Все, что мы когда-то любили - Мария Метлицкая

Мария МетлицкаяВсе, что мы когда-то любили

Все, что мы когда-то любили

Он двигался так же стремительно, как и двадцать лет назад. Или почти так же. Это была походка мужчины в самом расцвете сил, а не старика за семьдесят. И только ей были заметны крошечные изменения: чуть-чуть, почти незаметно, он стал по-стариковски пришаркивать и почти исчезла прежняя легкая пружинистость, когда казалось, что он идет не по земле, а немного «над» и вот- вот взлетит.

Да, никакой пружинистости не было. А все остальное было по-прежнему. Красивое мускулистое теловидно даже под фирменным желтым поло. Ни грамма возрастного жирка, плоский живот и бока, красивые стройные ногимолодой позавидует,  загар, рост, густые седые волосы, в общем, красавец.

Анна сидела за дальним столиком все того же кафе, где они встречались последние несколько лет. Сидела и нервничала, как перед первым свиданием.

Свободным оказался единственный столик под высоченным раскидистым платаном, и ее, маленькую и хрупкуюворобышка, как он ее называл,  попробуй заметь.

Он остановился, прищурился и стал озираться по сторонам.

«Пижон,  усмехнулась она.  Надень нормальные очки, старый пень, ведь ни черта не видишь!»

Но нет, очки он не надел, зато снял модные дорогущие солнцезащитные и наконец увидел ее. На его красивом загорелом лице расплылась блаженная улыбка. Он радостно замахал ей и, лавируя между столиками, стал пробираться к ее столу.

 Ну наконец-то,  облегченно выдохнул он, плюхнувшись на плетеный стул.  Ты нарочно так спряталась?

Она развела рукамидескать, сам видишь, как плотно все забито! Время ланча, что поделать.

 Перекусишь или только кофе?  заботливо спросила она.

 Перекусить?  задумчиво повторил он.  Наверное, нет, только кофе. Попробую дожить до обеда.

 Доживешь,  улыбнулась она, отпивая из чашки остывший, с осевшей пенкой капучино.  Как дорога? Доехал легко?

 Без происшествийуже хорошо!  кивнул он, ища глазами официантку.  Немного застрял в горах возле Локарно, но это обычная история.

 Устал?  спросила она, точно зная, что он ответит.

 Немного,  неожиданно ответил он.

Ее брови взлетели вверх: ого! Впервые он признавался, что устал!

И тут она разглядела его глаза, красные от усталости, и опущенные уголки красивого рта, и почти белые бровикажется, в прошлом году они были пегими. Или он их подкрашивал? Нет, вряд ли, это совсем не его.

Официантка, совсем молодая девочка, с большими, немного коровьими глазами, ослепительно улыбнулась и угодливо заглянула ему в глаза.

 Двойной эспрессо,  сказал он.

 И все же возьми сэндвич,  посоветовала Анна.  До обеда еще далеко.

 Ладно, сэндвич с соленым лососем,  согласился он.  Только прошу, никакого майонеза! Лосось, помидор и хаса! Тьфу, салат!  поправился он.

 Сэндвичи у нас готовые, их привозят с основной кухни, и все с майонезом, простите!  растерялась девица.

 Милая!  Он поднял глаза и пару минут изучал ее.  Сделайте так, как я вас прошу! Уверен, это в ваших силах!

Окончательно смутившись и покраснев, официантка застрочила в своем блокноте.

 А ты, Марек, по-прежнему производишь неизгладимое впечатление на женщин!  рассмеялась Анна.  И наверняка тебя это радует.

Досадливо махнув рукой, он скривился:

 А, перестань! Осталось совсем мало вещей, способных меня порадовать. А уж это  И он снова махнул рукой.

Но чудесаминут через десять на стол аккуратно и торжественно был поставлен именно тот сэндвич, который он попросил,  тост, копченый лосось, тонко нарезанный помидор и листья салата.

Счастливая официантка вежливо поклонилась.

Как же красиво он ел! Анна всегда любовалась. Правда, он все делал красивоел, спал, ходил, слушал музыку, читал книгу, одевался. И откуда такой аристократизм? Непонятно. Никаких дворян, графов и шляхтичей в его семье не было. Хотя кто знаетможет, когда-то и согрешила прабабка с каким-нибудь важным паном, и правнуку это передалось.

Слева от их столика пышным цветом цвела желтая акация. Справакустарник с белыми пахучими цветами. Как он называется, этот кустарник? Ах да, это же жасмин! Что стало с памятью, боже! Но самое интересноевсе то, что хотелось бы забыть и не вспоминать, в памяти держалось так крепко и цепко, что было ясноэто с ней навсегда.

Она глянула на неготоненький листик салата повис на нижней губе. Да, старческая неряшливость никого не минует. И она протянула ему салфетку.

 Ну, ты доволен?  улыбнулась она.

Откинувшись на спинку стула, он кивнул и посмотрел на часы:

 Ого! Через десять минут у меня первый визит к врачу!

 Успеешь,  успокоила его она.  А кстати, ты придумал, на что будешь жаловаться?

Похоже, он немного обиделсядурачок! Не понимает, какое это счастье в их возрастене иметь жалоб на здоровье!

 Ты думаешь, мне не на что пожаловаться?  обиженно сказал он.  У меня, между прочим, болит плечо!  Он на секунду задумался:  Правое, да. И еще, ты знаешь, я стал уставать. Казалось бы, не с чего, а устаю.

 Это возраст, мой дорогой!  улыбнулась Анна.  И он, увы, никого не минует. Даже таких крепышей, как ты. Это нормально, Марек, зря ты расстраиваешься. Ей-богу, зря!

«Нет, все-таки он удивительное явление природы,  подумала она.  Что называется, редкий экземпляр».

 Ну я, пожалуй, пойду.  Он поднялся.  Встретимся на обеде. Кстати, качество питания осталось на том же уровне?

 Все нормально, очень прилично. Хотя повар, кажется, поменялся.

Волоокая официантка, стоящая неподалеку, смотрела на него во все глаза.

 Ну вот,  усмехнулась Анна.  Кажется, ты разбил очередное женское сердце!

Он огляделся по сторонам и недовольно буркнул:

 Хватит делать из меня престарелого ловеласа. Кажется, я им не был даже в далекой молодости!

Действительно, ловеласом и бабником он никогда не былбыл верным. Хотя бабы кружились вокруг, как осы над миской с вареньем: еще бы, такая фактура! Как говорила ее сестра Амалия, помесь Жана Маре и Жана Габена. Она смотрела ему вслед. Волоокая официантка тоже.

«Дурочка! Он же старик!  качнув головой, усмехнулась Анна и тут же вздохнула:  Бедная Шира! Он говорил, что она ревнивица».

* * *

Они с Мареком встретились, когда Анне едва исполнилось восемнадцать. Ей восемнадцать, ему девятнадцатьсущие дети.

Почему он обратил на нее внимание? Красотой она не блистала, ничего примечательного, обычная девушка. Смешные рыжеватые пружинки волос, карие глаза, чуть вздернутый нос и куча веснушек, словно солнце бросило ей на лицо целую пригоршню солнечных лучиков. К тому же крошка, крохотуля, Дюймовочкаметр пятьдесят четыре. Недоросток, послевоенное дитя. Тоненькая как веточка. Ножки, ручки, шейкавсе как у подростка. Кроме одногогруди. Вот грудь ей досталась солиднаятретий номер при прочих параметрах!

Выглядело это немного комично, и она яростно с этим бороласьнадевала тесные лифчики, распашные рубашки и платья. Но грудь, высокая и пышная, прятаться не хотела и нагло лезла наружу.

 Чем я тебе понравилась?  спрашивала она его.  Нет, ну правда! Даже Маля куда красивее, чем я! Про всех остальных я и не говорю! Помнишь Монику? Ну, ту высокую блондинку с сиреневыми глазами? А Эву Полянски? Что, тоже не помнишь? Темненькая такая, зеленоглазая, с пухлыми ножками?

 Моника?  рассеянно переспрашивал он.  Нет, не помню. А Эва твояникакая. К тому же кривляка. А ты, Аннушка

У нее замирало сердце.

 А ты,  повторял он,  ты смешная, Аня! Смешная, забавная и настоящая. И еще я очень люблю кудрявых и рыжих!

Вот этого было в избыткеи рыжести ее, и кудрявости. Была ли она смешной? Немного сомнительный комплимент для девушки.

А то, что она настоящаячто он имеет в виду? Что значит «настоящая»? А все остальныеискусственные?

Ну ладно, хватит к нему приставать. Да и вообще, ей достался самый красивый, лучший парень в городе. И нечего мучиться дурацкими вопросами! Любят ведь не за что-то, правильно? Любят, потому что Любят.

Анна знала, что он ее любит. Знала и чувствовала. Интуиция у нее была о-го-го. И она его любила. Как? Ей-богу, смешно! Все эпитеты казались ей ужасно пошлымидо безумия, до остолбенения, до дрожи в ногах, до безрассудства, до смерти. До какой смерти, о чем вы? Они так молоды и только встретились. И впереди у них долгая, длинная и счастливая жизнь.