Наиб кивнул. Нежелание связываться с запертой каютой ему было понятно. Не будь замка вещи уже давно сложили в мешки, опечатали и положили в контору на пристани. А так нужно проводить ещё и осмотр каюты со свидетелями и описью. Действительно, проще подождать.
Много товара везёт? спросил наиб корабельщика.
Да нет, один сундук дорожный.
А чего отдельную каюту занял? Слуги?
Один.
Кто такой?
Назвался Иовом. Из Новгорода.
При этих словах наиб оживился:
Сказал, где в Сарае остановился?
Корабельщик растерянно развёл руками:
Пришёл позавчера, сказал, что нужна отдельная каюта до Нового Сарая. Заплатил вперёд не торгуясь. Сразу приволокли сундук, навесили замок. А к отплытию не пришёл.
Наиб решительно двинулся по мосткам:
Ломайте! повернулся к юноше, Илгизар, возьми у них бумагу и чернильницу. Напиши всё, что надо. Я свою печать приложу, чтобы разговора не было.
С замком вышла заминка. Дорогой и мудрёный. С пружиной внутри.
Такие, обычно булгарцы делают. Просто так не собьёшь пилить надо.
Пилить не стали, оторвали скобу вместе с замком. Корабельщик только молча повздыхал.
Вещей действительно оказалось немного. Только дорожный сундук, как и было сказано. Да ещё в углу, что-то вроде короба, накрытое холстом.
Голуби! удивлённо воскликнул наиб, сняв покрывало.
Просунувшийся из-за его спины сквозь узкую дверь Туртас подтвердил:
Самые лучшие, египетские. В наших краях таких не достать.
Почтовые, значит? наиб строго обернулся к побережнику, А говоришь только сундук?
Тот смутился:
Так ведь не купец, простой путник. Товара нет. Пошлину брать не с чего. Теперь вот сам ума не приложу чего с ними делать. Сундук под замок положу, а птиц? Их ведь кормить-поить нужно. А подохнут?
Все молча смотрели на клетку.
Давай я за ними присмотрю, неожиданно подал голос Туртас, Птички хорошие, дорогие, за ними особый уход нужен. А им, гляжу хозяин даже воды налил еле-еле. Только семечек насыпал.
Наиб заметно повеселел. Ему явно было по душе, что Туртас остаётся. Он махнул стражникам сгружайте сундук, и сам взял тяжёлую клетку с голубями.
Всё забираю. Если кто будет спрашивать вещи, посылайте ко мне.
Туртасу собираться было совсем нечего. Вещей один дорожный мешок. Он перекинул его на причал и забрал клетку у наиба. Вздохнув облегчённо, тот махнул корабельщику: «Отваливай!»
Стражники, обрадованные, что наконец закончилось торчание под дождём, весело схватили сундук и устремились вслед за наибом. Сзади плёлся побережник. Когда уже поднялись от причала на берег, наиб недоумённо обернулся:
Чего они не отваливают?
Действительно. На корабле даже не убрали сходни.
Ему бы поторопиться, сколько времени потерял, а он медлит.
Когда подошли к воротам пристани, где наиба дожидалась конная стража, он обратился к юноше:
Сбегай, Илгизар, глянь ещё раз, чего они медлят? Только глаза им не мозоль.
Тот понимающе кивнул и побежал назад.
Не нравится мне всё это, буркнул под нос наиб, Что это за Иов Новгородец? Если он русский, то должен был в русском квартале объявиться. А у нас там о нём никто не слышал.
Наиб был русским, из поповских детей. Не пожелав идти по стопам отца, смолоду подался на ханскую службу, в писцы. За долгие годы монгольский халат и шапочка стали для него привычнее рубахи. Жил по прежнему в русском квартале, в доме отца. Так уж повелось. Мусульмане в Сарае селились больше по месту, откуда приехали: булгары с булгарами, хорезмийцы с хорезмийцами. Персы отдельно. Арабы отгородились в своём квартале. Православные селились своим приходом. Там у них была церковь, монастырь, палаты епископа. Квартал назывался русским. Принял черкес или буртас православие перебирается сюда. И уже тоже русским считается.
Наиб не стал по примеру многих переходить в мусульмане, после того, как хан Узбек тринадцать лет назад объявил себя султаном Мухаммедом, защитником ислама. Службе это не мешало. Хотя мусульмане в последнее время всё больше забирали силу.
Вернулся Илгизар.
Там ещё один человек с корабля сошёл. Передумал плыть.
Наиб почесал затылок:
По всему видать попутчик этого самого Иова. Соглядатай. Ты вот что, Илгизар. Проследи потихоньку за этим человеком. Куда он подастся, кто такой.
Думаю, парень этот не так прост, коли за кем-то следил, неожиданно подал голос старичок, и Илгизара он сразу заметит. Давай-ка лучше я за ним похожу. Мой ведь хлеб такой с места на место слоняться. Все меня знают, никто не замечает. В любое место могу зайти кто подумает что дурное на сказочника Бахрама?
Вот и хорошо, согласился наиб, тогда приходи вечером ко мне в ханский дворец. А ты Туртас где пока поселишься? С птичками?
Да вот у Бахрама и поселюсь. За городом. Место привольное
II. Похищенный джиннами
Старый Бахрам не соврал. Не было в Сарае Богохранимом другого человека, который бы так привычно и незаметно слился с этим городом. Даже старики уже не помнили, когда и откуда появился этот невысокий, немного сутулый сказочник с умными, всегда улыбающимися глазами. Говорили, что он перс и приплыл из-за моря ещё лет сорок назад, когда в царстве ильхана Аргуна стали бить евреев и христиан. Тогда много народа бежало из тех краёв в улус Джучи, где мудрая Яса Чингисхана давала защиту и покровительство человеку любой веры. Тем более, что религиозные распри случались там снова и снова.
Беглецов было столько, что персидская речь уже звучала на сарайских базарах едва не чаще кипчакской. Везирь даже велел время от времени чеканить медную монету с персидской надписью. Во многом благодаря этим умным, оборотистым, предприимчивым людям и стал Сарай одним из величайших и прекраснейших городов мира, которому дивились путешественники. Хотя много разного народа и кроме них забрело сюда за последние годы по древним караванным тропам из Хорезма, из портов на Чёрном море, приплыло по великой реке с севера из Булгара и Руси.
Теперь Сарай аль-Махруса протянулся вдоль реки на целый день пути и затеряться в нём было легче лёгкого. Вот и сейчас старый Бахрам растаял в пелене дождя незаметно и бесшумно, как тень птицы. Наиб даже не заметил, когда тот исчез. Он смотрел вслед Туртасу и Илгизару, которые не спеша уходили по дороге, обсаженной мокрыми от дождя акациями, придерживая с двух сторон злополучную клетку с голубями. Им было по пути. Хижина Бахрама, куда держал путь Туртас, стояла за городом, в укромном и красивом местечке на берегу реки. А Илгизар жил в доме братства водовозов, что на Чёрной улице. Это совсем немного не доходя до заставы на выезде из Сарая.
Юноша несколько лет вкушал мёд мудрости в местном медресе, воздвигнутом по повелению благочестивого хана Узбека, после того, как он стал именовать себя султаном Мухаммедом, защитником веры. Этим летом усердного до книг и знания шакирда приметил Бурангул, староста одного из городских братств водовозов, и позвал учить своих подопечных чтению и письму. Занятие не обременительное, ибо время на это у трудившихся усердно от зари до зари парней, находилось только раз в неделю. Кроме того Илгизар по пятницам читал намаз в их домашней мечети и произносил проповедь. Это давало крышу над головой и стол. Времени оставалось много, и юноша потихоньку пробовал подрабатывать ремеслом переписчика на буртасском базаре. Правда заказчиков было мало и основной заработок Илгизара складывался из выполнения поручений эмирского наиба, который часто привлекал бывшего шакирда в качестве писца и помощника.
Главный кади Сарая мудрейший Бадр-ад Дин однажды выделил Илгизара ему в помощь для проводившегося тогда по приказу эмира расследования, где тот не только отличился, но был даже награждён самим Урук-Тимуром сокольничим хана. После чего и попал в подручные наиба.
Сам же помощник эмира, глядел вслед удалявшимся и думал думу. Вся эта история с исчезнувшим путником, да ещё назвавшимся новгородцем, ему определённо не нравилась. Больше всего, конечно, не нравилась клетка с голубями. Голуби это быстрая и тайная связь на большом расстоянии. Хороший почтарь легко преодолевает путь в несколько караванных переходов. С кем собирался сносится этот человек из Новгорода, который почему-то не появлялся в русском квартале? Направлялся он в новый дворец, явно поближе к ханскому двору. За ним кто-то следил.