Теперь давай немножко освободимся, сказала Мэри. Ты же хочешь снять пальто?
Я больше хочу снять что-нибудь с тебя.
Она засмеялась.
Раздался звук, будто пальто упало на пол.
Затем шаги. Кто-то уселся на кровать. Чиркнула спичка. В неверном оранжевом свечении я увидел прямо напротив своего плеча мужскую ногу в ботинке. Женщина присела возле каминной решетки спиной ко мне.
Когда огонь разгорелся как следует, она выпрямилась и повернулась.
Скоренько у нас станет тепло и весело, сказала она.
Мне нужно поскорее уйти, ответил ей мужчина.
Это были радостные вести.
Сделаем это по-быстрому, хорошо?
С этими словами Мэри начала сбрасывать одежду. Пока она этим занималась, мужчина снял ботинки и задрал ноги наверх. Кроватные планки застонали, и я понял, что он, должно быть, улегся.
Из своего укромного местечка я не мог видеть ничего выше колен Мэри. Она стояла босиком над своим пальто и другой одеждой, разбросанной на полу вокруг нее. В свете огня ее ноги отсвечивали красным. Несмотря на испуг, я испытал ужасное желание подползти ближе к краю кровати, чтобы получше разглядеть ее. Мне было любопытно, но в основном я испытывал возбуждение, как тогда со Сью, перед тем как эта девка мне врезала.
Пока я набирался решимости, Мэри торопливо подошла к кровати и взобралась на нее.
Старые поперечины кровати заскрипели, затрещали и надавили мне на спину. Вскоре кровать начала трястись и подпрыгивать. Судя по звукам, которые издавали Мэри и ее приятель, можно было подумать, что они чем-то сильно недовольны. Они ужасно ерзали. Они пыхтели, кряхтели, тяжело дышали и выражались словами, которые не стоит здесь приводить. Я уже почти решил, что «любиться» означает битву не на жизнь, а на смерть, когда Мэри начала выкрикивать: «О! О, да! Резче! Резче! О, да! О, черт! Да!». Если ее и убивали, ей это нравилось. Затем она издала визг скорее восхищения, нежели боли.
После этого все успокоилось. Кровать перестала двигаться. Слышалось лишь тяжелое дыхание, как будто они оба вымотались до изнеможения.
Затем мужчина спустил ноги, влез в ботинки встал и шагнул к столику у изголовья. Зазвенели монеты.
Небольшая прибавка тебе, Мэри, сказал он.
И ты хочешь снова уйти?
Боюсь, пора уходить.
Ты же не хочешь, чтобы я снова вышла в такую ночь, правда? Да еще этот изверг-душегуб
Это уж не моя забота.
Будь душкой, пожалуйста. Я вся в долгах. Мне придется выходить снова, если ты не дашь мне больше.
Будь осторожна. Вот все, что он ей ответил. Затем задвижка отодвинулась. Порыв холодного воздуха обволок меня, но исчез через мгновение после того, как он закрыл дверь.
Мэри застонала так, что у меня защемило сердце.
Я подумал о шиллингах в моем кармане. Я твердо намеревался оставить их в уплату за выпитый мною ром и за пальто и рубаху, которые собирался взять. Если она получит их сейчас, ей не придется выходить на улицу снова.
Она будет мне чрезвычайно благодарна.
И я знал, что мне будет приятно проявить доброту по отношению к ней.
Но я четко осознавал, что она лежит на кровати нагая, и хоть я и хотел взглянуть на нее, но опасался ее реакции.
Кроме того, как я могу обозначиться перед Мэри, не напугав ее до полусмерти? Чего доброго, она заорет. Я уже еле-еле сбежал от принявших меня за Потрошителя, еще один раунд меня доконает.
Я решил не дергаться и оставить деньги после того, как она уйдет.
Это было решение, в котором впоследствии я всегда раскаивался.
Мне стоило вылезти и вложить ей в руку все свои деньги, положившись на волю случая закричит она или проявит ко мне благодарность.
Мне следовало сделать все возможное, чтобы не пустить ее на улицу.
Воистину, никогда не знаешь, что случится в этой жизни, иначе бы многое сделал по-другому.
Даже решив отдать ей деньги, я выбрал безопасный для себя вариант и продолжал прятаться.
Вскоре Мэри слезла с постели и подошла к вороху своей одежды. Я уставился на нее, в надежде подглядеть за более интересными местами, но так и не увидел ничего кроме рук и ног, даже когда она нагнулась, чтобы поднять свои вещи.
По правде сказать, это было в некотором роде разочарование.
И хоть тогда я этого не знал, мне было суждено увидеть Мэри разлегшейся на кровати голой еще до того, как закончится ночь. И это было зрелище, которого я не пожелал бы увидеть никому.
Глава 5
КРОВАВЫЙ УБИЙЦА
Мэри закончила одеваться и вышла за дверь. Я оставался под кроватью, рассчитывая, что она еще подойдет к дыре в окне, чтобы закрыть задвижку.
Итак, я ждал, прислушивался и недоумевал, почему она так долго.
Быть может, она решила не заморачиваться с задвижкой. Но вылезать я не торопился. Если она просто забыла про нее, то может вернуться через минуту или две, когда вспомнит.
Кроме того, мне было очень хорошо. Страх быть пойманным ушел, теперь я был один и это расслабило меня, тем более, что благодаря горящему очагу в комната стало тепло и уютно.
Но я считал, что к полу меня прижал, скорее всего, ром. До сегодняшней ночи я никогда не выпивал подобных веществ больше, чем самый пустяк. Ром сделал меня ленивым и расслабленным с головы до пят.
Вскоре я решил, что Мэри уже не вернется, чтобы закрыть дверь на задвижку, и что мне лучше схватить одежу и сваливать.
Но чувствуя себя так уютно, я совсем не желал двигаться и решил несколько минут повременить.
В общем, я задремал. Прямо под кроватью Мэри тепло, ром и общая усталость сморили меня.
Не сомневаюсь, что проспал дольше, чем несколько минут. Похоже было на несколько часов.
Когда я проснулся, улепетывать было слишком поздно.
Как они вошли, я даже не слышал.
Вот что меня разбудило пронзительный визг. Он раздался прямо надо мной, на кровати. Это был совсем не тот визг, который я слышал от Мэри в последний раз. На этот раз он был исполнен боли и потрясения, но звучал глухо, будто ей заткнули рот. Он быстро оборвался.
Кровать затряслась. Я слышал влажные, шлепающие звуки. И хрип, как когда человек вкладывает все силы в работу.
Сверху закапала кровь и стала кропить пол вокруг меня. Она казалась пурпурной и мерцала в отблесках пламени.
Некоторое время я еще пытался вообразить, что вовсе не проснулся и все это лишь ужасный ночной кошмар. Это было слишком страшно, чтобы происходить на самом деле. Но убедить себя я не мог. Я знал, что все это происходит наяву.
Мэри нашла себе какого-то типа, привела его домой, пока я дрых, и теперь он занят тем, что убивает ее.
Это не мог бы никто иной, кроме Джека Потрошителя собственной персоной.
Он разделывает ее прямо надо мной.
Я хотел закричать, но изо всех сил стиснул зубы и лежал, дрожа, напуганный, как никогда в жизни.
Судя по тому, что я слышал о Потрошителе, он вообще не был похож на человека, скорее на крадущегося призрака или яростного демона из глубин преисподней.
Я начал молиться про себя, чтобы он поскорее покончил с Мэри и убрался прочь.
Довольно скоро он слез с кровати.
Я решил, что Господь услышал мои молитвы.
Как бы не так.
Потрошитель не собирался уходить.
Он встал перед огнем, который горел слабо, давая лишь тусклый свет и немного тепла. Все что я мог видеть, это его ботинки и ноги в темных брюках. Потом он швырнул в огонь жилет и рубашку, свои собственные, решил я. Они вспыхнули. Он постоял немного, как будто грелся, а затем подошел к стулу, где была свалена остальная одежда. Вернувшись к огню, он добавил туда шляпку и юбку. Ярко освещенный, он вернулся к кровати, но не за топливом. Он снова шагнул к огню и запихал в него большое одеяло.
Когда оно занялось, вся комната озарилась светом и жар волнами стал накатывать на меня.
Он снял ботинки и брюки. Ему пришлось нагнуться, чтобы снять штаны, но не настолько низко, чтобы я смог увидеть его лицо.
Или, чтобы он увидел меня.
Ботинки и брюки он в огонь бросать не стал.
Он снова вернулся к кровати и залез на нее.
Мэри к этому моменту была уже мертва. Но он с ней еще не закончил
Он вернулся к работе.
Время от времени он приговаривал:
О, да.
Или: