София ЭсСердце ведьмы даром - 2
Глава 1. Малина Стэр
Голова от недосыпа была тяжёлой, сознание вязким и наэлектризованным. Обезличенные палаты, тихие звуки измерительных мониторов, слабые запахи лекарств - сегодня меня раздражало все вокруг.
К тому же в обед привезли пострадавших старшекурсниц. Наши, ведьмочки. Были на границе с Великой Пустошью и подверглись нападению прожорливых местных тварей. Девчонок потрепало изрядно, и ещё шесть часов назад я не могла гарантировать позитивного исхода.
Меня вызвали на допсмену, а ведь я хотела отлежаться. Моя ночь была похуже любой схватки с тварью Пустоши. Там хотя бы существовал вариант сдохнуть быстро и почти безболезненно. В моем вчерашнем меню такой роскоши не было. Каждым действием ночной вахты я закапывала себя наживую, методично и добровольно.
Причем не попадись Файт в руки именно мне, он, вряд ли, бы встретил день сегодняшний.
Когда организм отказывается жить, его невозможно заставить делать это. Искусственное поддержание дыхания, питания - это даже не подобие жизни, так, видимая имитация существования. Но в случае с Файтом не сработала бы и она.
Справедливым с моей стороны было бы рассказать, на каком основании смогла ему помочь конкретно я, только за эти действия меня тут же можно и казнить.
А казниться мне ещё рано. Даже при всей ведьминской вредности и мстительности.
Моего отца когда-то едва не приговорили Вот только для доказательств его вины необходимо было вскрыть грудную клетку моей мамы. И это в принципе не являлось особой проблемой в нашем мире со столь развитой медициной и магией. Но мама оказалась против.
Не получив согласия пациента, никакие процедуры с ним и его телом совершать нельзя. Ибо подобные вмешательства трактуются как преступные действия.
Закон уперся в закон.
Отец спас маму. Мама спасла отца. И наша семья из центра светской жизни перебралась в тихую и спокойную глушь, где мы вполне успешно жили.
Что поделать, даже любовь ведьмака и магини не защищает их от смертельных опасностей. И иногда бессильной оказывается даже самая развитая медицина. А вот близкий человек с несдающейся ведающей сутью все же находит вариант спасения любимого ну да, любой ценой.
Мама тогда была в какой-то экспедиции близ Великой Пустоши. Случился прорыв оборонной линии, и их отряд растерзали накинувшиеся твари. Нескольких едва живых учёных-исследователей успели доставить в ближайший госпиталь. Мама была среди них.
Отец со мной в подмышке прибыл уже в санчасть.
Я смутно помню то время. Было много криков и споров отца, когда маму пытались отключить от аппаратов, искусственным образом поддерживающих жизнь в ее теле. Мы тогда жили с ней в одной палате, и отец либо находился за столом в поисках решения по спасению ее жизни, либо сидел, лежал, стоял рядом с мамой, рассказывая, как сильно он ее любит, как страстно в ней нуждается, и как бесконечно искренне мы ждём ее возвращения.
- Погуляла на гранях и хватит, - шутил сквозь слезы папа. - Ты уже столько материала насобирала, исследовательница моя, что три докторские написать сможешь.
А в какой-то из дней - вот его я помню очень четко - отец взбаламутился весь, засуетился, заметался и последующие несколько суток вообще не ложился спать. Не отдыхал и только сосредоточено что-то высчитывал, уточнял, сверял и перепроверял данные.
Однажды ночью закончилось и это
Для моего детского сознания все происходящее было игрой. Весьма увлекательной и страшно интересной. Возможно, именно после тех событий у меня внутри запечатлелась страсть к врачебной деятельности в целом и к хирургии в частности.
Я была рядом с отцом, он мне подробно описывал все свои действия, их причины и последствия. Моя задача заключалась в наблюдении за охлаждающим процессом сердечной системы мамы и за состоянием жизненных функций папы. В случае худого исхода, я могла подпитать родителя, но только строго выверенной порцией энергии.
Мы с отцом в деталях обсудили мою деятельность ещё днём. Я дала честное ведьминское слово не лезть на рожон, отец его принял и после этого допустил меня к операции.
