Предисловие.
Лис в куриных одеждах
В тот миг, когда родился Ричард Лаймон, на Кливленд, штат Огайо, непостижимым образом пролился дождь из миллиона лягушек, и более семи сотен его жителей серьезно пострадали от ударов падающих амфибий. В Тибете в тот самый час Далай-лама вдруг взмыл вверх, где левитировал на высоте двенадцати футов над полом монастыря, охваченный синдромом Туррета, залаял по-собачьи и начал кричать слово "подливка" на двадцати семи языках. Пока этот священнейший человек летал и шумел, два археолога под Иерусалимом раскопали алтарь дьяволопоклонников, относящийся к третьему веку, на котором было выбито изображение Сатаны, невероятно напоминающего Йосемити Сэма, персонажа мультфильмов студии "Уорнер Бразерс". Когда доктор шлепнул Ричарда Лаймона по заднице, и в родильной палате раздался первый крик писателя, группа монашек из кармелитского ордена в Бостоне по неведомой причине впала в ужасную истерику и помчалась по улицам города, сжигая на своем пути всех, кто имел несчастье носить имя Герман. В Лондоне у фаворитки королевы непонятно почему взорвалась шляпка, при этом не причинив Ее Августейшеству никакого вреда, однако сие происшествие настолько испортило настроение венценосицы, что та забыла, какой век на дворе и приказала обезглавить придворного шляпника. В зоопарках по всей планете слоны вырывались из заточения и давили в лепешку все маленькое, милое и пушистое, до чего могли добраться; медведи несколько минут говорили с перепуганными посетителями на чистейшем английском, причем каждый обладал идеально поставленным голосом и превосходной дикцией, достойной величайших актеров, когда либо живших на Земле - хотя, если верить свидетельствам очевидцев, ни один из них не сказал ничего интересного; гориллы исполняли такие антраша, что любая балерина расплакалась бы от зависти. Вероятно, главной загадкой этого рокового дня является то, что по непостижимому совпадению в зоопарках в этот день было чертовски много балерин.
Потом мир вернулся на круги своя. Лягушки перестали сыпаться с неба - теперь их можно было увидеть только во французских ресторанах, где им и место. Далай-лама спустился на землю, перестал кричать о подливке и снова обратился к своим привычным занятиям: молитвам, медитации и игре на скачках. Оттирая кровавые останки раздавленных кроликов со своих громадных ног, слоны вернулись в вольеры. Гориллы забыли о своей страсти и просто стояли с бананами в лапах, почесывая задницы. Пришел покой. Мир воцарился на Божьей земле.
А Ричард Лаймон тем временем все рос и рос.
С солнечным лицом, обезоруживающими манерами, никогда не покидающей его живостью и исключительным чувством юмора, он прошел школу и колледж так же легко, как лис в чрезвычайно убедительной одежде курицы мог бы пролезть через сборище кур, одурманенных "прозаком" - конечно же, если бы среди лис нашлись достаточно талантливые портные, способные пошить костюм курицы, а куры могли получить рецепт на "прозак". Если бы вы встретились с Ричардом Лаймоном (которого по не совсем понятной мне причиной друзья именуют Диком), то были бы сражены наповал встречей с одним из самых дружелюбных людей в вашей жизни. Он - из тех ребят, что - стань они киноактерами, играли бы лучших друзей главного героя: в комедиях он был бы милым и находчивым; в мелодрамах - милым, находчивым и мирил бы влюбленные пары, рассорившиеся по недопониманию или какой-нибудь другой причине; в боевиках о полицейских он был бы симпатичным помощником, которого в конце второго действия должен пристрелить главный злодей, чтобы главный герой с суровым лицом погнался за ним, жаждая мести и восстановления справедливости; в фильме ужасов его бы съели заживо. В общем, после колледжа его сочли достаточно приятным и мягким человеком для того, чтобы работать учителем английского в католической школе для девочек. Монахини его обожали - и это были не те сумасшедшие монашки из Бостона, что сжигали всех, кого звали Герман; это были хорошие монашки. Ученицы называли Дика "классным", а их родители считали его исключительно высоконравственным молодым джентльменом.
Но в то же время Ричард Лаймон что-то потихоньку писал.
