«Чао-какао», объявил за дверью женский голос. Видимо, это означало: «До встречи».
Ты, наверное, хочешь спросить, медленно опустился в кресло Вагин, есть ли у меня полная уверенность, что это самоубийство?
Допустим. С медицинской, конечно, точки зрения. Остальное оставим пока в стороне.
Значит, у вас появились какие-то новые факты?
Ничего нового, но, понимаешь, когда я думаю про смерть Ольхова, что-то от меня ускользает. Словно выпадает одно звено. Сначала казалось проще. Семейные неурядицы, неудачи по службе, злоупотребление алкоголем, высказывания о том, что все надоело, вот тебе готовые причины для выстрела. Теперь такая схема меня не устраивает.
Знаешь, предложил Вагин, давай я тебе мелочишек подброшу. Так сказать, информацию для размышления. Они тоже выпадают из обшей картины. Вскрытие показало полное отсутствие алкоголя в организме. Между тем на кухне стоит ополовиненная бутылка коньяка. Может быть, он собирался выпить, но внезапно решился и сразу выстрелил. Хотя логичнее предположить, что Ольхов сначала бы выпил. По крайней мере, большинство поступает так. Выстрел был произведен стоя. Умер он не сразу, минут тридцать лежал на полу. И не только лежал. Подполз к дивану, потом к двери, там и наступила смерть.
Кричать он не мог?
Нет, у него было пробито легкое, он сразу потерял много крови, ослабел и, наверное, не смог встать. Но, мне кажется, открыть дверь сил бы у него хватило. Руки действоваливедь он ползал по полу. Но дверь почему-то не открыл и не попытался выползти на лестничную клетку за помощью. Не захотел.
Или не дали.
Может быть, пожал плечами Вагин. Сие тебе выяснять. А вообще эти полчаса на всякие мысли могут натолкнуть, особенно если с намеками приходят.
Никаких намеков!
На следующий день Сергеев вместе с Черных и с экспертом Костей Куликовым снова осмотрели квартиру Ольхова. Сергеев проверял карманы одежды, висевшей в прихожей и кладовке, когда его позвал Кулик. Войдя на кухню, он увидел эксперта стоявшим на четвереньках возле открытого настежь шкафа-холодильника под окном. Поддев топориком доску со дна, тот ковырялся в углу шкафа. Наконец, выпрямившись, протянул ладонь Сергееву.
Посмотри.
На ладони лежал сплющенный желтый комочек. Сквозь лопнувшую латунную оболочку проглядывала свинцовая начинка. Это была пистолетная пуля.
6
Его везли в наручниках. Ему было тесно и неудобно в салоне старенького «москвича». Два оперативника больно стискивали с обеих сторон. Сергеев, начальник уголовного розыска, сидел впереди, и он видел, как покачивается его голова в потертой пыжиковой шапке. Сергееву было жарко. Он снял шапку и пригладил, мокрые волосы. Человек в наручниках усмехнулся, обнажив золотые коронки справа в верхней челюсти.
Отличились?
Ему не ответили, и он тоже не пытался больше вступать в разговор.
В коридоре Сергеева остановил заместитель по оперработе Шевчук, его непосредственный начальник.
Поздравляю! Хорошо сработали. Ты погляди, сколько нашустрил этот хорек!
А Лисянский на планерке изрек, повернувшись к Бондареву и смотря сквозь очки в сторону:
Незаменимых нет. Растут люди.
Бондареву это, кажется, не понравилось. Он сам иногда так говорил. Но намек на Ольхова, с которым он проработал много лет и который был одним из его лучших учеников, пришелся Бондареву не по душе. А, может, принял реплику в свой адрес. Может поработал достаточно, пора и о пенсии подумать. Кто не знает, что Лисянский спит и видит себя начальником милиции.
Вывела все-таки ниточка к цели! В городском загсе и обоих роддомах выписали всех детей, носивших отчество Игоревич и родившихся с февраля по май. Может, не самое благородное занятие искать преступника через новорожденного, но этот путь мог оказаться самым коротким. Расследование топталось на месте. Куртенок молчал, все остальные ничего нового сообщить не могли, хотя по третьему разу обходили Черных с Голубевым приятелей Куртенкова.
Кажется, то что нам нужно, возбужденно говорил вчера Черных, по своей привычке шагая взад-вперед по кабинету, засунув руки в карманы. На нем был серый в полоску хорошо сшитый костюм, галстук с заколкой и цепочкой, виден край кобуры и рифленая пистолетная рукоятканаверное, интересно смотрелся для женщин блондинистый помощник Сергеева, старший лейтенант Витя Черных. Я опросил соседей, живут там муж и жена с ребенком. По приметам сходи! ся, и зовут Игорем. Где работает, неизвестно, бывает дома и утром, и вечером.
