Я обвожу глазами толпу юношей в поисках Деклана и, отыскав его, замечаю, что он смотрит на меня. Я неуверенно улыбаюсь ему, в его же улыбке читается убежденность в том, что все будет хорошо. Я пытаюсь вспомнить, всегда ли он был настолько уверен, что будущее не сулит ему ничего дурного. Кажется, весь последний год дело обстояло именно так. Это слышалось в словах, которые он шептал мне на ухо, когда нас никто не видел, чувствовалось в мимолетных прикосновениях его рук к моим. Эта его уверенность служит прибежищем, в котором я могу укрыться от бушующих в моей душе бурь. Я мечтаю о том, как проведу жизнь рядом с ним, о том, как буду жить без страхов и тревог. К тому же, что тоже хорошо, при виде его я чувствую, что кровь начинает быстрее бежать по моим венам.
Первая девушка в очереди Майша заходит в постройку и исчезает из вида. Ее провожают взгляды всех жителей Мидвуда тысяча пар глаз воззряется на закрывшуюся за нею дверь. Несколько минут на площади царит молчание, но затем становится ясно, что ждать придется долго. Дети начинают переминаться с ноги на ногу, матери и отцы принимаются перешептываться, беспокоясь о том, с кем кости сопрягут их любимое чадо. Некоторые из юношей и девушек начинают добродушно перешучиваться: они тыкают друг друга локтями, откидывают головы назад, слишком громко смеясь. Другие же молчат. Иные из нас не получат нынче достаточно ясных ответов на вопрос о том, к какому ремеслу им следует себя готовить, а кое-кому выбор костей окажется не по душе.
Наверное, Майша находится в Куще всего-то минут десять, но нам всем кажется, что прошла целая вечность. Она выходит, опустив глаза, и поначалу я думаю, что она плачет. Но затем она поднимает взгляд, и на ее лице расцветает несмелая улыбка. Стало быть, матушка сообщила ей добрую весть.
Вместо того чтобы направиться к костру, она идет туда, где с каменными лицами стоят парни. В толпе слышится аханье. Стало быть, родители Майши раскошелились, заплатив также и за то, чтобы с помощью костей матушка подобрала их дочери суженого. Большинство горожан копят по нескольку лет, собирая деньги на оплату подбора будущего поприща для своих сыновей и дочерей, и только самые богатые могут заплатить еще и за подбор той или того, с кем им лучше всего соединить свою жизнь.
Майша протягивает руку Банте, и площадь разражается аплодисментами. Жители нашего города всегда радуются союзам, заключаемым по любви.
Я смотрю, как влюбленная пара, держась за руки, идет к костру, и у меня начинает сжиматься сердце. Какое это, должно быть, счастье такое доверие к судьбе. Мне так хочется надеяться на то, что кости не подберут мне сегодня суженого я желаю быть избранной потому, что так велит любовь, а не судьба, но едва ли тому суждено сбыться. Матушка никогда не могла устоять перед искушением узнать мое будущее, чего бы это ни стоило. Я обхватываю себя руками, на которых нет никаких меток. Интересно, когда запястье Майши обовьет тонкая красная линия или она уже там?
К ним подбегает мальчик, держащий в руках покачивающуюся стопку одеял. Банта берет самое верхнее, и они с Майшей садятся возле потрескивающего костра, чтобы впервые поговорить друг с другом в качестве суженых. Я украдкой гляжу на Деклана, но сейчас его взгляд устремлен не на меня.
В Кущу один за другим заходят другие юноши и девушки и выходят, чтобы направиться в учение к ремесленникам, фермерам и торговцам. Несколько будут обучаться какому-то из видов магии костей им суждено стать либо Косторезами, либо Врачевателями. Но пока что никто из нас не был избран для обучения гаданию на костях. Очередь все уменьшается и уменьшается, вместе с нею убывает и мое присутствие духа.
Я провожу носком ботинка по краю дорожки, ведущей к Куще. Брусчатка мостовой все еще мокро блестит после ночной грозы. Я вспоминаю белые мягкие руки матушки и как она, бывало, обхватывала мое лицо ладонями, уложив меня спать.
Твое будущее может пойти по сотне разных путей, моя голубка, всегда говорила она мне.
Но из этой сотни путей матушка может выбрать только один. И, к моему несчастью, ее всегда куда больше заботило, что говорят кости, а не то чего хочет ее дочь.
