Лида, будем знакомы, я Вероника. Как я рада, что нашелся человек, который силен по многим предметам! Вероника подхватила Лиду под руку и увлекла к столу, где лежали учебники. Ты же сможешь давать мне кое-какие консультации.
Не знаю, получится ли?
Ты что в школе была троечница?
Нет, хорошистка.
Тогда все путем. Давай вместе учиться, почему бы тебе не поступить в вечернюю школу, сдать экзамены вместе со мною, получить документ, который открывает все дороги.
Эта мысль понравилась Лиде, и в тот же вечер она отправилась в школу вместе с Вероникой.
Вы хотите доучиться у нас? спросил завуч вечерней школы. Что ж, пожалуйста. Тем более у вас перерыв небольшой, только надо предоставить документы с прежнего места учебы. Где вы учились?
В Ачинске.
Советую сесть в автобус и привезти табель успеваемости. Не теряйте времени.
Лида из кабинета завуча вышла хмурая. Хмурая не то слово: наголову разбитая, можно сказать выброшенная на помойку со смутной надеждой на восстановление прежних сил. Не могла же она унизительно рассказывать свою историю бегства, совершенно незнакомому человеку.
Отказали? удивилась Вероника.
Нет, сказали привезти табель успеваемости, и тогда занимайся.
В чем же дело, садись и поезжай прямо завтра же.
Ни за какие деньги в школе я не появлюсь, решительно сказала Лида, подчеркивая свое поражение.
Да будет тебе, Лидка, отбрось свою гордыню, уговаривала Вероника, иначе потеряешь год.
Я лучше напишу письмо и потребую выслать табель.
Не успеешь, знаешь, как почта ходит. Две недели пройдет, если там сразу же выполнят твою просьбу.
Лида понимала: Вероника права, но у нее нет сил появиться в школе.
Лида написала письмо в тот же день. Ответ пришел слишком поздно, когда шли экзамены. Накладывалась и вторая трудность. Не успела устроиться на работу, а тут предоставьте ей школьный отпуск! Мало того, что ее приняли беременную, так еще учеба.
Нет, девка, много хочешь загрести жара чужими руками, сказали ей в бригаде бабы, когда она заикнулась об отпуске на экзамены, участие в которых все же можно было бы добиться при хорошей успеваемости, судя по табелю, осваивай профессию. На кусок хлеба заработаешь, а доучиться успеешь.
Хорошо, что Лида никому не заикалась о своих актерских амбициях. Не то бабы подняли бы ее на смех. Она будет молчать, пока дела ее не поправятся. А там видно будет. Смешно, куда же она рванет с ребенком на руках? Прощайте мечты и надежды.
«Игорь, ты негодяй и подлец. Я тебя проклинаю. Ты стал источником всех моих несчастий», не раз уничтожала она свою первую любовь, беззвучно плача, уткнувшись в подушку бессонными ночами. Но сцены ее жаркой любви проплывали перед глазами. Игорь, настоящий бог любви, брал ее обнаженную на руки и опускал на свою постель. Она задыхалась от страсти, когда ощущала его горячее проникновение в глубину ее тела, до самого сердца. Как сладко и мощно его любовное окончание!
«Игорь, любимый, вернись ко мне», шептала она в ночь.
За такие минуты счастья можно немного и пострадать, успокаивала она себя, а ребенок мне мешать не будет.
У нее родился план. Он вытек из одной небольшой заметки, вычитанной в газете под заголовком: «Усыновили».
Она в тайне согласилась на такой поступок. Стала убеждать себя в том, что это благо и для нее, и для ребенка. Что хорошего может она дать ему без средств к существованию, без жилья, одна-одинешенькая на белом свете. Быть такой же забитой, несчастной как Ксюша, одной воспитывать сына? Но у Ксении ребенок появился уже в зрелые годы, когда она окончила техникум и была, по существу, устроена в этой неласковой жизни. Она сама захотела ребенка, чтобы как-то сгладить одиночество, посвятить жизнь сыну. У Ксении все есть: квартира, приличный заработок, авторитет мастера. А у нее? Неоконченная десятилетка, нереализованные способности актрисы, общежитие, это жалкое ученичество на штукатура-маляра, и связанная по рукам и ногам будущим ребенком. Она чувствует себя в кандалах. Нет, она должна быть свободной, не спутанная как кобылица, неспособная перепрыгнуть канаву, за которой благоухает луг. Она еще попытается склеить расколотое зеркало счастья и разбитые надежды: станет звездой театра и кино.
