Мальчишка его быстренько спрятал под футболку и выпрямился.
Снова взглянул на Зойкуи сразу отвел глаза, будто испугался.
Понятно. Влюбился! Ну что ж, обычное делов Зойку сплошь и рядом мальчишки с первого взгляда влюбляются. И сразу начинают воображать, выступать и всякую чушь молоть.
А этот молчал, как будто от любви язык проглотил.
Мужская робость Зойку никогда не вдохновляла, но все же ей льстила. И она решила нового влюбленного немножко поощрить.
Какой у тебя медальончик классный, сказала Зойка кокетливо. Одуреть можно!
Тут он поднял свои бесцветные глаза и повторил:
Одуреть можно? Подумал немножко и изрек:То есть ты теперь стала дурой?
Серьезно так изрек! Вдумчиво. Словно констатировал факт. Ну да, а что может еще сделать Константин Константинович Константинов, как не констатировать!
И он ушел. И Зойка осталась стоять, будто к полу приколоченная. И подумала: а если бы она сказала «офигеть можно», то чтофигой бы стала?!
Ох, как Зойка обиделась! И с тех пор старалась нового соседа не замечать и ни слова ему не сказала, кроме одного«придурок!».
Хотя это было еще слишком мягко! Наверное, можно было бы найти даже что-нибудь покрепче и поярче для человека, который, входя вместе с тобой в лифт, носком кроссовки фактически вышибает тебе палец на ноге и даже не извиняется, а в ответ на твои возмущенные вопли только бормочет «А че я сделал?!» и глупо улыбается, когда ты начинаешь рыдать в три ручья.
Было ужасно, ужжжассно больно! Вдобавок мизинец торчал из шлепки, как будто ему стало скучно рядом с остальными пальцами и он решил выглянуть наружу и посмотреть, что там, за пределами шлепанца, в мире делается. А заодно за пределами остальной Зоиной обуви. За пределами туфель, кед и кроссовок. И даже новых домашних тапочек.
Ни в одну туфлю, кед, кроссовку и новую (в старую, впрочем, тоже!) тапку он не входил. Не влезал. Не помещался. На него даже носок было невозможно натянуть!
После этого происшествия Зойка перемещалась по квартире полубосая, пристроив на палец полиэтиленовый пакет с замороженным фаршем для котлет, который примотала к ноге кухонным полотенцем. Это был какой-то ужаскак со стороны, так и по внутренним ощущениям.
Потом пришла с работы мама, фарш с ноги сняла, погоревала над синюшной оледенелой сарделькой, в которую превратился Зойкин палец, намазала его кремом «Спасатель», забинтовала, вызвала такси и повезла покалеченную дочку в травмпункт. Пришлось ехать далеко, аж на улицу Нартова, потому что в ближайшем травмпункте был ремонт.
Зойка уже так наплакалась, что почти ничего не видела из-под распухших век. Она хромала вслед за мамой по пустым коридорам травмпункта и слабо ныла, что не хочет, не хо-о-очет к врачу
Тебе еще повезло, сказала мама, что сейчас лето и здесь народу никого. Вот если бы это случилось зимой, тут вообще сесть было бы некуда. Знаешь, сколько народу с переломами и ушибами идет зимой в травмпункт!
Зойка могла бы возразить, что зимой она не бегала бы в шлепках, а значит, ей не вышибли бы палец, но сил на споры у нее уже не осталось. И она только подумала, что мама очень своеобразно понимает, что такое «повезло».
Оказалось, что не только мама такая своеобразная.
Тебе еще повезло, проорал огромный рыжий дядька-хирург, который осматривал Зойкин палец. Это всего-навсего вывих. А мог быть и перелом! Запросто!
Дядька орал не потому, что ему так нравилось или просто некуда было девать свой голос. Он орал потому же, почему, например, орут на уроках учителя или дома родители. Чтобы детей переорать!
Врач пытался переорать Зойку. Потому что ей не слишком-то нравилось, как он своими огромными ручищами щупает ее ступню. И она это демонстрировала как могла. Всеми доступными ей средствами! Во всю мощь глотки и легких!
Вообще, по-честному, больно Зойке фактически не было. Но у хирурга оказались отвратительные руки, которые ее ужасно пугали: очень белые, незагорелые, покрытые веснушками, поросшие рыжими волосами. Рукава бледно-зеленой робы засучены, ногти не то обгрызены, не то до мяса подстрижены. И еще татуировка на руке, три тускло-красные буквы: BES.
Ишь ты, БЕС! Наверное, у него было жуткое прошлое, подумала Зойка. Наверное, в уголовном мире он прославился своей кошмарной жестокостью. И ему дали такой псевдоним хотя нет, псевдонимыэто у писателей, а у преступников клички. Кликухи! Этому рыжему, с конопатыми руками, дали, значит, кликуху Бес.
А теперь он начал лечить людей
Ага, лечить! Такими лапищами только искалечить можно!
Да угомонись ты! наконец выкрикнул хирург, которому, наверное, ужасно надоел Зойкин крик. С кем не бывает! Наверное, нет на свете человека, который не вывихивал или даже не ломал палец на ноге. Идет босиком по комнатешарах о стул! Или вот так же добрый человек навернет, как тебе Константин навернул.
А откуда вы знаете, что его зовут Константин? прохлюпала носом Зойка.
Какой Константин? удивился доктор.
Ну, который меня по пальцу шарахнул. Откуда вы его знаете?
Милая барышня, вздохнул хирург. Я просто так сказал, к примеру. Константин, не Константин, Александр, не Александр, Михаил, не Михаил Какая разница? Самое главное, что тебе уже не больно. Верно ведь?
И Зойка в эту самую минуту ощутила, что ее нога, зажатая в веснушчатых лапищах, покрытых рыжими волосками, ничуть не болит. И палец больше не торчит как неродной. И он уже почти нормального размера. И похож на человеческий палец, а не на сардельку.
Ай да врач! Ай да хирург! Да у него, оказывается, золотые руки! И ничего, что с татуировкой BES!
Спасибо! заорала Зойка снована сей раз от избытка благодарности. Грандиозное мерси!
Доктор не стал больше ее перекрикиватьнаверное, у него силы кончились, а только кивнул и буркнул:
Если что случитсязнаешь, где меня искать! И пошел к кранумыть свои замечательные руки, готовясь к приему следующего страдальца, которого он исцелит.
Исцелит, а не искалечит!
Зойка с мамой вернулись домой, ночью у нее ничего не болело, она вообще забыла, что такое больной палец; утром, как всегда, спала чуть не до десяти часовнадо же на полную катушку получить удовольствие от летних каникул, которые пару дней назад начались! а потом, позавтракав, пошла относить книжки в школьную библиотеку.
Только из квартиры вышла, как поскользнулась, ноги разъехалисьи Зойка плюхнулась на ту точку человеческого тела, которую называют пятой.
Наверное, она бы не так сильно ушиблась, если бы эта точка была у нее, к примеру, такая же пухлая, как у Толстой Насти из их класса. Но Зойка уродилась худой во всех местах своего тела. Поэтому ей стало так больно, что она испугалась: вдруг что-то в позвоночнике треснуло?!
Но все же надо как минимум подняться с пола Стиснув зубы, Зойка сначала подтянула к себе ноги, потом перевернулась на колени, попыталась встатьи тут увидела то, на чем поскользнулась. И даже про боль забыла!
Это было что-то невероятно блестящее, как будто сплошь покрытое бриллиантами.
Медальон на цепочке! Тот самый, который Зойка видела на шее своего бесцветного соседа. Соседа, который так оскорбительно отреагировал на ее восхищение, а потом вышиб ей палец.
Медальон Кости Константинова!
Да он нанялся, что ли, калечить Зойку Семенову?! Вывихнутый палец, отбитая пятая точка
Сначала Зойка подумала именно об этом. А потомона со вчерашнего дня немножко подзарядилась оптимизмом у мамы и у рыжего хирургапоразмыслила и решила, что ей, пожалуй, повезло. Могло быть и хуже. С Константинова вполне сталось бы бросить около ее двери какую-нибудь пакость вроде банановой кожуры. А он всего-навсего потерял медальон необыкновенной красоты.
Компенсировал причиненную неприятность.
Замечательная компенсация, подумала Зойка. Интересно, эти камни настоящие? Блестят-то они даже лучше настоящих. Девчонки обзавидуются. А вдруг Костя Константинов пойдет в новом учебном году в Зойкину школу? Значит, рано или поздно или увидит у нее свой медальон, или кто-нибудь проболтается о нем.
Нет, ну неужели даже похвастаться такой красотой перед людьми нельзя?!
Зойка снова и снова рассматривала находку. Все бриллиантыну, может, и не бриллианты, но ей нравилось это слово! горели сплошным белым огнем, а посредине отливали красным, складываясь в какой-то странный узор. Буквыне буквы, цифрыне цифры Вроде 8, потом буква Е, потом какой-то крючок.