Какой же тут ужасный беспорядок. Я знала, что так будет. Хейзел и Кэрол принесли все эти вещи вниз. Джоан, пойдите и скажите им, что они должны сейчас же унести все это наверх! Я не желаю, чтобы эта комната превращалась в лавку старьевщика. И может быть, вы им поможете, дорогая?
Джоан. Да... конечно... (Улыбается Робину и уходит.)
Миссис Конвей оборачивается и смотрит на Робина. Он улыбается. Ей приходится улыбнуться в ответ.
Робин. У тебя очень лукавый вид, мама.
Миссис Конвей. Разве? У меня совсем не то настроение. (Осторожно.) Джоан выросла и стала очень миловидной девушкой. Правда?
Робин (улыбаясь). Вполне.
Миссис Конвей (тем же осторожным тоном). И, по-моему, у нее приятный, легкий характер. Она не очень умная или развитая... но безусловно милая девушка.
Робин (соглашаясь). Да, бьюсь об заклад, что это так.
Хейзел вплывает в комнату, чтобы собрать вещи. Это должно быть сделано максимально быстро.
Хейзел. Они все там жаждут, чтобы ты спела, мама. Согласны даже, если это будет что-нибудь немецкое.
Миссис Конвей. Слава богу! Я никогда не была так глупа, чтобы перестать петь немецкие песни. Что общего у Шуберта и Шумана с Гинденбургом и кайзером?
Входит Кэрол и следом за ней - Джоан. Хейэел уходит с охапкой вещей. Робин помогает Джоан собирать ее долю. Миссис Конвей стоит в стороне.
Кэрол (громко и весело, собирая вещи). Все разгадали шараду, что это был "Кот в сапогах", хотя до этого не угадали ни одного слова. Все, кроме мистера Джеймса, который почему-то думал, что слово было "Синематограф". Когда говорят "синематограф", я ни за что не могу поверить, что когда-нибудь была в одном из них, - это звучит как название какого-то совсем другого места. Робин, ты видел Уильяма С.Харта?
Робин. Да.
Кэрол (останавливаясь со своей ношей, очень торжественно). Я люблю Уильяма С.Харта. Интересно бы знать, что обозначает это "С"?
Робин. Сидни.
Кэрол (оборачиваясь, в ужасе). Робин, не может быть! (Уходит.)
Джоан собирает оставшиеся вещи.
Миссис Конвей. Пойдем, Робин, я хочу, чтобы ты с Аланом передвинул для меня рояль.
Робин. Ладно.
Все уходят. Почти все вещи собраны и унесены. Доносятся отдаленные аплодисменты и смех. Затем быстро входит Кей и озабоченно ищет клочок бумаги и карандаш. Найдя их, задумывается, морщит лоб, затем делает несколько быстрых заметок. Слышно, как на рояле берут несколько аккордов. Заглядывает Кэрол, которая пришла собрать последние остатки маскарадных костюмов.
Кэрол (с благоговением, очаровательная в своей непосредственности). Кей, тебя внезапно посетило вдохновение?
Кей (поднимает глаза, очень серьезно). Нет, не совсем. Но я прямо переполнена всякими чувствами, мыслями и впечатлениями. Ты знаешь...
Кэрол (подходит ближе к своей любимой сестре). О да, я тоже! Всего так много! Я ни за что не могла бы начать писать о них.
Кей (с увлечением юной писательницы). В моем романе одна девушка идет на вечер... понимаешь... и там ей встречаются некоторые вещи, которые я как раз почувствовала... очень тонкие вещи. Я знаю, что она их почувствовала... а я хочу, чтобы на этот раз мой роман был очень правдивым... так что мне обязательно нужно было их записать...
Кэрол. Ты мне потом расскажешь?
Кей. Да.
Кэрол. В спальне?
Кей. Да, если ты будешь не слишком сонная.
Кэрол. Ни за что! (Умолкает, счастливая.)
Они смотрят друг на друга - два серьезных молодых существа. И как раз теперь слышно, как миссис Конвей в гостиной начинает петь романс Шумана "Орешник".
Кэрол. (Преисполнена торжественности и благоговения.) Кей, по-моему, ты - замечательная.
Кей (сама благоговея). По-моему, жизнь - замечательная.
Кэрол. И ты и жизнь - вы обе. (Уходит.)
Теперь милые, переливчатые звуки Шумана доносятся яснее, чем раньше.