Ты уже наладил контакт с Шуваловым? Молодец! А я боялся, что с этим возникнут сложности. Наш Виктор Матвеевич, надо признаться, человек весьма непростой! Ты же сам говорил, в этих словах была озабоченность.
Стёпа! Я тебя умоляю! Наш Витёкпросто лапочка. Мы пересеклись в заводской столовке и он тут же, позабыв про свой шницель, доложил мне все, что знал по нашему делу! Заявил, что готов выполнять все мои указания и не перечить.
Корнева передёрнуло.
Врёт, поди!
Видя на лице Зверева ехидную ухмылку, подполковник убедился, что дело тут нечисто.
Надо будет поговорить с Шуваловым. Этот юлить не станет, и если Пашка врёт Так пусть лучше мне жалуется, чем кому другому, повыше.
Ладно, бог с ним, с Шуваловым, решил не сгущать краски Корнев. Ты, смотрю у нас, просто светишься. Говори, что ещё удалось выяснить?
Зверев щёлкнул пальцами и вскинул указательный палец вверх. Когда перед его глазами всплыла кислая рожа Шувалова, перепачканная картофельным пюре, он и впрямь «засверкал», как начищенная пастой ГОИ армейская бляха.
Ничего! С такими, как этот, по-другому нельзя!
Наш Дудукин был неплохим стариканом, но с головой у него и впрямь могли быть нелады, продолжил Зверев и покрутил пальцем у виска. Был женат! Жена погибла в блокадном Ленинграде! Детей у них не было, потому как нашему дедуле, похоже, мошонку прострелили ещё в Гражданскую! Бррр Я бы застрелился, а он выжил. И вот после всего этого он умудрился провести какое-то время в Крестах! Сам понимаешь, от такого любой может тронуться! Со зрением у него тоже было не очень, так что он вполне мог принять за Фишера любого похожего на него мужика. Карен Робертович уверен, что старик умер от остановки сердца. Его помощница Софочка тоже с ним согласна! По исчезнувшему милиционеру пока ничего добавить не могу. Возможно, придётся самому ещё раз опросить свидетелей.
Корнев нахмурил брови, взял со стола карандаш и принялся чертить им по чистому листу бумаги и буркнул довольно грубо:
Кроме того, что Дудукин действительно побывал в Крестах, я от тебя пока ничего утешительного не услышал. Хочешь сказать, что никакого Фишера в Пскове и в помине нет? Думаешь, у этого Дудукина параноидальный бред? Думаешь, ошибся наш дедуля?
Может быть так, а можети нет! Старикан, конечно, мог ошибиться, отстреленная мошонкасам понимаешь, продолжил Зверев, а наш таинственный милиционер мог просто испугаться, смалодушничать и скрыться, но Эти двое сцепились друг с другом, а дедок по-прежнему вопил. Значит, вариант с плохим зрением отпадает. Шувалов между делом обмолвился, что одна из свидетельниц, наблюдавшая потасовку Дудукина с неизвестным, заявила, что видела, как милиционер толкнул старика в грудь.
И что с того?
Подумай сам, если тот старшина, или кто он там был, был ни в чём не виновен, зачем ему бить старика?
Толкнутьне значит бить! Ничего это не доказывает! Тут и не на такое пойдёшь, если тебя пытаются огреть по голове тростью.
Согласен, но всё равно я считаю, что вероятность того, что старик ошибся, крайне невысока. А теперь главное, и тут-то Зверев выложил свой основной «козырь». После нашей с тобой встречи я посетил архив и заставил немного потрудиться нашу очаровательную Эмилию Эдуардовну. Она тут же отбросила все свои дела и занялась поиском.
Корнев хмыкнул:
Так уж и сразу?
Я её убедил!
Обещал на ней жениться?
Ты меня пугаешь, Стёпа, да как тебе такое в голову могло прийти? Пусть Эмилия Эдуардовна и привлекательная женщина
Корнев рассмеялся:
Знаю, знаю! Ты же у нас убеждённый холостяк! Ладно, не томи! Не хочу я слушать того, что ты ей наплёл, лучше расскажи, что она там в своих бумагах накопала.
Эмилия Эдуардовна порылась в наших картотеках и нашла в них информацию про одного нелицеприятного типаэто некто Леонид Комельков, двадцать первого года рождения.
Комельков? Корнев напрягся. Не помню такого.
Леонид Комельков, прозвище Кольщикбывалый рецидивист, первый раз сел по «малолетке» в тридцать пятом, отсидел год. Потом прибился к серьёзным ребятам. Его взял под себя Гроза
Гроза? Это который Корнев хлопнул себя по голове. Ни черта не помню, кто такой этот твой Гроза.
