Прежде чем ответить на вопрос Еременко, Волков посмотрел на лицо чекиста. Седые волосы на его голове были аккуратно пострижены. Чисто выбрито лицо, волевые губы и самое главное, что бросилось ему в глаза, был холодный взгляд его серых глаз.
Так точно, товарищ майор. Лейтенант Никитин был в свое время моим подчиненным. Мы с ним учились вместе и дружили еще с училища, ответил Волков. Он был неплохим товарищем, грамотным специалистом и коммунистом. Если не секрет, товарищ майор, скажите, почему вы меня спрашиваете о Никитине?
«Зачем я это все говорю? Какое им дело до этих интересов, если он уже арестован? пронеслось в голове Волкова. Но что он мог сделать такого, что о нем спрашивают не в части, а в Москве?»
Почему был, лейтенант? Скажите, что вы еще можете сказать об этом человеке? словно не расслышав его вопроса, спросил Еременко. Скажите, Волков, каким он был человеком? Честным, открытым человеком или законспирированным врагом государства? Ему можно было верить?
«Что ответить? промелькнуло в голове Волкова. Сказать правду или соврать?
Никитинчестный, преданный делу партии и товарищу Сталину офицер. В меру инициативен, хорошо владеет немецким языком. У меня не было никаких претензий к нему по службе, да и товарищем он был неплохим.
Откуда он знает немецкий язык?
Он в детстве батрачил у немецких колонистов, там и выучил язык.
«Неужели он арестован? снова почему-то подумал Алексей. Если это так, то шансов у меня покинуть этот кабинет, просто нет».
От этой мысли Волкову стало не по себе. Он моментально представил себя в камере, где несколько сотрудников НКВД ведут допрос. Еременко не отрывая глаз, смотрел на сидящего перед ним Волкова. Взгляд его серых глаз был таким тяжелым, что Алексей почувствовал себя маленькой букашкой в этом большом кабинете. Майор встал из-за стола и подошел к окну.
Скажите, Волков, когда вы последний раз встречались с Никитиным, при каких обстоятельствах? повернувшись к нему, задал Еременко очередной вопрос лейтенанту.
Последний раз в начале мае этого года, товарищ майор, незадолго до начала войны. Мы встретились с ним в Минске. Я прибыл туда в служебную командировку по линии Особого отдела Западного округа. Каким образом он узнал о моем приезде, я не знаю. Он позвонил мне в гостиницу и предложил встретиться. Наша встреча произошла на другой день. Мы с ним посидели немного, поговорили о жизни. Больше я его не видел.
Скажите, Волков, он вам не сообщил о своей новой работе?
«Что ответить? Может промолчать? А вдруг Никитин им все уже рассказал? подумал Волков.
В общих чертах, товарищ майор. Он рассказал мне, что вот уже два месяца как занимается польскими ценностями, которые были захвачены нашими войсками.
Еременко, молча, продолжал сверлить лейтенанта своим взглядом.
Что-то не так, товарищ майор? спросил его Волков, однако чекист не ответил.
Вы в курсе того, что сейчас Никитин находится в Москве? спросил его майор и, достав из пачки папиросу, закурил. Вы разве не получали от него этой весточкиведь он находится в госпитале? Не буду скрывать, у негогангрена и большая вероятность потери обеих конечностей, в лучшем случае.
Нет, товарищ майор. Откуда я мог это знать, если я его видел в последний раз в мае месяце. Да и куда он мог мне написать? Он даже не знал, где я нахожусь.
Еременко промолчал. Услышанная им новость о Никитине буквально ошеломила Волкова.
«Если он в Москве, в госпитале, пронеслось у него в голове, тогда почему меня вызвали в Наркомат и спрашивают о нем? Ведь все это они могли узнать и от него? В чем дело?» спрашивал он себя, не находя нужного ответа.
Еременко продолжал молчать. Эта небольшая пауза в их разговоре показалась Волкову вечностью. Майор загасил папиросу в металлической пепельнице и, взглянув на него, произнес:
Слушайте меня внимательно, лейтенант. Все, что вы сейчас услышите в этом кабинете, относится к государственной тайне. Дело в том, что в июне 1941 года из Минска была осуществлена попытка эвакуировать большой запас золота и других ценностей, хранившихся в Государственном Банке Белоруссии. Чтобы ценный груз не достался врагу, руководством областного НКВД было принято решение о создании так называемой «ложной группы», задача которой состояла в том, чтобы отвлечь внимание немецкой разведки и специальных групп из ведомства Розенберга от основного конвоя, который и перевозил этот груз.