Он, ей-богу, он, убеждал и Голубев. Надо י״ бирать, пока не спугнули.
Позавчера на проспекте Ворошилова тоже был «он», сказал Сергеев, семью переполошили, грязи в квартиру натаскали. Хорошо, хоть наручниками перед носом не трясли.
Издержки производства, развел руками Голубев. Для людей же стараемся.
Человек, вычисленный Витей Черных, оказался тем самым, кого они искали. Выехали на задержание рано утром. Когда в подъезде девятиэтажки хлопают двери, гудит лифт и люди спешат на работу, звонок покажется не таким неожиданным.
Отстранив женщину, открывшую дверь однокомнатной квартиры, Сергеев шагнул в прихожую. Обгоняя его, кинулись вперед Черных и Голубев. Один в комнату, другой на кухню. В ванной журчала вода. Сергеев толкнул дверь. Мужчина лет тридцати, скуластый, коротко стриженный, в майке с надписью на груди, стоял у раковины. В руках держал помазок, наверное, собирался бриться. Увидев Сергеева, положил помазок на полочку под зеркалом, потянулся к махровому халату, висевшему на стене.
Стоять!
Из-за спины Сергеева вынырнул Черных, встал, готовый среагировать на любое движение скуластого.
На диване раскладывали вещи. Голубев сверил номер японского кассетника с цифрами в своей записной книжке.
Тот самый!
Рядом с магнитофоном лежали несколько меховых шапок, дубленка, кассеты к видеомагнитофону, еще какие-то тряпки. Цветной телевизор «Рекорд», стоящий в углу комнаты, которым пользовались хозяева, тоже оказался украденным.
Во, нахал, удивился Черных.
У окна всхлипывала женщина с гладко зачесанными черными волосами. На руках она держала ребенка. Скуластый прикрикнул:
Хватит! Иди лучше собери чего-нибудь пожрать на первое время. Сигарет положи
Когда уходили, она вдруг в голос запричитала, давясь слезами:
Игоре-е-шка, пропадем мы без тебя. Зачем я, дура, дверь открывала-а Твари, менты проклятые
Соседки-понятые, испуганно пригнувшись, шмыгнули прочь.
Пожилой шофер Егорченков, помогавший тащить вещи, остановился в дверях:
А ну, цыть! Замолчи сейчас же! Сладко было на ворованном жрать!
Доказывай, понял? возбужденно говорил Бондарев. Куй железо, пока горячо. Я следователям дал команду, надо форсировать. Общественность этим разбоем возмущена. Из горкома звонили. Я рассказал про твои успехи. Выходишь на орбиту!
Арестованного звали Игорь Остяк. Понимая, что взят с поличным, он не запирался и, попросив бумагу и ручку, тщательно описал все кражи. Кроме Куртенка, Остяку помогал давнишний его приятель Петр Фомин, живший в соседней области и приезжавший в город на машине тестя. Он же помогал сбывать краденое.
Прежде, чем назвать своего сообщника, Остяк какое-то время колебался. Мучила совесть. Потом махнул рукой.
Все равно на него выйдете! Он со мной по двум последним приговорам проходил. В общем, жгу все мостабуду начинать новую жизнь!
На очной ставке с Куртенковым уговаривал его не запираться. Вздыхая, сказал: «Дураки мы с тобой, Генка. Так жизнь не проживешь!». Ошарашенный Куртенков ничего не мог понять, но Остяку, который, несомненно, являлся для него авторитетом, подчинился и тоже стал давать показания.
С трудом верилось в готовность Остяка завязать. За спиной у него было три судимости. Преступления организованы умело и с дерзким расчетом. Чего стоило его последнее дело. Вдвоем с Фоминым они работали на линиях «Аэрофлота». Как пассажиры садились в самолет, сдавали в багаж по объемистому пустому чемодану, а во время рейса кто-то из них проходил в багажное отделение, благо оно практически не охраняется, и, обшаривая багаж пассажиров, набивал свои чемоданы вещами поценнее. Следов не оставалось. Транспортная милиция трясла грузчиков в аэропортах, подозревая, что кражидело их рук. Остяк и Фомин посмеивались, гордясь своей сообразительностью, но транспортники тоже не зря получали зарплату. Смех кончился плохо. Остяка, взявшего на себя главную роль, осудили на четыре с половиной года. Из колонии вышел досрочно.