Ты, извини меня, Иваныч, но я, наверное, поступил не совсем правильно, что пришел к тебе в уголовный розыск. Но раз пришел, деваться некуда. Слушай, Саша, что я тебе сейчас расскажу.
Он рассказывал долго, отвечая на все вопросы оперативника. Александр сразу заметил, что у Горшкова, по мере его рассказа, куда-то девалась с лица приветливая улыбка.
Саша! Кто еще об этом знает? Ты больше никому не рассказывал об этих людях?
Нет. Я сразу переоделся и побежал сюда.
Горшков замолчал. Затянувшись папиросным дымом, он задумался. Его рука потянулась к телефонной трубке. Он снял ее, быстро набрал номер коммутатора и попросил соединить его с комиссаром государственной безопасности. Соединили быстро. Он представился и в двух словах обрисовал всю ситуацию. Положив трубку, он посмотрел на притихшего Тарасова.
Вот что, тезка. Сейчас подойдет машина, и мы с тобой поедем на «Черное озеро». Там тебе нужно еще раз рассказать все, что ты только что рассказал мне. Ты, главное, не волнуйся, там работают прекрасные люди и хорошие специалисты.
Слушай, Иваныч. Может, ты сам им все это расскажешь, а я пойду домой? Ты знаешь, мне скоро на работу, а я еще ничего не ел, да и жена будет волноваться, если я вовремя не вернусь.
Я что-то не совсем тебя понимаю, Тарасов? А как же твой гражданский долг? Может, тебе непонятно, с кем ты столкнулся, и что эти люди задумали? Ты только представь себе, что произойдет с городом, если они исполнят задуманное? Не мне это все тебе объяснять. Ты же прошел финскую войну и хорошо знаешь, что такое кровь, и как выглядит наш враг. Ты знаешь, я был о тебе другого мнения, он не договорил и от отчаяния махнул рукой.
Да ладно, Иваныч. Я что, не понимаю? Меня не нужно агитировать за Советскую власть. Раз надо, так надо.
За окном кабинета несколько раз противно тявкнул автомобильный клаксон. Горшков выглянул в окно и махнул кому-то рукой.
Ну что, Тарасов? Давай вставай, поехали. Эти люди не любят ждать.
Горшков взял со стола фуражку, и они вышли из кабинета. Поравнявшись с комнатой дежурного по отделу, он предупредил его о том, что поехал на «Черное озеро». Они вышли из здания отделения милиции и направились к ожидавшему их автомобилю. Дорога заняла немного времени, от силы минут тридцать. До этого Тарасову никогда не приходилось бывать в этом сером и сумрачном здании, о котором ходило много всяких легенд и рассказов. Тарасов осторожно переступил порог этого заведения и непроизвольно замер, не зная куда идти. Горшков подошел к постовому и что-то спросил у него. Переговорив с ним, он направился к телефону, который висел на стене, и стал звонить. Прошло еще с минуту, и к ним вышел офицер, в звании лейтенанта госбезопасности.
Кто из вас Тарасов? поинтересовался он. Прошу проследовать за мной.
Александр взглянул на Горшкова и направился вслед за офицером. Они поднялись на второй этаж, и подошли к массивной деревянной двери.
Подождите минутку, произнес лейтенант и скрылся за дверью. Оставшись один, Тарасов стал осматриваться по сторонам. Широкий и длинный коридор был пуст. Где-то вдали за поворотом коридора послышалась чья-то речь, которая быстро прервалась.
«Почему не видно людей? подумал он. Странно как-то».
Проходите, Тарасов, произнес офицер, приглашая его в кабинет.
Он вошел и остановился у двери. В дальнем конце просторного и светлого кабинета стоял большой письменный стол, накрытый зеленой тканью. На столе стояли: медный письменный прибор, настольная лампа и два телефонных аппарата. За столом сидел мужчина средних лет в военной форме, в петлицах которого, поблескивая эмалью, светились три ромба. Военный выглядел неважно. Лицо его казалось усталым. Под глазами нависли темные мешки, что без слов говорило о болезни почек.
Проходите, Тарасов, произнес он глуховатым голосом. Моя фамилия Виноградов. Зовут меня Зиновий Павлович.
Тарасов, начал представляться ему Александр, но тот оборвал его на полуслове.
Не нужно. Я хорошо знаю, кто вы. Присаживайтесь, пожалуйста.
Когда он присел на стул, Виноградов неожиданно спросил:
Вы, наверное, Александр Павлович, голодный? Сейчас я прикажу принести нам чай и бутерброды.
Он нажал на кнопку, расположенную на столе, и тут же в дверях появился лейтенант.
Вот что, милейший, обратился Виноградов к офицеру. Организуй-ка нам чай и бутерброды, а заодно пригласи ко мне в кабинет Рыбакова.
Лейтенант вышел. Виноградов достал из коробки папиросу и, размяв табак пальцами, закурил.
***
Иван Петрович Проценко родился в 1900 году в городе Ужгород, в семье врача. Его мать преподавала в гимназии, а отец занимался частной врачебной практикой. Когда началась первая мировая война, ему исполнилось четырнадцать лет, и он, сбежав из дома, вступил в армию генерала Брусилова, прибавив себе для солидности четыре года. Несмотря на небольшой рост и худобу, воевал он неплохо. В 1916 году был награжден двумя «Георгиями» и именной шашкой с георгиевской лентой. Вскоре ему присвоили звание прапорщика, через год он стал подпоручиком. Революцию семнадцатого года Проценко встретил в военном госпитале Казани, куда был доставлен санитарным поездом. Выписавшись из госпиталя, он примкнул к большевикам и вскоре оказался на фронте под Царицыным, где познакомился с Ворошиловым, а затем и Сталиным. За героизм, проявленный в одном из боев, Проценко был награжден Орденом Боевого Красного Знамени. Награду ему вручал военный министр большевицкой РоссииТроцкий. После этого награждения жизнь Ивана резко пошла в гору. Вскоре его назначили командиром артиллерийского полка, который входил в состав конной армии Буденного.
При рейде армии на Варшаву он был ранен осколком снаряда и попал в плен к белополякам. Спас Ивана от расстрела его земляк, с которым он когда-то учился в гимназии. Сейчас этот однокашник служил переводчиком у коменданта концлагеря. Он ловко сделал исправления в его документах, и с этого момента красный командир Иван Петрович Проценко превратился в рядового бойца Красной Армии Николая Проценко. Однажды Ивана вызвал к себе комендант. Иван в сопровождении польского солдата вошел в его кабинет и остановился в дверях, держа в руке старую офицерскую фуражку.
Садись, Проценко. Пить будешь? спросил он его.
Комендант поставил на стол штоф водки, толстый кусок сала и половину каравая черного хлеба.
Угощайся, Иван, произнес он добродушно на чистом русском языке. Не удивляйся, я хорошо разговариваю на вашем языке. Ты удивлен, что я назвал тебя не Николаем, а твоим настоящим именем? Если хочешь, я скажу больше. Я знаю, что тыбывший командир Красной армии, командовал полком.
Заметив растерянность Ивана, он громко рассмеялся. У Проценко почему-то затряслись руки, а лицо стало белым, как снег. Он впервые почувствовал холодное дыхание смерти у себя за спиной.
Ты думал обмануть меня, Иван, но видишь, у тебя ничего не получилось. Вот я сейчас посмотрел на тебя и понял, как ты боишься смерти. Это естественно, смерть есть смерть, и от нее ничем не откупишься. Я могу тебя расстрелять прямо сейчас, могу завтра, могу и помиловать. Все в моей власти, и сейчас только от тебя зависит, когда ты умрешь.
Комендант, молча, достал из кобуры пистолет и положил его перед собой. Глаза Ивана невольно сконцентрировались на этом предмете, который мог отобрать у него жизнь в любой момент. Во рту стало сухо, словно он уже проглотил эту горячую, покрытую медью, свинцовую пулю.
Жить хочешь, Иван, или предпочитаешь умереть большевиком? Впрочем, уже неважно, как ты умрешь, как большевик или как обычный человек. Об этом никто и никогда не узнает. Сырая земля всех уровняети героев, и трусов. Что ты молчишь, Иван? Может, ты не понимаешь, о чем я говорю?
Он пристально посмотрел на Ивана. Его взгляд бы колючим и холодным. Руки у Проценко дергались все сильнее и сильнее. Чтобы каким-то образом скрыть это, он убрал их за спину.
Боишься, Иван. Вижу, что боишься. Одно дело погибнуть в бою, рази тебя нет, другое деловот так, выбиратьжить или умереть. Но ты человек грамотный, и я даю тебе право самому сделать выбор между жизнью и смертью. Ты сам понимаешь, что безвыходных ситуаций в жизни не бывает. Есть только одно решение в этом вопросе и, если ты хочешь, я могу подсказать его тебе. Ну и как? Подсказать или ты сам догадаешься?