За продуктами Эмили ездила в «Пабликс», расположенный в пяти километрах по шоссе 41, а на обратном пути нередко останавливалась в букинистической лавке Бобби Триккета, которая хоть и была намного больше отцовского Шалаша, по сути являлась той же избушкой из ракушек. Эмили покупала детективы Реймонда Чандлера и Эда Макбейна в мягкой обложке с пожелтевшими страницами и сладковатым запахом, навевающим не меньшую ностальгию, чем древний «форд-универсал» с деревянным кузовом, двумя пластмассовыми креслами, привязанными к крыше, и видавшей виды доской для серфинга, торчащей сзади, который Эм однажды встретила на шоссе 41. Детективы Джона Макдональда брать не стоило: у отца имелось чуть ли не полное собрание сочинений, распределенное по грубым шкафам. К концу июля грудь Эмили превратилась в прыщики, попа исчезла. Она пробегала по шесть, а то и семь миль в день, заставила свободные полки книгами с названиями вроде «Мертвый город» и «Шесть злодеяний», забыла про телевизордаже погоду не смотрела, ни разу не включала старый компьютер и не читала газет.
Отец звонил через день, но перестал спрашивать, «не стоит ли положить на работу и нагрянуть в гости», после того как Эм объяснила: когда будет готова к встрече, скажет сама. Пока она заверила лишь, что о самоубийстве не думает (правда), от депрессии не страдает (ложь) и нормально питается. Расти хватило и этого, ведь они с дочерью привыкли доверять друг другу. Эмили знала, что в летние месяцы у отца хлопот полон рот: все, чем нельзя заниматься, когда по университетскому городку шныряют студенты, следовало сделать с пятнадцатого июня по пятнадцатое сентября, когда вокруг лишь слушатели летних курсов и участники научных конференций, которые проводит администрация.
Еще у отца имелась подружка по имени Мелоди. Подробностями Эм не интересовалась, не представляя, как их воспримет, зато знала: отец с Мелоди счастлив, поэтому всегда о ней спрашивала. «У Мел все пучком», неизменно отвечал отец.
Однажды Эмили позвонила Генри, и однажды Генри позвонил ей, кажется, пьяный. В тот вечер он раз десять спрашивал, считать ли их отношения законченными, а Эмили врала, что не знает. Наверное, врала.
По ночам Эмили точно в кому проваливалась. Сначала ее мучили кошмары: снова и снова снилось утро, когда они с Генри обнаружили дочку серой и холодной. Порой она видела Эми почерневшей, как гнилая ягода, а пару раз в кошмарах «покошмарнее» малышка отчаянно хрипела, и она спасала ее искусственным дыханием «изо рта в рот». Подобные кошмары пугали сильнее всего, ведь, просыпаясь, Эмили осознавала: девочка мертва. Одну из таких пыток прервал гром. Молнии вспарывали небо над Мексиканским заливом и чертили на стенах эфемерные ярко-голубые узоры. Эмили соскользнула с кровати, прижала колени к груди и разрыдалась, кулаками растягивая рот в страшной улыбке.
По мере увеличения физических нагрузокнужно же исследовать границы своей выносливостикошмары либо исчезли, либо отступили на задворки памяти. Эмили просыпалась не столько посвежевшей, сколько эмоционально разряженной, причем разряженной полностью. Дни на Вермиллион-Ки были похожи, как близнецы, но теперь каждый новый казался действительно новым, а не продолжением старого. Однажды, открыв глаза, Эмили поняла: смерть дочки из жуткого настоящего незаметно превратилась в прошлое.
Молодая женщина решила пригласить в гости отца. Если хочет, пусть и Мелоди свою привозит, она приготовит им праздничный ужин. При желании могут и на ночь остаться, в конце концов дом-то отцовский.
Вскоре появились другие мысли: что делать со своей настоящей жизнью, той, которая ждет за разводным мостом. Что ей стоит сохранить, а от чего лучше избавиться?
Нужно еще немного времени, совсем немного. Неделя, максимум две, и она позвонит отцу. Эмили чувствовала, что уже почти готова. Почти.
4. Не очень хороший человек
Однажды, незадолго до того как июль уступил права августу, Дик Холлис объявил Эмили, что она больше не будет маяться от скуки на пустынном острове, мол, у нее появилась компания. Крошечный Вермиллион-Ки он называл исключительно островом, а не островком.
Про таких, как Дик, говорят «стреляный воробей». Иногда он выглядел на пятьдесят, иногдана все семьдесят. Высокий, поджарый, он постоянно носил соломенную шляпу, напоминающую перевернутую миску, и с семи утра до семи вечера дежурил на разводном мосту, который соединяет Вермиллион-Ки с материком. Дик работал с понедельника по пятницу, а в выходные его сменял Малой (явно справивший тридцатилетие). Порой Эмили вбегала на мост и, увидев в старом плетеном кресле у будки дежурного не Дика, а Малого, читающего не «Нью-Йорк таймс», а «Популярную механику» или «Максим», с ужасом понимала, что пролетела очередная неделя.
Однако в тот день, как ни странно, дежурил Дик. В темнеющем под хмурым небом проливе между Вермиллионом и материком, который Холлис величал горлом, не было ни души. Сидящая на перилах моста цапля либо медитировала, либо караулила рыбу.
Компания? удивилась Эм. Нет у меня никакой компании.
Я имел в виду другое. Пикеринг вернулся. Он ведь в триста шестьдесят шестом живет? Вот, «племянницу» привез.
На слове «племянница» Холлис закатил блекло-голубые, почти бесцветные глаза.
Я никого не видела, парировала Эм.
Верно, кивнул Дик. Пикеринг прикатил на своем красном «мерсе» около часа назад, ты небось тогда кроссовки зашнуровывала. Холлис подался вперед, зашуршав лежащей на впалом животе газетой. Эмили успела разглядеть наполовину разгаданный кроссворд. Каждое лето у него новая «племянница»! Всегда молодая! А иногда, Дик сделал паузу, иногда в августе он привозит одну, а в сентябредругую.
Я с ним не знакома, проговорила Эм, и красных «мерседесов» здесь не видела.
Эмили даже не представляла, который из домов триста шестьдесят шестой. Она обращала внимание на сами дома, а не на почтовые ящики с номерами. Естественно, за исключением номера двести девятнадцать: на том ящике красовался целый выводок деревянных птичек (соответствующий ему дом Эм, разумеется, окрестила Скворечником).
Ну и тем лучше, отозвался Дик и вместо того, чтобы закатить глаза, резко опустил уголки рта, словно проглотив гнилую ягоду. Сюда Пикеринг везет девчонок на «мерсе», а обратно в Сэнт-Питерсбергна яхте. У него большая белая яхта, называется «Карусель». Сегодня утром она как раз мимо моста проплыла. Дик снова опустил уголки рта. Вдали громыхнул гром. Пикеринг показывает девчонкам дом, потом отправляется с ними в мини-круиз и пропадает до января, когда в Чикаго становится холодно.
Во время утренней пробежки по пляжу Эм вроде бы видела белую красавицу у причала, но точно уверена не была.
Через пару дней, максимум неделю, его люди отгонят «мерс» туда, где он обычно стоит. Наверное, в гараж неподалеку от частного аэропорта в Нейплсе.
Похоже, ваш Пикеринг очень богат, отметила Эм.
Столь долгих и интересных разговоров у них с Диком еще не случалось, но она начала бежать на месте, отчасти боясь, что остынут мышцы, но в основном, потому что тело настойчиво звало вперед.
Богат, как Скрудж Макдак, только Пикеринг свои денежки тратит на то, что в утиную голову дядюшки Скруджа точно бы не пришло. Говорят, его бизнес как-то связан с компьютерами. Думаю, у всех Скруджей так, верно? Холлис закатил глаза.
Да, пожалуй, кивнула Эм, не прекращая бег на месте.
Вдали снова громыхнуло, на сей раз поувереннее.
Вижу, тебе не терпится сбежать, но я не просто так это рассказываю, заявил Дик, аккуратно свернул газету, положил рядом с креслом, а сверху вместо пресс-папье поставил кофейную чашку. Привычки сплетничать о местных обитателях у меня нет. Они в основном богаты, и сплетничай я с каждым встречным, давно бы место потерял. Но ты, Эмми, мне нравишься: держишься особняком, нюни не распускаешь, и отец у тебя замечательныйсколько раз меня пивом угощал!
Спасибо! поблагодарила тронутая до глубины души Эмили, а потом, кое-что сообразив, улыбнулась:Отец попросил вас за мной приглядывать?
Нет! покачал головой Холлис. Не просил и никогда не попросит. Это не в стиле Расти Джексона, хотя он сказал бы тебе то же самое: «Джим Пикеринг не очень хороший человек, я бы держался от него подальше. Если пригласит пропустить стаканчик или даже выпить чашечку кофе со своей новой «племянницей», лучше отказаться, а если позовет в круиз, следует отказаться категорически».