Он сделал паузу и продолжил:
Эти два конвоя должны были встретиться в пригороде Смоленска, а затем передать эти ценности специальной команде НКВД, которая должна была доставить их в Москву. Вы уловили суть?
Так точно, товарищ майор.
Вот и хорошо, лейтенант. Слушайте дальше. Никитин был ответственным за «ложный» конвой. Он выполнил свою задачу и привел остатки своего отряда в намеченный район, где оба конвоя и встретились. Дальше все покрыто завесой тайны. Специальный отряд НКВД ждал их в условном месте, но они туда почему-то не прибыли. Причина до сих пор не ясна.
Майор посмотрел на Волкова и снова закурил. Пауза явно затягивалась.
Вот вам, лейтенант, и предстоит выяснить у Никитина эту причину. Мы пытались сделать это сами, но у нас, к сожалению, ничего не получилось. Похоже, он нам не верит. Никитин просил разыскать вас с условием, что только вам он и расскажет об этом.
Выходит, что судьба ценностей до сих пор неизвестна?
Да, коротко ответил Еременко. Цена вопросаоколо восьми тонн золота и других ценностей: ювелирных изделий, камней и так далее.
Еременко загасил папиросу. В кабинете стало тихо. Из-за двери слышался ритмичный стук пишущей машинки, на которой печатала секретарь.
Мы вызвали вас, так как надеемся, что вам Никитин расскажет все, тихо произнес майор. Допрашивать его официально мы больше не стали, слишком серьезное дело и возможна утечка информации. Руководство Наркомата внутренних дел приняло решение положить вас к нему в больничную палату. Рассчитываем на то, что вам удастся восстановить все подробности исчезновения этого золотого конвоя. Теперь вы знаете все.
Майор замолчал.
Волков, вы должны не пропустить ни одной мелочи, так как вам придется вплотную заняться возвращением этого груза в Москву. Смоленск мы наверняка не удержим, так что не забывайте об этом. И еще, немцы тоже в курсе этого конвоя и организовали его поиски. Вопросы ко мне есть?
Пока нет, товарищ майор.
Тогда выполняйте приказ. Сейчас вас проводят и разместят в госпитале.
***
Лейтенант Волков, держа в руках свернутую полосатую пижаму, шел по коридору госпиталя. Раньше здесь была средняя школа, о чем красноречиво говорили развешанные по коридору портреты великих путешественников, писателей и ученых. Его сопровождала женщина-сотрудник НКВД, одетая в белый медицинский халат поверх формы. Воздух госпиталя был пропитан запахом карболки, гноя и каких-то медицинских препаратов. Двери палат из-за жары были открыты настежь, и Волков, проходя мимо них, видел кровати с раненными бойцами, их тревожные взгляды, полные надежд и отчаяния.
Товарищ лейтенант! Подождите меня здесь, скорее приказала, чем попросила его сотрудница и исчезла за белой дверью.
Посторонитесь! услышал Волков за спиной незнакомый ему голос. Дай, пройти!
Лейтенант обернулся и увидел двух пожилых санитаров, которые несли носилки с телом. Судя по тому, что лицо человека было закрыто простыней, он сразу догадался, что тот был мертв. Пропустив их мимо себя, Волков невольно подумал о бренности человеческой жизни.
«Вот и этот отвоевался, промелькнуло у него в голове. Сейчас ему уже ничего не нужно, все боли и страхи остались в прошлом».
Дверь кабинета открылась, и из кабинета вышел мужчина, одетый в белый медицинский халат, который явно был ему мал. Мужчине было лет около сорока. Первое, что бросилось в глаза Волкова, было его лицо, которое было все испещрено следами от перенесенной оспы и поэтому казалось похожим на запеченное коричневое яблоко. Мужчина смерил офицера изучающим взглядом, и видимо, оставшись довольным его внешним видом, вполне дружелюбно произнес:
Пойдемте со мной в палату.