Б. К. СедовЗаложник
ПРОЛОГ
Столб дыма был виден километров за десять.
Первым забеспокоился Тимур. Он привстал на цыпочки, уставился в ту сторону. Потом оглянулся на меня, но ничего не сказал. Потом подвинул оба сектора газа до упора, и два «Меркурия» за кормой злобно взвыли.
Меня откинуло на спинку кресла, и от неожиданности я выронил только что открытую бутылку пива «Грольш».
Эй, капитан, возмутился я, ты что, спятил?
Дым видишь? ответил Тимур не поворачиваясь.
Ну, вижу. И что?
Как ты думаешь, что это так здорово горит?
Я пожал плечами и достал из-под кресла другую бутылку.
Не знаю. Наверное, тайга.
Да нет, Майкл Боткин, не тайга
То, что Тимур назвал меня полным именем, было дурным знаком.
Я раздумал открывать пиво и, убрав бутылку на место, встал рядом с Тимуром, крепко взявшись за поручень.
Тайга, она по-другому горит, задумчиво сказал Тимур и, резко крутанув штурвал, обогнул подло торчавший прямо по курсу топляк, а тут дым идет узким столбом и поднимается быстро. Значит, горит что-то более горючее, чем простые сырые деревья.
У меня в груди екнуло.
Насколько мне было известно, в той стороне, кроме нашей фазенды, ничего особо горючего не было.
Ты что имеешь в виду? осторожно поинтересовался я, боясь услышать ответ.
Тимур покосился на меня и ответил:
То же, что и ты.
Я промолчал и тоже уставился вперед.
Мы мчались по темной гладкой поверхности вечернего Чулыма со скоростью никак не меньше ста десяти километров в час. «Меркурии» слаженно зудели за кормой, и «Аврора» летела, как по ниточке.
Высокий столб дыма, освещаемый заходящим солнцем, был неимоверно красив, в нем уже стали видны вертящиеся огненные комочки, взлетавшие ввысь со скоростью салюта, и при других обстоятельствах я с удовольствием поглазел бы на пожар. При том условии, естественно, чтобы не было жертв.
Однако то, что я видел, нравилось мне все меньше и меньше, тем более что мы стремительно приближались к месту событий и надежды на то, что горит что-нибудь другое, а не наш дом, таяли пропорционально скорости движения.
Вот уже пошли знакомые повороты, и до стремительно летящей в небо струи огня и дыма осталось не более трех километров.
И вдруг из того же места, где горелоя до последнего не хотел признаться себе, что горит наша усадьба, поднялся ярко светящийся огненный шар, который тотчас превратился в огненно-черный гриб.
Гриб начал увеличиваться, но до размеров ядерного взрыва все-таки не дорос, и его медленно понесло в сторону. А с места пожара повалила черная копоть, подсвеченная снизу мрачным красным заревом.
Солярка, вздохнул Тимур.
Ага согласился я, двадцать пять тонн.
Ну, наверное, поменьше, тонн двадцать осталось
Какая разница? я поморщился. А вот насчет Афанасия, что с ним?
Да, коротко ответил Тимур.
Наконец мы вылетели из-за последнего поворота, скрывавшего горящую фазенду, и нашим глазам открылось потрясающее зрелище.
Вся поляна, на которой еще неделю назад стоял двухэтажный бревенчатый дом площадью триста метров, была охвачена огнем. Ни моегоМОЕГОдома, ни сарая, в котором обитал Афанасий, ни высокого забора, составленного из заостренных бревен, ничего этого не было и в помине. Мы слегка опоздали, и теперь могли только наблюдать горящую землю, над которой поднимались грязные языки солярочного пламени, дрожащее жаркое марево и клубы черного дыма.
Тимур остановил «Аврору» метрах в ста от берега и, удерживая ее против течения малыми оборотами двигателей, сказал:
Ну вот. Это называетсядотла.
Да ответил я.
Больше сказать было нечего.
Вот только Афанасий
Афанасия нет, помолчав, сказал Тимур, его или вообще теперь нет, или он на охоте.
Лучше уж на охоте, торопливо ответил я.
Да, конечно
Будем надеяться.
Я посмотрел на дымящиеся ветви деревьев, окружающих просторную поляну, на которой происходила огненная вакханалия, и сказал:
Как бы тайга не загорелась!
