Алла бросила вилку, отодвинула тяжеленный стул, и Марина стала подниматься, и даже Сергей Васильевич, а Женька все продолжала жадно запихивать в рот мясо и только пробормотала виновато:
Я сейчас, сейчас.
Они друг за другом выбрались в коридор, где было очень много народа, холодного воздуха, рюкзаков, лыж, запаха леса, где между людьми моталась улыбающаяся собачища, хвост мел по бревенчатым стенам, коленям и наваленным вещам, и столпились растерянной кучкой.
Управились, мужики? спрашивала Зоя Петровна буднично, принимая лыжи, палки, двустволку.
Нормально все, отвечал кто-то из них. В обратную сторону долго ковырялись. Ветер встречный и подъем.
Баня топлена.
Подождите, Зоя Петровна, что-то я без сил.
Ты?! Это уже другой удивился. Когда ты в последний раз был без сил, Марк?
Кузьмич, эмчеэсовцам доложи, что все на месте.
Доложено, проинформировала хозяйка. Вы как в горку стали подниматься, я на связь вышла, упредила.
А вы откуда знали, что мы в горку стали подниматься, а?!
Мне ли не знать.
Скрипели двери, все двигались, шевелились, возились, и в тусклом свете единственной лампочки растерянная Алла никак не могла рассмотреть ни Петечку, ни Степана.
Велено передать прогноз. Первый заряд прошел, к утру уляжется. А потом второй придет, серьезный, доложила Зоя Петровна.
Да ну их к шутам! Опять заряд!
Кузьмич прошагал в глубину коридора и тут только заметил толпу ранее спасенных.
Приветствую! зычно провозгласил он и сдернул с бритой башки красную вязаную шапку. Живы? Целы? Сыты? Мыты?
И Алла, и Марина и даже глупая Женька смотрели на него во все глаза. Женька, кажется, икнула.
Лесной человек с хриплым голосом выпивохи и распоряжалы, который был так недоволен тем, что вынужден их спасать, который понукал их, как пастух стадо ленивых баранов, без лыжных очков, куртки до глаз и шапки до носа оказался совсем молодым, обветренным, загорелым, сероглазым!..
Чего такое? спросил он, оглянулся и дернул плечом не понял, почему они на него уставились. Потом зачем-то сунул Алле узкую длинную красную ладонь и представился заново: Кузьмин Павел.
Алла, глупым «девочкиным» голосом отозвалась Алла Ивановна.
Кузьмич, оказавшийся Павлом, немного подержал ее руку, потом выпустил и скрылся за одной из многочисленных дверей и там загрохотал.
Алла посмотрела на свою ладонь.
Получите отщепенцев! весело сказал второй и как-то странно, как будто за шкирку, выволок на середину коридора Петечку и Степана.
Петечка был совсем плох бледен до зелени или до синевы, или так показалось под светом единственной лампочки? Он все время сглатывал, кадык ходил ходуном, глаза как будто подернуты пленкой, словно у умирающей птицы, колени подгибались.
Степан то и дело наклонялся вперед, упирался руками в колени, словно не мог отдышаться.
Зоя Петровна уже ловко расстегивала на нем куртку, стаскивала ее с плеч, поворачивала его в разные стороны.
Марина подошла, взяла Петечку за руки и посмотрела в глаза.
Петя! Петя, ну!
Ничего, сказал Марк. Он идти совсем не мог, я его всю обратную дорогу на себе волок.
Вот и без сил, потому что его на себе волок! громко заявил из-за стены Кузьмич. Чего в такие походы соваться, если на ногах прямо стоять не можешь?!
Петя, посмотри на меня! Степа, все закончилось! Все в порядке. Не знаю, может, глюкозы им уколоть? озаботилась Марина.
Вон у нас в углу кактус японский! Кузьмич возник в коридоре, в руках у него был трос, который он наматывал на локоть. Можно на кактус посадить, эффект будет тот же самый!
Отстань от них, Кузьмич.
Тут они все как по команде повернули головы и посмотрели на второго. Он усмехнулся.
Здрасте, дамы.
Этот второй тоже оказался обманщиком!.. Широкоплечий, поджарый, как будто из цельного куска отлитый, темные отросшие волосы падают на глаза. Он улыбался, и у глаз собирались мелкие морщины, которые не старили его, наоборот, от них он казался совсем молодым, странно молодым.