После этого он работал в библиотеке в Мэримаунтском колледже, где наверняка носил галстук-бабочку, пиджак с кожаными заплатками на локтях и ходил, постоянно погруженный в мысли. Там, мне представляется, он содержал каталоги в безупречном порядке, вытирал пыль с полок, стоял, опираясь о стол, с сожалением отправлял записки о просрочке, бормотал при посетителях фразочки из Сократа и Платона и вежливо напоминал шумным студентам, что в библиотеке говорят шепотом. Если бы он был лисицей, то сшил бы себе настолько убедительный костюм курицы, что любой фермер полез бы искать под ним яйца.
В 1976 он женился на Энн, такой приятной и великодушной женщине, о которой можно разве что мечтать. В 1979 Энн произвела на свет Келли, маленькую блондиночку, которую, похоже, создали по подобию прекраснейшего херувима с картин в Ватикане. Лишь взглянув на их семью, никто не мог удержаться от одобрительной улыбки и чувства, что в мире все в порядке.
Однако в 1980 году Ричард Лаймон опубликовал свой первый роман, "Подвал". Несомненно, каждая монахиня, когда-либо его знавшая, принялась молиться за его душу, каждый завсегдатай библиотеки, которому доводилось оставаться с ним наедине среди полок в Мэримаунте, почувствовал холодок на спине, и каждая ученица католической школы, которой он преподавал английский, сказала: "Эй, круто!" "Подвал" был самым страшным, сметающим все на своем пути, темным и просто ужаснейшим триллером за многие годы. Уже в дебюте утвердился его стиль, который часто пытались имитировать, но никогда - удачно: стремительный, безостановочный, нарушающий все возможные запреты, агрессивный, под завязку забитый всяческими кошмарами, рвущий крышу безумный роман ужасов и саспенса, шокирующий одних и веселящий других.
За все эти годы, за почти тридцать романов и множество рассказов, Дик ни разу не шел на компромисс, дабы угодить рынку, но, тем не менее, собрал аудиторию преданных читателей. Любопытно, что сейчас, когда я пишу это, он более известен и гораздо выше ценится в Англии, чем у себя на родине. Так сложилось, наверное, потому, что большинство американских издателей предпочитает легкую диету "спокойного ужаса", чем то жирное рагу, которое готовит Ричард, и вместе с удачными "спокойными" романами ужасов забивают полки книжных магазинов бесчисленными броскими с виду псевдолитературными упражнениями в мракобесии, написанными авторами, не удосужившимися выучить грамматику и синтаксис, книгами, портящими репутацию всему жанру ужасов. Эти тома, которые нельзя читать ни в коем случае, вместе с обязательными 3568 вампирскими романами в год практически разрушили подпорки, на которых держится жанр, когда Дик пытался построить карьеру, делая вещи, которых не делал никто другой.
Несмотря на это, он выжил и преуспел, потому что значительному количеству читателей время от времени хочется разбавить свою литературную диету тарелкой доброго рагу. Его лишенные всякой политкорректности, безупречные и холодные в изображении зла книги не похожи ни на чьи-либо - что жизненно необходимо писателю, если он хочет удержаться на плаву в однообразном море современного книгоиздательства. Теперь, написав столько книг, он всем показал свою истинную сущность и вряд ли когда-нибудь снова сумеет втиснуться в костюм курицы.
Более того, когда я с Гердой прихожу к Лаймонам на ужин, мы иногда задумываемся - на самом ли деле Энн та самая милая леди, какой кажется, или же она маскируется не хуже своего мужа. Когда она готовит, я незаметно пробираюсь на кухню - просто чтобы убедиться, что она добавляет к блюдам только травы и специи, а не смертельные яды. Когда она берет в руки нож для разделки мяса, я отодвигаюсь к самому краешку стула, готовясь выскочить из-за стола и выпрыгнуть в ближайшее окно, если она вдруг направится ко мне, а не к готовящейся индейке. Несколько раз случалось, что я чрезмерно нервничал, неправильно оценивал ее действия и выбрасывался сквозь оконное стекло только чтобы посмотреть на дом с газона и увидеть, как она стоит над индейкой, изумленная и сбитая с толку. Я слишком стесняюсь высказывать ей свои подозрения, поэтому всегда говорю, что катапультируюсь из комнаты из-за катастрофического мышечного спазма; думаю, она всегда покупается на эту историю, потому что она постоянно дает мне имена медиков-специалистов, могущих мне помочь - и все они в результате оказываются психиатрами.