Марина не слушала девушку, а потому и не прерывала. Ее мысли были далеко отсюда и во времени, и в пространстве. Обычно она не выносила почти физически, когда ее принуждали к чему-то, и яростно сопротивлялась любому насилию над собой. Но когда-то она сама захотела этой кабалы, в первые месяцы безысходной тоски и отчаяния после смерти мужа, и была даже рада, что есть место, где она может выплакать свое горе в компании таких же безутешных женщин. Ей так казалось тогда. Но со временем выяснилось, что это оказалось заблуждением. «Видимо, на миру красна бывает только смерть, а горе надо выплакивать в одиночестве», думала она. «Я влипла, как муха, возомнившая себя пчелой, в мед. Или пчела, возомнившая себя мухой, во что-то похуже. Но винить в этом некого, кроме себя. А потому, если насилие неизбежно, то расслабься, голубушка, и получи удовольствие».
Конверт, сказала Марина. Распечатай его.
Таня охотно выполнила распоряжение.
Прочитай, велела Марина.
Девушка, словно прилежная ученица, отвечающая урок, начала громко, с выражением, читать послание, отпечатанное крупным шрифтом на плотной, очень дорогой бумаге.
Клуб одиноких вдов
Голос Тани дрогнул, она с немым вопросом взглянула на хозяйку, но та только кивнула, предлагая ей продолжать.
приглашает Марину Львовну Тукову на очередное заседание, которое состоится
Это можешь пропустить, махнула рукой Марина. Такого-то числа, в такое-то время, по такому-то адресу Это все как обычно. Переходи сразу к главномук повестке. Чем будут угощать на этот раз?
Но Таня ее не поняла, воспринимая по своему обыкновению все слова буквально.
Здесь нет меню, растерянно сказала она. Наверно, голодом будут морить. Вам бы хорошенечко поужинать дома, Мариночка Львовна, перед тем как отправиться в этот, как его
Клуб одиноких вдов, звучно и четко произнесла Марина, словно вынося приговор самой себе за недавние невольные мысли. Она уже раскаивалась в них. Это была минутная слабость, вызванная сожалением о том, что уже никогда не вернется.
Она встала из-за стола и прошла мимо удивленной ее официальным тоном Тани. В дверях остановилась и, не оглядываясь, бросила через плечо:
Кстати, приготовь мне на вечер платьето, черное, которое висит в шкафу, с накладным вышитым воротничком. Я заеду после работы переодеться.
И добавила, уже почти выйдя из столовой:
А ты сегодня вечером свободна. Сходи в кино, в театр, в кафе. В общем, развлекайся. И за меня тоже. Счет я оплачу.
И быстро ушла, чтобы не видеть осветившееся радостной улыбкой лицо девушки и не выслушивать ее благодарность. На душе у Марины скребли кошки. Даже разноцветные краски сада за окном разом поблекли, словно небо обволокла грозовая туча, отбросив мрачную тень на весь мир.
Подобное случалось каждый раз, когда она получала приглашение от Клуба одиноких вдов. Впрочем, так было не всегда. Однако Марина упустила тот момент, когда она начала относиться к этому именно так. И, как ни старалась, не могла припомнить. Быть может, потому что подсознательно сама этого не хотела. Ведь, весьма вероятно, это началось, когда она решила заказать свой портрет. Но думать так означало бы оскорбить память мужа. А потому она гнала от себя эти мысли, тем самым не давая ни единого шанса прозрению.
В такие дни она хорошо понимала волков, тоскливо воющих на луну. Если бы она была не человеком, а волчицей, то выла бы тоже. Быть может, это принесло бы ей облегчение, как верующемуего молитвы. Если только волкам это помогает избавиться от тоски. А вот в этом Марина не была уверена. Поэтому она никогда и не молилась, даже заходя иногда в церковь, построенную на деньги ее мужа. Как говорил при жизни Олег, котлеты отдельно, а мухи отдельно.
И Марина была с ним согласна, хотя какое отношение это имело к религии, она так и не смогла понять.
Глава 2
Джип, тихо урча мотором, выехал за ограду, автоматические ворота медленно закрылись за ним. Шоссе, ведущее в город, начиналось в ста метрах от коттеджного поселка, в котором она жила. Домов здесь было немного, виднелись только крыши, возвышающиеся над высокими заборами. Но даже по крышам можно было понять, что жили в этих домах солидные, респектабельные люди, если в чем и нуждающиеся, так это лишь в уединении и покое.
Вскоре Марина осторожно встроилась в поток машин, пока еще редкий в этот час. При этом она в очередной раз подумала, что неплохо было бы установить светофор, чтобы не рисковать каждый раз, выезжая с второстепенной дороги на главную. Иногда ей не хватало терпения дожидаться, пока кто-нибудь уступит ей дорогу, и она нарушала все правила, отвоевывая себе место в бесконечном ряду стремительно двигающихся автомобилей. Все спешили, и мало кто из мужчин проявлял галантность, видя женщину за рулем. Но женщины были еще хуже. Они никогда не уступали ей дороги, а вдобавок издевательски сигналили, проезжая мимо. Ее джип ярко-красного цвета бесил их, как красный плащ матадорабыков. Марина искренне ненавидела всех женщин за рулем, оправдывая саму себя только насущной необходимостью.
Каждое утро Марина начинала свой рабочий день, объезжая принадлежащие ей студии танца фламенко. Почти два десятка их было разбросано по всему городу, в разных районах. Клиентами были в основном женщины, но встречались и мужчины, считающие себя «мачо» и не видящие ничего зазорного в увлечении древним испанским танцем. Марина не могла бы поручиться, что в карманах они не носили навахи, непременного атрибута истинного махо, которых любил рисовать Гойяжителя мадридских трущоб и зачастую бандита. Возрастных ограничений в ее студиях не было, обучали всех, от детей до пожилых людей, которых деликатно называли «сеньорами».
Когда-то Марина, решив закончить карьеру профессиональной танцовщицы, создала первый и единственный на тот момент в городе театр танца фламенко, дав ему звучное и интригующее имя «Бэсо дель фуэго», что в переводе означало «Поцелуй огня». Она была в своем театре и директором, и хореографом, и всем, в ком только возникала нужда, иногда даже бухгалтером. Сначала было непросто, новое всегда приживается с трудом, а потом ей повезлов Россию пришла мода на фламенко с его жгучими, волнующими кровь танцами, песнями, музыкой. И пока другие только пытались осознать этот факт, она не упустила свой шанс и начала открывать филиалы по всему городу, занимая пустующие ниши. К тому времени, когда конкуренты опомнились, в городе для них просто не осталось местакак в прямом, так и в переносном смысле. Ее имя«Марина Тукова», напечатанное на доброй трети рекламных щитов в городе, стало фирменной маркой, символом, знаком престижа и жизненного успеха. Ни один городской праздник не обходился без танцовщиц и певцов фламенко, которые обучались в ее театре.
Сама Марина уже почти не выступала на сцене и только изредка давала концерты, где в основном представляла зрителям новые юные дарования, радуя и потрясая публику одним или двумя танцами в собственном исполнении. Она была лично знакома с мэром и губернатором, а также со всеми, кто имел высшую власть и наибольшее влияние в городе, включая правоохранительные структуры и депутатский корпус. Ей не раз предлагали пойти на выборы от той или иной партии, но она неизменно отказывалась, заявляя, что депутатов много, а Марина Туковаодна. Ей прощали эту дерзость, считая легкомысленным enfant terrible несмотря на ее возраст и просто одной из тех красивых и необыкновенных женщин, которым во все времена прощалось многое. По слухам, нашлось бы немало желающих, готовых, только объяви она об этом по примеру легендарной Клеопатры, купить ее ночь ценою своей жизни. Но она не пустилась во все тяжкие, а вышла замуж за того, кого полюбила, и кому хранила верность после его смерти. Многие не понимали ее, считая женщиной-загадкой, подобной тем, которые загадывал путникам мифический сфинкс, считая их неразрешимыми. Ее это устраивало. Она смеялась над своими поклонниками, порхала по жизни, словно бабочка, вызывала всеобщую женскую зависть и скрывала все свои горести под занавесом, который опускается на сцену по завершении спектакля, скрывая смертельно уставшего актера и оставляя зрителям воспоминания только о сыгранном им искрометном беспечном персонаже, которому удается все, что он задумал.