Саския
Утро тянется медленно, словно река, в которой вместо воды течет густой сироп, и все же, когда подходит мой черед, я отнюдь не чувствую себя готовой.
Дверь Кущи отворяется, и мне в нос ударяет густой аромат сандалового дерева. На солнечный свет выходит девушка с кудрявыми черными волосами и смуглой кожей.
Ну как? спрашиваю ее я.
Она неуверенно улыбается.
Я иду в учение к портному, который шьет платье для мужчин, отвечает она. Это не так уж далеко от того, на что надеялась я сама. Ее улыбка гаснет. По правде говоря, я желала стать белошвейкой, но, тут она пожимает плечами, хорошо уже и то, что я смогу работать с тканями. Она бодрится, но я-то вижу, как она разочарована выбором, который сделали за нее кости. Во мне поднимается гнев. Почему, почему ей придется заниматься тем, чего она не выбирала? Но от того, что я произнесу это вслух, не будет проку ни ей, ни мне.
Надеюсь, твоя работа будет приносить тебе радость, говорю я ей.
Спасибо, кивает она. Я тоже на это надеюсь. И, прежде чем удалиться, сжимает мою руку. Удачи тебе.
Я смотрю ей вслед, смотрю, как она идет навстречу будущему, которое не слишком ее радует.
Мне ужасно хочется развернуться и убежать. Я прижимаю ладонь к животу и делаю глубокий вдох. Перед моим внутренним взором встает лицо отца. Пытаться убежать от судьбы это все равно что пытаться заставить жабу распевать, как соловей, бывало, говорил он. Какими благими ни были бы твои намерения, ты все равно зря теряешь время. И он был прав.
Кости сказали, что он умрет молодым, и так оно и случилось.
Смерть пришла за моим отцом всего через несколько месяцев после того, как мы потеряли бабушку, и иногда мне кажется, что я чувствую ее холодное дыхание и на своем затылке, как будто она только и ищет предлог, чтобы прийти также и за мной. И, быть может, через несколько минут гадание матушки откроет мне такой предлог. Спрятаться от этого я не могу, и мне никуда от этого не убежать. Остается надеяться, что из всех путей, по которым могла бы пойти моя жизнь, она выберет такой, который будет мне по душе.
Я закусываю губу и толкаю дверь. Куща освещена тускло, и мои глаза не сразу привыкают к царящей здесь полутьме. Мерцающие свечи отбрасывают на каменные стены длинные вертикальные тени, и к потолку подымаются тонкие струйки дыма. Матушка сидит в центре Кущи на большом белом ковре. У ее колен стоит каменная чаша, а сбоку поблескивает серебряный ларец.
Она облачена в плащ из красного шелка, подчеркивающего голубизну ее глаз, а ее светлые волосы заплетены в косы и короной уложены на голове. Она выглядит сейчас так же, как я, только старше.
Подойди, Саския, говорит она. Садись.
Я усаживаюсь напротив нее. Мое сердце бьется часто-часто.
Тебе тревожно?
Я сглатываю.
А что, есть из-за чего тревожиться?
Она отпирает запор серебряного ларца и высыпает его содержимое в чашу, и по камню стучат кости пальцев моей бабушки. При виде их меня снова охватывает горе. Бабушка, отец за последнее время я пережила слишком много утрат. Отведя взгляд от костей, я замечаю, что матушка пристально смотрит мне в лицо.
Ты веришь мне, Саския?
Верю ли я тебе? Или костям?
Она плотно сжимает губы.
Это одно и то же.
Но это не одно и то же. Я знаю, как гадают на костях кровь и пламя сольются воедино, и матушка увидит множество путей, по которым может пойти моя жизнь. Ветви, уходящие в разные стороны. Расходящиеся дороги, ведущие к разным уделам. Но, став Заклинательницей Костей, она принесла священную клятву, а потому ее долг заключается в том, чтобы избрать для меня такое будущее, в котором мои таланты будут лучше всего служить благу народа Кастелии. Даже если для меня этот путь не является самым счастливым.
У тебя есть выбор, говорю я ей.
Саския
Но я поднимаю руку, делая ей знак замолчать.
Не надо. Просто займись гаданием.
Она открывает рот, словно хочет возразить, но, судя по всему, посмотрев на мое лицо, видит на нем нечто такое, что заставляет ее передумать.