Тимур внимательно осмотрел берег, потом окинул взглядом горизонт и, удовлетворенно кивнув, ответил:
Не загорится. Примерно через час начнется дождь.
Я тоже посмотрел на небо и увидел, что с востока приближается темный грозовой фронт.
Ты знаешь я замялся, мне что-то не хочется сходить здесь на берег.
Мне тоже, откликнулся Тимур.
У нас там вроде что-то есть с собой?
Ты что имеешь в виду?
Ну, там Бутылка водки вроде была и закусь какая-то
Ну да, есть.
Поехали на противоположный берег. Посидим там, выпьем, так сказать, за окончание благополучной эры отшельничества. Я чувствую, что начинается новая жизнь. Какаяеще не известно, но новая. А старая кончиласьсам видишь.
Тимур молча кивнул и, повернув штурвал, направил «Аврору» к противоположному берегу, до которого было около километра. Через несколько минут катер мягко ткнулся носом в песчаную отмель, и я, стараясь не оглядываться, соскочил на берег.
* * *
Дождь так и не начался. С неба упало несколько редких капель, потом подул прохладный ветерок, а через полчаса выяснилось, что появление на небе плотного темного одеяла обернулось ничем. Оно проплыло над нами и удалилось в неизвестном направлении. То есть, конечно, в известномна запад.
Догонять солнце.
Мы развели костер, и Тимур разложил на плащ-палатке колбасу, сыр и хлебубогое угощение на поминках по безвременно сгоревшему дому.
В центре стояла литровая бутылка «Финляндии», но при таких обстоятельствах я, честно говоря, предпочел бы дорогому понтовому пойлу обыкновенную «Московскую» с зеленой этикеткой.
Однаконе смотри коню в зубы. У него из рта плохо пахнет.
Разлив водку по кружкам, Тимур взял свою и посмотрел на меня.
Я кивнул, взял свой поминальный кубок и, взглянув на Тимура, сказал:
Ты знаешь Если Афанасий жив, то и хрен с ним, с этим домом. Давай сейчас не будем говорить об Афанасии. А насчет дома Хороший был дом. И мы хорошо в нем жили. Да будет ему
Тимур выжидательно посмотрел на меня и усмехнулся.
Давай, давай, я слушаю, подбодрил он меня, что ему там будет?
Э-э-э я посмотрел на другой берег.
Пожар уже погас, и только над горловиной глубоко упрятанной в землю тридцатитонной цистерны спокойно горел коптящий солярочный факел.
А вот ему и вечный огонь.
Кому? спросил Тимур.
Дому, кому же еще, я залпом выпил водку, не Афанасию, ясен пень.
Тимур кивнул и тоже опустошил свою кружку.
Занюхав водку куском колбасы, он передернул плечами и спросил:
Так чем там дому нашему что-то будет?
А представь себе, что у домов тоже есть загробный мир.
Эк тебя потащило! одобрительно усмехнулся Тимур. Ну-ка, ну-ка!
Ага. И некоторые попадают в рай, скажемшколы, больницы, музеи всякие
А другие, значит, в ад. Тюрьмы, притоны, казармы. Так?
Примерно так.
Тимур налил еще по сто, и мы выпили.
Где-то в глубине души вяло шевелилось чувство собственника, лишившегося своего достояния, но ему никак не удавалось подняться до головы и захватить мои мысли.
И я, закурив, подумал: экий я благородный да не жадный!
Вот у меня только что сгорел дом за полтора лимона зеленых, а яхоть бы что! И совсем меня жаба не душит!
Абсолютно!
Но зато водка стимулировала мой мыслительный процесс, замедлившийся было от такого неприятного сюрприза, и мне в голову начали приходить интересные мысли.
Налей-ка еще по пятьдесят, сказал я Тимуру, давай хлопнем, а потом я кое-что тебе скажу. Есть некоторые соображения.
У меня тоже есть, ответил Тимур, разливая по кружкам финскую водку.
Мы молча хлопнули, я засунул в рот кусок колбасы и, жуя, сказал:
Я уау, шо ажа
Прожуй сначала, посоветовал Тимур и тоже ухватил колбаски.
Я последовал его совету и, проглотив колбасу, повторил: