Не иначе умом тронулся, сказал я.
Инспектор сложил пальцы домиком и задумчиво уставился поверх них на свою кружку с чаем. Она была достойна особого внимания: размером с пивную, из синего фарфора с золотым узором. Если повернуть её к себе ручкой, то слева красовался герб Российской империи, а справаимператорский вензель. По слухам, это был подарок от самого государя.
Положим, умпотеря серьёзная, констатировал инспектор. Действительно, есть о чём сожалеть. Опять же, без него глупости всякие легче совершаются. А с чего он так вдруг умом тронулся, вы, конечно, не знаете?
Я пожал плечами.
Тогда спросите у свидетельницы, сказал инспектор. Где, кстати, эта красавица?
В приёмной, ответил я. Семён обещал найти ей что-нибудь накинуть на плечи. Она тоже малость промокла под дождём.
Вот как? произнёс инспектор. Хорошо, зовите её сюда.
Не успел я подняться со стула, как в дверь постучали и в кабинет заглянул Семён. Высокий, на голову выше меня, франтоватый и всегда одетый с иголочки, сейчас он более всего напоминал кота в самом конце марта. Глаза потухли, лапы заплетались, и только грудь, исключительно по привычке, колесом. В руках Семён держал объёмистый свёрток и пару сапог.
Ну, что там барышня? сразу осведомился инспектор.
Плачет, Вениамин Степаныч, ответил Семён. Сейчас в приёмной потоп будет почище, чем на улице.
Только этого не хватало, проворчал инспектор и отхлебнул чаю: Что-нибудь по делу есть?
Так точно, ответил Семён. Наш утопленникЗолотов Андрей Викторович, шестнадцати лет отроду, уроженец Нижегородской губернии. Барышняего родная сестра Маргарита Викторовна. Из других родственниковдядя, он жеотчим, Золотов Артём Поликарпович. Имеет какую-то третьеразрядную торговлю в Кронштадте. Вот Тело, как вы распорядились, доставили к нам в холодную, а это вот его вещи.
Семён положил на мой стол свёрток, а сапоги поставил рядом.
Есть что-нибудь интересное? осведомился инспектор.
Виноват, Вениамин Степаныч, не смотрел, ответил Семён.
Ефим, посмотрите, сказал инспектор.
Я развернул вещи утопленника на столе. На первый взгляд, тут было всё, что я успел заметить у ограды. Поиск по карманам принёс мне серый конверт из парусины. Внутри оказался лист плотной бумаги, сложенный вчетверо. От воды он нисколько не пострадал.
На листе был карандашный рисунок, выполненный, надо сказать, с немалым мастерством. Я сразу узнал Андреевский собор и угол канала, где недавно искупался. Над каналом, именно там, где утонул этот Золотов, возвышалась гигантская каменная арка. Мне сразу показалось, будто бы я её где-то видел, но никак не мог вспомнить, где именно. По крайней мере, не у собора точно. Ничего подобного там не было.
Под рисунком чёрными чернилами была сделана надпись: «максимальная сила седьмого октября». Буквы были такими мелкими и угловатыми, что поначалу я принял их за орнамент. Сама же надпись мне ни о чём не говорила. Семёну тоже, а вот инспектор сразу нахмурился. Оборотная сторона листа оказалась чистой.
Это всё? спросил инспектор. Ни денег, ни документов, ни предсмертной записки?
Нет, больше ничего, ответил я.
Что ж, придётся работать с тем, что есть, сказал инспектор. И, кстати, я хочу сразу обратить ваше внимание на дату.
Сегодняшняя, отозвался я. Может быть, имелась в виду буря этой ночью? Если он собирался топиться, то у него были все шансы сделать это даже не прыгая в канал.
Но он туда прыгнул, возразил инспектор. Причём уже после того, как прошла буря. Это, Ефим, делает вашу версию несостоятельной.
Других предположений у меня не было. Должно быть, это отразилось на моём лице, поскольку инспектор нахмурился и покачал головой.
Мне это представлялось очевидным, сказал он. Впрочем, ладно, это не самая важная деталь. Сообразите по ходу расследования.
Последняя фраза со всей очевидностью подразумевала, что расследование предстоит проводить именно мне. Так оно и оказалось.
* * *
Расследование я начал со знакомства с Маргаритой Викторовной. Теперь наконец у меня появилась возможность рассмотреть её как следует.
Барышня была очень худенькой и очень красивой. В белом платье, с прекрасным лицом и ореолом золотистых волос, она казалась мне ангелом. Старый пуховой платок на её плечах, который Семён раздобыл не иначе как в чулане, топорщился в разные стороны, будто ощипанные крылья, но барышню это не портило. Даже напротив, прямо-таки взывало желание выступить на её защиту.
Когда Семён пригласил барышню в кабинет, инспектор любезно предложил ей чаю. Она отказалась. Инспектор кивнул и погрузился в бумаги, всем своим видом давая понять, что всё последующее ему совсем не интересно. Я придвинул стул для посетителей к своему столу.
Сюда, пожалуйста, сказал я.
Барышня едва заметно кивнула и опустилась на самый краешек стула.
Я, наверное, должна вам всё рассказать, почти прошептала она.
Должны, значит, расскажете, уверенно ответил я. А мы вас внимательно выслушаем.
На моём столе лежала карта Кронштадта, расчерченная подробнейшей схемой ночной засады. Я убрал её с глаз долой. Затем вынул из ящика бумагу, перо и чернильницу.
Я начала барышня и запнулась, неуверенно посмотрев на меня.
Ах да, простите, спохватился я. Ефим Родионович Кошин, агент сыскной полиции. Ваше имя, Маргарита Викторовна, мне известно. Я буду заниматься вашим делом то есть, делом вашего брата, так что рассказывайте всё смело и без утайки.
Барышня послушно закивала. В её руках появился кружевной платочек. Я даже не заметил, откуда она его вытащила. Не иначе как из рукава. Промокнув глаза, она уже увереннее обратилась ко мне.
Я должна сразу поблагодарить вас, Ефим Родионович
Вы, Маргарита Викторовна, как-то слишком легко делаете долги, сказал я. Давайте-ка по порядку. Как случилось, что ваш брат оказался в канале?
Он прыгнул туда, тихо ответила барышня.
Почему?
Боюсь, Андрей решил покончить с собой, последовал печальный ответ. Он к этому давно шёл. Я, конечно, присматривала за братом, но
Да, финал я видел. И что же его толкнуло на такой шаг?
Барышня замялась.
Нехорошо, конечно, за глаза плохо говорить про людей, неуверенно сказала она. Только вот по-другому мне и сказать нечего будет, тут она сделала паузу, после чего всё-таки решилась и выпалила единым духом: До самоубийства Андрея довёл наш дядя.
Вот как? удивился я.
Наверное, мне лучше рассказать всё с самого начала, сказала барышня.
Похоже, так будет лучше, согласился я.
Барышня снова вздохнула, после чего начала рассказывать:
Мы сами из Нижнего Новгорода. Четыре года назад наши родители погибли. Утонули. Говорят, это был несчастный случай. Лодка перевернулась. Нас с Андреем люди вытащили, а больше никого. До сих пор помню этот ужас.
Он имеет отношение к нынешнему делу? уточнил я.
Плохих воспоминаний ей сегодня и без трагедий детства хватало.
Её брат тоже утонул, подсказал Семён.
Барышня подарила ему благодарный взгляд.
Спасибо, Семён, прошептала она. Да, наверное, я начала слишком издалека. Но тут я должна рассказать вам про завещание отца, а без него, то есть без его гибели, боюсь, что рассказ будет неполным.
Достаточно указать сумму завещания, вмешался я.
Двести пятьдесят тысяч, легко ответила барышня. По крайней мере, в такую сумму оценили коммерцию отца.
Я тихо хмыкнул. Что и говорить, деньги немаленькие. Пару недель назад в Петербурге налётчики взяли баню штурмом, со стрельбой из револьверов, а в кассе там всего пятьдесят рублей было. Ради четверти миллиона, наверное, и тяжёлую артиллерию подтянули бы.
И кому всё это богатство завещано? спросил я.
Отец завещал всё дяде, последовал ответ. Но там есть несколько условий. Дядя должен был заботиться о нашей маме, а в случае её смерти тут барышня запнулась, но быстро совладала с собой. О нас с братом. Сразу после похорон дядя продал дело отца, а нас усыновил и привёз в Кронштадт.
Ясно, сказал я. Дальнейшая судьба этих денег вам известна?