Ей вовсе не хотелось сидеть здесь и разговаривать с таким типом, как я. Наверняка для подобных поручений у нее имеются специальные люди, но теперь случилось нечто настолько личное, что она не может довериться никому. Я позарез ей нужен, не сомневаюсь. Черт, кажется, я уже начинаю считать деньги.
— Мне нужен частный сыщик, — бросила она. — Мне вас… порекомендовали.
Я понимающе кивнул:
— Значит, вы уже обращались в полицию, во все большие сыскные агентства, но никто не сумел вам помочь. Стало быть, у вас необычная проблема.
Она пояснила:
— Они меня подвели. Все до единого. Взяли деньги и ничего, кроме извинений, взамен не предложили. Паразиты. Тогда я обратилась во все места, где у меня были связи, потянула за все ниточки. И вот один из моих должников дал мне ваш адрес. Я так понимаю, вы разыскиваете пропавших людей.
— Я могу разыскать все, что угодно и кого угодно. Это мой дар. Я настойчивый, непреклонный… и все прочее в том же духе на букву «н»; я никогда не сдаюсь, пока на мой счет поступают денежки. Но я не занимаюсь страховыми делами, не занимаюсь разводами и не расследую преступлений. Я бы не заметил улику, даже если бы споткнулся о нее. Я всего лишь разыскиваю пропажи. Не важно, хочет ли пропажа быть найденной или нет.
Джоанна Барретт устремила на меня холодный, крайне неодобрительный взгляд.
— Ненавижу, когда мне читают лекции.
Я непринужденно улыбнулся.
— Лекции входят в стоимость услуг.
— Такие услуги мне не нужны!
— А большинство людей от них не отказываются.
Теперь она снова прикидывала — не уйти ли ей. Я совершенно спокойно наблюдал, как она борется с собой. Ясно было, что положение этой женщины просто отчаянное, иначе она не рискнула бы сюда явиться.
— Моя дочь… пропала, — наконец выдавила Джоанна Барретт. — Я хочу, чтобы вы ее нашли.
Она вытащила из своей объемистой сумки глянцевую фотографию восемь на десять и легким щелчком послала ее через стол ко мне. Я рассмотрел снимок, не беря в руки. С фотографии, мрачно щурясь сквозь копну светлых, длинных, спутанных волос, на меня смотрела хмурая девочка-подросток. Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы не угрюмый вид. Похоже, она злилась на весь распроклятый мир и считала, что любой, кто думает иначе, просто недоумок. Иными словами, она была достойной дочерью своей мамочки.
— Ее зовут Катрин, мистер Тейлор. — Голос женщины зазвучал тише и мягче. — Отзывается только на Кэти, если вообще отзывается. Ей пятнадцать, скоро будет шестнадцать, и я очень хочу ее найти.
Я кивнул. Теперь мы ступили на привычную для меня почву.
— Как давно она пропала?
— Уже больше месяца.
Потом посетительница добавила:
— И это не в первый раз.
Я снова кивнул. Когда я киваю, я выгляжу более глубокомысленным.
— Случилось ли что-то такое, что могло расстроить вашу дочь?
— Мы поссорились. Ничего особенного, все как обычно. Я не знаю, почему она то и дело убегает. У нее ведь есть все, что душе угодно. Абсолютно все.
Она снова полезла в сумку и на этот раз достала сигареты и зажигалку. Сигареты оказались французскими, зажигалка — золотой, с монограммой. Мое мнение о Джоанне Барретт возросло соответственно стоимости этих вещиц. Джоанна твердой рукой зажгла сигарету и принялась нервно выпускать колечки дыма, поплывшие по кабинету. В таких ситуациях лучше не курить, чтобы не выдать, как сильно ты беспокоишься.
Я пододвинул к посетительнице свою единственную пепельницу в форме женской груди и снова принялся рассматривать фотографию. Меня не слишком волновала судьба Кэти Барретт — судя по виду девчонки, та вполне могла разобраться со своими проблемами, а заодно и с теми, кто осмелится к ней приставать.