Герман Юрьевич Громов по кличке Гера Гроза. Матёрый бандюган, который взял кассу на Артельной, а потом ограбил меховой салон на Варварке. Попался из-за бабы Стёпка, у тебя что, на войне совсем память отшибло?
Так Корнев тут же надулся, как индюк. Ты мне это самое брось! Ты лучше скажи, зачем ты мне всё это рассказываешь? Какое отношение это имеет к делу?
А такое, что, как выяснилось из документов, наш Лёнька в годы войны угодил в Кресты. С двумя своими корешамиодним из которых, кстати, и был тот самый Гроза, про которого ты ни черта не помнишьнаш Лёнька умудрился оттуда сбежать.
Зверев сиял, но Корнев всё ещё сидел насупившись.
Продолжай.
Грозу убили наши в сорок четвёртом при нападении на инкассаторов. Сизого, второго приятеля Кольщика, в сорок четвёртом сожительница шарахнула молотком по голове, после чего он благополучно окочурился ещё по дороге в лазарет. Эту барышню, кстати, оправдали, так как свидетели показали, что Сизый бросился на неё с ножом, но это к делу не относится.
Зверев сделал паузу и достал папиросу.
Давай уже! Не томи! Двоих больше нет, что с Комельковым?
Зверев откинулся на спинку дивана, мечтательно посмотрел в потолок.
Пепельницу дай!
Корнев выругался, но вынул из стола пепельницу. Павел Васильевич неспешно раскурил папиросу:
Кольщик наверняка видел Фишера, находясь в Крестах, и пока что он единственный, кто может знать Фишера в лицо и опознать его.
Да понял я тебя!.. понял! И где же ты собираешься теперь искать нашего Лёньку?
А чего его искать? На днях Комелькова снова повязали. Он пытался оставить без кошелька и украшений одну немолодую уже дамочку, угрожал ей ножом
И
Зверев смотрел на Корнева своим обычным взглядом, склонив на бок голову и нарочито растягивая слова:
Сейчас Комельков находится в городской тюрьме, ведётся следствие.
Твою ж мать Какая же ты сволочь, Зверев! Что же ты столько времени молчал? закричал Корнев и трясущейся рукой схватил трубку телефона.
Сволочь? Опять это гнусное слово! Ну и плевать! Зверев снова откинулся на спинку дивана и принялся тихонечко напевать «Мишку-одессита» из репертуара Леонида Утёсова.
Глава третья,в которой Корнев и Зверев используют разные методы допроса, благодаря этому узнают кое-что интересное
Лёнька Кольщик оказался худым белобрысым парнем, облачённым в выцветший синий пиджак и серые штаны с оттянутыми коленками. Судя по данным его анкеты, которую вот уже полчаса как усердно штудировал Зверев, Комелькову было двадцать шесть, хотя выглядел он значительно старше. Пальцы в наколках, узкие, как щёлки глаза, в которых Зверев не увидел ничего, кроме холодного равнодушия ко всему, что здесь происходило. Зайдя в кабинет, Комельков тут же сел на предложенный ему стул, ссутулился и склонил голову набок, правая нога его слегка подёргивалась, словно отбивая ритм. Зверев, как обычно развалившийся на диванчике, тут же отметил, что на него Лёнька даже не взглянул: «Хоть и молодой, но бывалый! Раскрутить такого будет не так-то уж и просто». Пока Зверев отмечал особенности вошедшего, Корнев энергично вышагивал по кабинету.
Ну здравствуй, Комельков! угрюмо, но довольно сдержанно начал начальник псковской милиции и наконец-то уселся за свой стол.
И тебе не хворать! Чем же это я так отличился, что сам начальник милиции меня к себе на беседу вызвал? голос Комелькова был прокуренным и низким. Когда узнал, думал ослышался, теперь вижу, не наврали мусора! Так чем обязан, только давайте короче, а то у меня голова болит!
Корнев поморщился, сдвинул брови, но как-то сумел себя сдержать.
Почитал я твоё дело, Комельков, сказал подполковник, опять, смотрю, ты у нас за старое взялся?
Твоя-то какая забота, начальник, за что я взялся, за что не взялся! Дело моё ясное, так чего тут ещё канитель разводить? Взяли меня с поличным, так что я и не отпираюсь. Было дело, подошёл к барышне, попросил кошелёк и цацки. Заметьте, по-хорошему попросил, а она в крик! Я её за шкибон, а тут ваши нарисовались! Сто шестьдесят пятая статья, а значит, максимум пятерик! Что же теперь, бывает!