И вообще, он как-то ожил, стал раскованнее - короткий разговор переложил груз ответственности с его хрупких плеч на неведомого полковника Катасонова. Который, быть может, еще только завтракал овсянкой с молоком и уж точно не подозревал о проблеме, сваленной на него далеким лейтенантом. Семен же вдруг подумал, что его, Семена, проблемы только начинаются.
- И что дальше? - поинтересовался Семен.
- Как что? - удивился лейтенант. Для него мир снова вернулся в привычные рамки и был прост и понятен, - подождем, сейчас там все раскрутится, приедут войска, все оцепят, ну, как положено, - лейтенант помрачнел, вспомнил, видимо, масштабы катастрофы. И закончил невпопад, - а там разберутся, что к чему, кого сажать и на сколько.
Вот в этом Семен совершенно не был уверен. Черта с два они разберутся. Максимум, что они смогут выяснить (да хотя бы со слов лейтенанта), это - расположение эпицентра. И фигура Семена станет для военных следователей ну очень интересной. Можно, конечно от всего откреститься, дескать, ничего не знаю, ничего не понимаю. Благо, опровергать его просто некому, да и причин не верить ему - нет. Решат, в конце концов, что какой-нибудь, оставшийся неизвестным, гений изобрел новое химическое соединение невиданной разрушительной мощи; посрывают для острастки погоны с пары генералов и на этом успокоятся. И будут потом все разведки мира лет двадцать ковыряться на руинах сорок седьмого, пытаясь выделить из оплавленных кирпичей следы нового супероружия. 'Вот контрразведчикам лафа настанет', - усмехнулся про себя Семен, - 'как план горит, езжай к сорок седьмому и хватай первого попавшегося - сто процентов - чей-то агент'.
Но, несмотря на очевидную легкость такого решения, Семен чувствовал, что он так не поступит. Можно было, конечно, умолчать, затаиться, и жить дальше. Но погибли люди, очень много людей. Хороших, не очень, и, может быть, совсем плохих - это неважно. Просто виновников трагедии такого масштаба нельзя оставлять безнаказанными. А в том, что конкретные виновники у трагедии есть, Семен почему-то не сомневался.
Вот только самому стать тем ангелом, который принесет человечеству благую весть о величайшем открытии с момента изобретения колеса, Семену совершенно не хотелось. Особенно сейчас. Поэтому, когда электричка оповестила пустынный перрон о своем приближении протяжным гудком, план действий в голове Семена уже сформировался.
- Так, слушай, - обратился он к лейтенанту, - пока они там расшевелятся, пока поверят, это ж сколько времени пройдет. Поэтому ты здесь оставайся, они наверно еще звонить будут, уточнять. А я в Саратов поеду, буду там, на месте народ поднимать.
Лейтенант хотел то ли возразить, то ли что-то спросить, но передумал и просто махнул рукой:
- Как знаешь. Давай, до встречи.
- Счастливо. Кстати, свяжись с теми, кто у города остался, они, наверное, беспокоятся, - бросил напоследок Семен и шагнул в открывшиеся двери подъехавшей электрички.
В электричке было пусто и тепло, мирно спала пара пассажиров, да в другом конце вагона негромко переговаривались трое мужиков, судя по экипировке и внешнему виду - рыболовы. 'Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка - платформа Белые ключи', - объявил мелодичный женский голос, и створки дверей отделили Семена от событий прошедшего утра.
Семен прошел в вагон и сел у окна. Перрон уже кончился, за стеклом расстилались типичные пейзажи утренней природы средней полосы России. На мгновение картины сгоревшего сорок седьмого представились Семену всего лишь жутким сном, и он удивился, что он делает в это время в электричке. Но только на мгновение. 'Надо собраться', - подумал Семен, - 'милиция наверняка будет меня искать. Ее необходимо опередить'. Поезда в Москву идут ежедневно, чуть ли не ежечасно. Сразу же на вокзале надо будет купить билет. Адрес головного института в Москве он знал.