Крики караульных приближались.
Вот они, браслеты, в руке Заки звякнул металл. В тусклом свете луны блеснули драгоценные камешки. А бай получил свое. На него поручение пришло.
Какое поручение? А с конем-то что случилось, мчал, как бешеный Нешто колдовство какое знаешь?
Заки пробурчал:
Ага, знаю Тебе бы перца в причинное место, тоже, небось, поскакал бы, не хуже того коня.
Это, получается, он коню перец сунул под хвост, чтобы скакал, как угорелый. Ох и ловок, шельма.
Пойдем отсюда. Стражники идут, сказал Заки.
Ладно. Снести жулику голову всегда успеется. Ерофей захромал к лошадкам.
Залез, кряхтя, на Сивку.
Оглянулся, Заки уже сидел на своем жеребчике. Спросил нетерпеливо:
Ты можешь быстрее?
Поскакали куда подальше. В темноте выли собаки.
Чуть погодя, когда аул остался далеко позади, Ерофей остановил лошадей. Достал бердыш. Подъехал к коварному попутнику.
Пошто загубил Ормана? Говорил, только браслеты нужны.
На восходе светлел горизонт. Утро.
Заки улыбнулся. Хищный нос похож на клюв ястреба.
Браслетыплата за мою работу. Я убивец, Ерофей. Воспитан сему ремеслу в горах Персии. Бая Ормана пожелал убить некий султан из другого жуза.
За что?
Заки пожал плечами.
Явно не за красивые глаза. Что-то не поделили между собой.
Ерофей подумал и опустил секиру.
Слышал я о таких делишках. При дворе московского царя тоже есть мастера тайных дел. Чего сразу не сказал?
Я и не собирался рассказывать. Конь бая выдал. Не в ту сторону понесся.
А куда должен был?
Я Ормана усыпил, к хвосту коня привязал. Таково пожелание заказчика было. Сунул коню стручок перца под хвост. Чтобы не останавливался, значит. А конь взял, да и к стражникам подался.
Ерофей убрал бердыш. Тронул Сивку.
Кабы не этот конь, меня б на куски порубили.
Да, конь хорош. Любимый был у покойного бая. А ты чего не убежал?
Чего-чего сказал отвлекать, я так и делал.
Усталые кони шагом ехали по степи.
На горизонте поднималось солнце, наступала жара. Угас прохладный ночной ветерок. Душно.
Глава 8. Мальчонка
Утром, когда солнце уже поднялось над степью, Ерофей подъехал к аулу Абдикена. Ночью подремал в седле, отдохнул немного.
С Заки распрощался еще засветло.
Найду я твоего Серке, ничего не поделаешь, пообещал убивец. Мне все равно где-то отсидеться надо. Весточку жду от Нияза, соратника моего, будь он неладен.
А что так? спросил Ерофей. Почто товарища не уважаешь?
Обходит он меня со всех сторон, пояснил Заки. А я страсть как не люблю, когда меня обгоняют. И в Чаче может вперед выйти.
Плюнул бы на это, чего душу травить. Было бы из-за чего, а то ведь в деле вашем душегубном
Ох, не могу, Ерофей.
Они условились встретиться через день в ауле Абдикена, и разъехались. Ерофей за шкатулкой, Заки за Серке.
Ежели честно, Ерофей уж и не чаял увидеть Заки. Наобещал с три короба, а сам подастся по своим душегубным делам. Обгонять какого-то там соперника. Тоже можно понять человека. Чего животом рисковать ради чуждых интересов?
В общем, когда добрался до аула, проехал мимо, сразу за шкатулкой. Возвращаться к Абдикену желания не было.
Каурка устало взобралась на холм. Где-то здесь должна лежать сокровищница купца. Надо подобрать и ехать отсюда подальше.
Ерофей перерыл всю сопку, и ничего не нашел. Шкатулка исчезла. Вот ведь треклятье.
Солнце припекало. Посидел московит на земле, гадая, куда могла деться заветная коробочка. Решил позже еще раз осмотреться.
Забрался на Каурку, затрусил к аулу.
От кибиток тянуло дымом. А еще мясным бульоном, аж в животе заурчало. Собаки не обратили на путника внимания, поворчали для порядка.
У одной кибитки сидели трое стариков, чего-то жевали. Один знакомый. Тот самый, что баранью голову помогал резать. Кивнул, улыбнулся.
Пусть Аллах осветит твой путь, Ереке! Серке сразу сказал, что ты вернешься помочь с Кокжалом. Спасибо тебе, да будет жизнь твоя полна счастья и веселья. Заходи к Абдикену, отведай угощения.
Интересно, что он скажет, когда приедет Серке и сообщит, что Ерофей отказался? Проклянет, что еще остается. К счастью, сам Ерофей уже будет далеко отсюда.
Смущенно улыбаясь, Ерофей слез с коня у кибитки. Зашел внутрь.
Самого Абдикена не было, где-то бегал поблизости по хозяйству. Но хозяйка узнала гостя, пригласила за стол. Налила в глиняную чашу ароматного бульона. В тарелку щедро нарезала куски мяса. Придвинула душистые лепешки.
Ерофей смотрел на еду, глотал слюну. Самое большое он рассчитывал на лепешку да кувшин воды. И поспать немного.
Старушка заметила колебания гостя. Удивилась:
Чего сидишь, стесняешься? Ешь давай, мясо стынет.
Ерофей вздохнул.
Не могу, хозяюшка. Мне бы просто хлеба и водицы испить.
Это еще почему? Не смей отказываться. Заболел, что ли? Если не поешь, то сильно оскорбишь нас.
Московит опять вздохнул. Пробормотал: "Ну его к лешему". Принялся за еду. Хозяйка только успевала накладывать добавку.
Встал из-за стола сытый и отяжелевший. Старейшина аула так и не явился. Ерофей завалился спать, на кошме около входа.
Проснулся под вечер. Вышел наружу, осмотреться.
Солнце клонилось к горизонту. Блеяли бараны. Кто-то сердобольный успел расседлать Сивку и Каурку, дал корм.
Ерофей хотел прислониться к кибитке. Глянь, а там уже сидит мальчонка. Как там его, Жугермек, кажется. Из внучат Абдикена. Согнулся, пыхтит, возится с какой-то деревяшкой.
Присмотрелся гость и дышать не посмел. В руках сорванца утерянная шкатулка, оказывается. Нашлась-таки, негодница.
Эй, малец, сказал Ерофей. Ну-ка, дай сюда эту вещицу.
Мальчишка копаться перестал. Поднял голову. Покачал. Еще и рукой жест сделал, явно неприличный.
Не шали, малой, Ерофей подошел ближе. Отдай, кому говорю.
Жугермек вскочил. Отбежал в сторону. Язык показал. Завопил:
Моя игрушка. Не отдам, и побежал меж кибиток.
Вот ведь паршивец.
Ерофей, сопя, побежал следом.
Молокосос промчался среди юрт, чуть не сбил старуху с деревянным черпаком. Выбежал из аула, понесся к холмам. Московит еле поспевал следом. В боку немилосердно кололо.
Малец поглядывал на страдающего преследователя, кривлялся, корчил гримасы. Издевался. Была бы пищаль, пристрелил бы на месте мерзавца.
Наконец Жугермек шмыгнул в кусты. Скоро потемнеет, не потерялся бы.
Стой, поганец, простонал Ерофей. Что поделаешь, забежал туда же.
А вот и не догонишь! кричал мальчишка и крутился вокруг саксаула.
Ерофей притаился, обежал деревце с другой стороны и поймал наконец сорванца. Жугермек забился в руках, закричал:
Отпусти, дурак! Я деду все расскажу.
Еще и укусить пытался вдобавок, поганец.
Северянин отобрал шкатулку, отодвинул мальчонку.
Спасибо, что доставил, малец. А то я потерял было.
Волосы у мальчишки воинственно торчали вверх, сам он сверкал глазами.
Ты хуже Шоны и Кокжала, заявил Жугермек. Вот вырасту, тогда отрублю тебе голову.
Ерофей усмехнулся.
А потом замер на месте.
Ибо в воздухе пролетело копье. Вонзилось мальчонке в спину, вышло окровавленным острием из тощей груди. Сбило с ног, опрокинуло наземь.
Малец забился в судорогах. Струя крови запачкала сапоги Ерофея.
Московит прижал злосчастную шкатулку к груди, не веря глазам.
Из кустов вылезли воины в пестрых одежах. Один, два, три С десяток наберется.
А, караванщик, улыбнулся один. Длинные усы, голова лысая, блестит от пота, сзади тугая косичка болтается. Как поживаешь? А мы тебя в гости заждались. Вот Кокжал обрадуется.
Жугермек всхлипнул и затих. Из раны натекла лужа крови.
Это чей ребятенок? спросил с косичкой. Абикеновский? Придется теперь всех под корень вырезать. А мы хотели часть оставить, для невольничьего базара.
А откуда они узнают? возразил другой, рядом. Высокий, широкоплечий, глаза щелками, поверх красной рубахи кольчуга. Караванщик молчать будет. Я ему сейчас язык отрежу.
Дальше Ерофей уже не слышал. Редко у него бывало такое, чтобы красная пелена взор застила. Пару раз в жизни, в бою. Он тогда себя не помнил.