В июле она ушла в декретный отпуск. Появилось много свободного времени, и однажды она отправилась знакомиться с театром музкомедии. Режиссером оказался очень подвижной, но сердитый длинноволосый человек. Он тут же устроил Лиде прослушивание.
Лида показала свой голос.
Голос есть, несомненно. Могу предложить роль, закулисные припевки и реплики.
Я согласна, изменилась в лице от счастья Лида.
Приходите на репетиции с завтрашнего дня. Премьера в сентябре. Если ваш дебют состоится, будем считать его началом сценической карьеры, если вы о таковой мечтаете.
Она, окрыленная, соглашалась на все. И успех сопутствовал ей. За припевки она заслужила похвалу режиссера и получила надежду на новые роли. Но пятого октября у Лиды на свет появился крепыш, почти четыре килограмма весом.
В роддоме знали, что она мать-одиночка. Иные сочувствовали ей, иные смотрели с презрением.
Какая жизнь несправедливая, говорила не раз медсестра Римма, искренне сочувствуя Лиде, принося на кормление ее сына. У меня брат в Ачинске живет. Мужик вроде кровь с молоком, жена хорошенькая, а вот не дает Бог им детей. Уж по сорок лет обоим, а детей нет. Обеспеченная семья, а бездетная. Брали они в роддоме одного мальчонка, да не выжил, бедняжка, слабенький был. Вот бы им такого турсуна, крепкого, здоровенького, как твой. Счастья бы не было края.
Сестра Римма смотрела, как жадно сосет грудь младенец, и уходила по делам. Лида вспомнила заметку в газете, свой план, режиссера в театре, его к ней расположение, премьеру, которая удалась, задумалась о судьбе сына, но ни на что пока не решалась, выливая из своих синих озер потоки слез. Они струились по ее щекам, груди и младенец всасывал их вместе с молоком, морщился, отчего молодой маме становилось еще тошнее на душе и горше на сердце. В другой раз перед самой выпиской Лиды, Римма снова заговорила о своем брате.
Ты, милая, оказывается из Ачинска. Поди, знаешь моего брата, в трехкомнатной квартире живет, инженер-строитель он. На Красноармейской улице, дом кирпичный, добротный, может, знаешь тот дом, двадцатый номер, на третьем этаже в одиннадцатой квартире живет. Была я у них нынче. Птичьего молока только нет. Все меня просят подобрать им младенца для усыновления. Обещала я сразу же сообщить, как только подходящий случай подвернется. Ан, нет, не получается. Братец сердится. Собирается в приюте подыскать себе сыночка. Я отговариваю. В приюте дети от плохих родителей, от пьяниц недоумки больше, от жуликов, от проституток. Все эти недостатки по генам передаются детям. У тебя тоже внебрачный сынок, но гляжу я, ты не из тех, умна, красива. Человек твой тоже, поди, не последний.
Спортсмен, не захотел жениться, не выдержала пытки Лида. Для него спорт дороже сына. И зарыдала, уткнувшись в подушку.
Савинова внимательно слушала длинную тираду медсестры Риммы, понимая, к чему она настойчиво клонит. И адрес назвала, и людей охарактеризовала, их материальный достаток. Только фамилию не назвала. Лиде больно и обидно за себя, за то, что ее так просто раскрыла эта женщина и лезет ей в душу с прозрачными намеками.
«Почему она решила, смахивая слезы, думала она, что я собираюсь избавиться от ребенка. Он такой славный».
Ей казалось, что своим поведением она не давала повода плохо о ней думать. Да, она нервничает, у нее не блестят глаза от слез радости, как у соседок по койкам, когда берет в руки младенца. Она избегает даже в мыслях называть его сыном. Так легче сознавать, что однажды лишится его совершит преступление. Она же не испытывает любви к младенцу и скорбеть о нем не стоит. Обо всем этом знает только она сама. Неужели по этим потайным признакам и настроению опытная сестра поняла, что творится у нее в душе?
«Ну и пусть догадывается!» окончательно ожесточилась Лида.
Как же ты будешь одна с младенцем, дочка, между тем говорила сестра, какие мытарства придется испытать при твоей неустроенной жизни? Ты уж, лучше возвращайся в отчий дом, к отцу. Он всегда тарелку супу нальет. Главное в тепле и удобствах.