Таганка в ответ лишь прикрыл веки, подумав, что за побег дают не год, а три.
Водила молча сел в кабину, и самосвал с ревом двинулся по дорогедогонять своих. Колонне нужно было еще дотемна прибыть на железнодорожную станцию, чтобы успеть отгрузить щебень.
Солнце быстро садилось за пологие сопки. Небо темнело. Начиналась метель.
Недвижимое тело беглого «зэка», лежащее на обочине промороженной трассы, заметало снегом. Совсем рядом слышался протяжный и пронзительный вой.
Андрей нашел в себе силы приподнять голову. Три пары желтых волчьих глаз светились в темноте. Хищники осторожно принюхивались, шаг за шагом приближаясь к легкой добыче.
«Ну, вот и все»подумалось Андрею. Подумалось совершенно бесстрастно. Не было ни страха, ни сожаления о случившемся. Смерть, подступавшая вплотную, воспринималась опустошенным сознанием как рядовое событие, ничего особенного собой не представляющее. А тело обволакивало приятное тепло, словно только что напоили Таганку горячим чаем с малиной, пропарили в баньке и укутали в мягкую пуховую перину. Так всегда бывает при обширном обморожении. Но ощущение блаженства наступает лишь на несколько минут. Потом тело будто начинает покалывать миллион тонких иголочек, а затем затемсмерть.
Тем временем в лагере поднялся переполох. О грядущем новогоднем празднике и думать забыли.
Он что, сквозь землю провалился?! возмущенно спрашивал начальник колонии у Зубарева, который стоял в кабинете, вытянувшись по стойке «смирно». Ну, не мог он бежать! Не мог! Ему до УДО всего месяц остался. Какой дурак в бега кинется, если до воли рукой подать?!
И тем не менее, бежал, товарищ подполковник, пожимая плечами, отвечал начальник оперчасти. В лагере его нет, ни живого, ни мертвого. В промзонетоже.
Какие меры приняты?
Поисковые подразделения полка оперативного назначения прочесывают окрестности. Дороги на Магадан, Охотск, Верхоянск и Якутск перекрыты воинскими патрулями. Геологические экспедиции помогли с вездеходами и вертолетами.
Устроил нам Новый год, сучонок.
Да куда он денется, товарищ подполковник! Либо замерзнет в тундре, либо сам в «зону» вернется.
На самом деле, из этих мест удачных побегов не совершалось уже лет сорок. Тем более в зимний период. Зимой «зэк», отважившийся покинуть «зону», очень скоро понимал, что в ближайших поселках ему никто не поможет, а без теплой одежды и продовольствия на колымских просторах не выжить. Большинство из тех, кто рискнул податься в бега, через сутки-двое возвращались обратно.
Подполковник Мясоедов подошел к телевизору и включил его.
«Уважаемые товарищи! В канун нового, тысяча девятьсот девяносто первого года, хочется отметить, что перестройка в нашей стране по-прежнему набирает обороты, по-южному окая и мягко гыкая, вещал с телевизионного экрана Президент СССР Горбачев. Как говорится, не будем молча останавливаться на достигнутом. Необходимо расширить и углубить наши успехи! Каждый гражданин Союза Советских Социалистических Республик, будь то русский, украинец или даже чуваш, как говорится, должен признать в лицо, что недостаточно сделал для процветания нашей великой Родины. И только в этом случае мы с вами можем достичь консенсуса и прийти к ощутимым сдвигам сознания»
Наслаждаясь изощренной казуистикой первого лица государства, начальник колонии прилип глазами к экрану, а Зубарев открыл встроенный в стену шкафчик, заменяющий бар, и достал оттуда праздничную бутыль ягелевого самогона, отдающего то ли оленьим дерьмом, то ли грязными портянками.
Тетка Галина проглотила стакан самогона, занюхала рукавом меховой тужурки и прослезилась, глядя на выступающего по телевизору Михаила Сергеевича Горбачеваактивно жестикулирующего, глядящего на мир божий чистыми, как слеза младенца, глазами.
Какой молодой человек! И какой умный! Тьфу, зараза! прикрикнула, по-мужски крепко шарахнув кулаком по столу. Да так сильно, что посуда зазвенела, а железная миска с солеными грибами свалилась на пол. Чтоб тебя волки съели, болтун меченый! И не маши тут грабками, когда с людями базлаешь, фраерок цветной! Кружева тут вяжешь Косяков напорол! Бочину гонишь, фуцин!
На пальцах правой руки у тетки Галины красовалась татуировка «1939», а чуть выше, на кисти, было выколото восходящее над морем солнце с четырьмя буквами: «СЛОН». Хоботастое животное тут ни при чем. Эта портянка имела в уголовном мире два значения: «Соловецкие Лагеря Особого Назначения» или «Смерть Легавым От Ножа».
Сама тетка Галина родом была из Питера. До войны работала на фабрике. В ночную смену отливала резиновые калоши, а днем исполняла обязанности секретаря комитета комсомола. В конце тридцать восьмого года назвали ее английской, японской и немецкой шпионкой. «Впаяли» десять лет без права переписки с отбыванием срока заключения на Соловках. Потом, в сорок третьем году, состоялся пересуд. Отправили на фронтсанитаркой в штрафную роту, «чтоб кровью искупила вину перед Родиной». Воевала, получила тяжелое ранение, попала в плен. Бежала. Перешла линию фронта, вернулась к своим. Определили в фильтрационный лагерь под Барановичами. Офицер СМЕРШамолоденький чистенький лейтенантик с маникюром на тонких пальцах, в начищенных до зеркального блеска хромовых сапогахне верил ей. От души советовал признаться в сотрудничестве с фашистской разведкой. Настойчиво просил подписать протокол допроса, в котором значилось, что она, Галина Тимофеевна Синельникова, является кадровым офицером абвера и заброшена в советский тыл с целью проведения разведывательно-диверсионных акций. Юноша с мягким светлым пушком на розовых щеках и ясными голубыми глазами честно исполнял свой чекистский долгбил ее кулаками в лицо и сапогами в живот. Она не призналась и ничего не подписала. Подписала и призналась бырасстреляли бы без суда «по закону военного времени». А так, получила всего-навсего пятнадцать лет с содержанием в колонии особого режима. Вот и попала на Колыму. А, отсидев сполна, в Ленинград возвращаться уже не захотела. Осталась здесь на вольном поселении, в глухой колымской деревушке, среди таких же бывших москвичей, ленинградцев, минчан, киевлян и прочих «врагов народа».
Собрав с полу грибы, тетка Галина сложила их снова в миску, отошла в угол небольшой комнаты, где стояла кадка с водой. Промыла грузди и снова поставила железную миску на стол. Плеснула себе еще полстакана первача. Залпом выпила. Потом перекрестилась и смачно плюнула на портрет Сталина, висящий в деревянной раме на стене.
И тут тетка услышала за окном какой-то странный шорох. Кто-то словно скребся снаружи.
Она выключила телевизор, погасила лампу, вытащила из-под широкой дощатой лавки здоровенный топор-колун и осторожно подошла к окну.
С трудом разглядела, что за подоконник с наружной стороны еле держится черный, тощий и страшный человек. Накинув на плечи овчинный тулуп, тетка вышла из дому и, держа топор перед собой, шагнула к ночному гостю.
Кто такой?! властно спросила Галина. Топор в ее руке не дрожал. И в глазах страха не было.
От Митяяуспел произнести человек, еле шевеля белыми отмороженными губами, и, оторвавшись от подоконника, рухнул в снег.
Часть втораяКорона бандитской империи
Глава 4Прости меня, мама
Поднимаясь, чтоб снова упасть,
И, опять выбираясь из хлама,
Проклинаешь пиковую масть
И рыдаешь: «Прости меня, мама!»
Москва гудела. Казалось, жизнь дала трещинупотому что власть дала дуба.
Было что-то свинское в той веснетысяча девятьсот девяносто первого года.
Горбачева вместе с руководящей и направляющей силойсупругой Раисой Максимовнойпо сути дела, арестовали в Форосе и самолетом переправили в столицу, чтобы сообщить принеприятнейшее известие: он больше не президент. Кадры телевизионных новостей, запечатлевшие траурный сход Михаила Сергеевича с трапа самолета в сопровождении вооруженных автоматами офицеров Девятого Управления КГБ, мигом облетели весь мир.
Западные социологи взахлеб пророчили наступление на 1/6 части земной суши «краснознаменной военной диктатуры». Как всегда, не угадали. Русская натура непредсказуема и стихийна до идиотизма. Новым президентом страны стал огромный, как медведь, и напористый, как бешеный бык, уральский мужикБорис Николаевич Ельцин.