторжение.  Эпинэ поцеловал мягкую, благоухающую вербеной ручку.  Но зима не лучшее время для одиночества.

 Лучшего времени для одиночества не бывает,  улыбнулась госпожа Капуль-Гизайль, переплетая розовые пальчики с пальцами Робера,  а оправдание у мужчины одноусталость, но его еще нужно заслужить. Вы готовы?

Готов, иначе зачем бы он пришел в этот дом? Маршал Эпинэ больше не в силах думать о бредущих меж серых стен горожанах с вожделенными узелками и пустыми лицами. И о забитых досками позорных ямах. Доски не выдерживали, ямы становились могилами, наполнялись доверху телами, на которых стояли люди. На уже мертвых и еще живых

 Сударыня, вы часто вспоминаете своих своих друзей?  На то, чтоб забраться в чужую постель, его хватит. Забраться и забыть о задавленных, задохнувшихся, сошедших с ума.

 Иногда вспоминаю, но не тогда, когда у меня гости.  Женщина улыбнулась и тронула цветок на груди, Эпинэ вновь поднес ручку с роскошным венчальным браслетом к губам. Кто купил ей браслет? Муж? А кто купил мужа и титул?

 А ваш супруг?  Можно подумать, герцогу есть дело до маленького барона. И можно подумать, маленький барон не знает, откуда в его доме берется золото.  Он помнит ваших гостей?

 О,  красавица томно вздохнула,  только самых близких. Им Коко дарит морискилл, а своих питомиц он никогда не перепутает и не забудет, кому они достались. У вас тоже будет птичка.

 В самом деле?  Робер не отказался бы помнить лишь крыс и лошадей, но как забыть Мильжу, гоганского мальчишку, дочек Эммы Маризо?! Их все-таки нашли, в тех самых ямах.  Здесь кто-то есть?

 О да,  подмигнула баронесса и легонько причмокнула алыми губками.

Из-за расшитой бабочками-фульгами занавески выскочила левретка, повела узкой мордочкой, вильнула хвостом, приветствуя очередного полухозяина. Марианна рассеянно погладила любимицу.

 Ее зовут Эвро.

 Вот как?

Сюзерен только что учредил орден Эвро. Кавалеры Эвро. Левретки его величества Робер не выдержал, усмехнулся и тут же был вознагражден.

 Ваши воспоминания, монсеньор, без сомнения, богаче моих.  Нежные пальчики коснулись алых лепестков.  Расскажите что-нибудь бедной затворнице, ведь вы так много видели

Видел. Ноги и обрывки цепей, торчащие из-под принесенной Вирой скалы. Кровь и вышибленные мозги на мраморе у камина. Добротно одетую горожанку с измятым каблуками лицом и вырванными косами, она еще жила, запрокидывала голову, пыталась дышать, а по лбу, щекам, глазам топтались невольные убийцы.

 Сударыня, то, на что я смотрю сейчас, много прекрасней того, что я встречал за пределами вашего особняка.

 Герцог, вы удивительно немногословны, а ведь вы южанин.

Даже южанин не расскажет, как из превратившейся в смертельную ловушку канавы вытащили восьмерых мертвецов и одного живого. Бедняга ничего не понимал и только просил пить. Снизу и сверху была смерть, а он выжил. Маленький кашляющий человечек в ученой мантии, чем-то похожий на похудевшего Капуль-Гизайля.

 Вы больше не пьете?  В черных глазах отра жались рыжие огоньки, превращая женщину в фульгу.  Вам надоела «Кровь»? У меня есть и «Слезы».

Леворукий, как же ему надоели настоящая кровь и настоящие слезы, но куда денешься?

 Я уже пьян, сударыня,  выдал желаемое за действительное Эпинэ,  пьян и счастлив.

Славный барон любит птиц, его жена любит мужчин. Или не любит, какое это имеет значение. В будуаре пахнет вербеной и померанцами, здесь можно не думать, а пить и еще целовать выпирающие из золотой пены плечи.

 Если вы пьяны, поставьте бокал,  потребовала Марианна.

 Непременно,  пообещал Робер,  но не раньше, чем выпью за ваши прекрасные глаза.

Никола сбросит трупы в карьер Святого Павла, ему не в первый раз. Гоганы и мулы остались у леса Святой Мартины. Святой Павел, святая Мартина, святая Октавия, святая Дора, что скажут они осквернившим их имена погромами и убийствами?

 Только за глаза?  Марианна быстро облизнула губы.  А мне казалось, вас больше занимает роза.

 Она и впрямь прекрасна,  подтвердил Робер, проглатывая вино,  а ее ложе достойно ее красоты.

 Наконец-то вы сказали нечто приятное,  одобрила баронесса.  Мне ничего не остается, как подарить эту розу вам. Возьмите ее Пока она не увяла.

Золотая с алмазной пылью брошь расстегнулась легко, ей часто приходилось это делать. Освободившийся цветок упал на затканный незабудками простенький коврик, Робер нагнулся за подарком, но затянутые голубым шелком стены пошли волнами, и Повелитель Молний глупейшим образом свалился с софы под жемчужный женский смех.

 «Черная кровь» полна коварства.  Марианна протянула гостю руку, и Робер честно за нее ухватился. Слишком честно, потому что прелестная баронесса оказалась на роскошном холтийском ковре рядом с пьяным гостем. Гость извинился и принялся собирать рассыпавшиеся ландыши. Жаль вазу, но завтра он пришлет другую, серебряную, ее не разобьешь.

 Вы порезались?  Дрожащий, полный ужаса голосок. Глупышка никогда не видела настоящих ран.

 Сударыня, я готов отдать вам всю кровь, а не жалкие четыре капли.

 Не шутите так, если с вами что-то случится, я Я не смогу жить!

 Со мной ничего не случи

 Робер! Робер, вам плохо?