Именно тогда я в первый и единственный раз видела, как связывается жизненная система одного существа с жизненным потоком другого. Как разные каналы замыкаются в цельную структуру. Как несовпадающие в ритмах сердцебиения начинают двигаться синхронно, и дыхание в лёгких идёт общим тактом.
Мне тогда было четыре года. Мама прожила после ещё шесть лет. И жила бы дальше, если бы папе не потребовалось срочно уехать.
Конечно, внезапное оживление магини, на жизненном пути которой светила медицины уже поставили крест, не могло не привлечь к себе внимания. Тем более столь быстрое восстановление всех систем маминого организма! Выдвигались самые дикие версии отцовского вмешательства в ее тело, брались различные анализы, проводились самые разные диагностики, но ничего запрещённого или необычного выявлено не было.
Родителей долго терзали сначала в самой больнице, после приглашали уже на затяжные беседы службы безопасности, и по итогу все уперлось в то, что либо маму вскрывают и препарируют, либо нас отпускают.
Нас отпустили.
И мы жили. Хорошо. Счастливо.
Когда прожорливые гриомуши напали на отца, сработал мамин защитный артефакт, и смерть папы остановилась в охранном коконе. Тем самым продлив мамину жизнь. Хотя по сути энергия жизни в маме уже тогда доживала свои последние мгновения. Исчезая медленно, ещё частично питаясь от отца.
Погибнув, папа забрал с собой и маму. Но она была согласна.
Разговор об этом состоялся между нами тремя за год до трагических событий. Мама знала все подробности папиного эксперимента и была ему благодарна за подаренные ей годы жизни рядом с любимыми. Она жила и любила каждым мигом, щедро делясь с нами теплом и заботой.
Мои родители много смеялись над тем, что воплотили в себе мечту многих влюбленных - жить долго и счастливо, в обоюдной нежности и бережности и уйти на грани предков одним днём.
И ни кого из них не смущало, что разделив с мамой свою жизненную силу, отец фактически отдал ей половину себя, сократив тем самым свой срок жизни.
Да лучше десять счастливых лет вместе, чем двадцать одиноких по отдельности, - частенько повторял он.
У них вышло шесть. Шесть лет. Прекрасных. Ярких. Обоюдорадостных.
Вот только детей они так и не позволили себе больше, не захотели тяготы по их воспитанию перекладывать на мои плечи. Наоборот, они с разных сторон позаботились о моем будущем, о моей безопасности. И даже в Магическую академию прикладных дисциплин при Совете Верховных меня взяли в том числе благодаря их заблаговременной помощи.
Не все, конечно, из задуманного ими смогло воплотиться в жизнь именно так, как они планировали. Вмешались социальные службы. После кончины родителей их сотрудники вынесли важные бумаги из нашего дома. Поэтому я попала не в выбранный для меня пансионат, а в самый обычный интернат, а ещё лишилась содержания, оставшись без доступа к семейным сбережениям.
Сколько бы десятилетняя мелкая девчонка не твердила тогда, что родители для нее определили другую судьбу, что у них все подготовлено и распределено на ее счет, службы опеки приняли другие решения, потому как подтверждающие документы так и не были обнародованы.
А впрочем, к чему сейчас разговоры о прошлом и пустые сожаления? Здесь, в настоящем, такая карусель творится, только успевай хвататься покрепче да держаться понадежнее.
И ещё бы подальше. От особ, аристократами взрощенных и настоящими вредными ведьмами недостаточно запуганных.
Дед Эш уже несколько раз приходил ко мне с докладом о состоянии очнувшегося мага. Благодарности, как я и предполагала, ноль, одни требования. Расскажи, объясни, принеси, позови.
И единственное, что пока удерживало Файта в моей комнате, - мое желание разобраться, а за каким вурдалаком этот снобско-злобский потомок древнего рода приперся вчера ночью именно ко мне.
Знал о своей проблеме и моих тайных навыках?
Или мы имеем дело с абсолютной случайностью и крайней невезучестью одной конкретной ведьмы?