Как это называется? Ковчег «полста-три»?.. Учет, нет, кордон!..
В баню, мужики. Я ту истопила, которая в доме.
Правильно сделали, Зоя Петровна. До дальней в метель не дойдешь.
Тут все разом пошли куда-то и потащили за собой Петечку и Степана, так и не произнесших ни звука, и Сергей Васильевич, про которого все забыли, потопал следом, Алла Ивановна, Марина и Женька посторонились, встали к стенам.
А можно я пойду и еще немножечко поем? на ухо спросила Женька Аллу.
Чего ж нельзя, отозвалась издалека все услышавшая Зоя Петровна. Милости просим.
Она за руку привела Димана, который щурился на тусклый свет и тыкался по сторонам.
Туда ступай, за мужиками.
Куда мы попали? Марина подошла к перилам и посмотрела вниз, куда уходили ступени полированной лесенки. Где мы?.. Что это за место?..
Их разбудил нарастающий мерный рокот тра-та-та-та. Чуть отдалится и снова нарастает тра-та-та-та.
Выключите, прохныкала Женька, не просыпаясь. Ну что такое?..
Алла открыла глаза, уверенная, что кордон «полста-три» ей привиделся во сне, и ожидая увидеть мутный полумрак и нейлоновый полог палатки, присыпанный сверху снегом.
Нет никакого полумрака и нейлонового полога.
В большой комнате светло и очень свежо. Стены, сложенные из круглых бревен, большое окно, а за окном все белым-бело и елки, засыпанные снегом.
Алла села. Все тело гудит, как под напряжением, ноги и руки ватные, чужие. Она потерла лицо изо всех сил.
Рокот опять надвинулся из-за окна и, делая над собой усилие, Алла встала, подошла и посмотрела.
Над лесом кружил вертолет тра-та-та-та!..
Метели не было, сыпал мелкий частый снег, и сквозь этот снег на круглую расчищенную площадку с огромной нарисованной черным буквой «Н» заходил на посадку вертолет.
Алла прижалась лбом к ледяному стеклу, и внутри головы стало как будто немного просторней.
Высокий человек в красной куртке стоял возле площадки и, задрав голову, смотрел в небо.
Что там такое? спросили сзади, и Алла ответила:
Вертолет.
Марина подошла и тоже стала смотреть. От ее дыхания стекло запотело, Алла протерла.
Вертолет примерился и аккуратно приземлился в центр буквы «Н». Снег разносило в разные стороны, человек отступал и закрывался рукой. Лопасти стали вращаться медленнее, их уже можно было различить. Поехала в сторону дверь, из кабины кто-то выпрыгнул и побежал к высокому человеку. С разгону они обнялись.
Пилот в стрекозином глазу кабины сдергивал наушники, показывал большой палец и делал какие-то знаки тем, кто снаружи.
Та-та-та, договорили лопасти и остановились.
Куда мы попали, а? Может, это засекреченная военная база?
Непохоже, Марин.
Вы бывали на военной базе, Алла Ивановна?
Это спросила прежняя Марина, ироничная, немногословная, деловитая врач до мозга костей. Не та, что вчера повалилась в парной на лавку, и Алле пришлось некоторое время отливать ее водой!
Женька спала на кушетке, разметавшись под лоскутным одеялом, как в обмороке, рот приоткрыт, дышит редко и глубоко.
Кроме кушетки, были еще кровать, на которой ночевала Марина, и Аллин диван. Диван был разложен, и убей бог! Алла не могла вспомнить, кто и когда его раскладывал и как они все трое вообще попали в эту комнату!
Может, вертолет за нами прислали?
Кто прислал, Марин?
Не знаю. МЧС.
Алла еще посмотрела на улицу. Двое шли по дорожке к дому, разговаривали, жестикулировали и смеялись.
Вряд ли. Да мы все в него и не поместимся!.. Нужно выйти, узнать, что к чему.
А где наши рюкзаки, не знаете?
Алла не знала. Она вообще ничего не знала и не понимала!
Тут ей пришло в голову оглядеть себя.
На ней были ее собственные трусы, которые она именовала «походными» монументальные, крепкие, способные вынести любые испытания, чужая футболка с вытертой надписью, а больше ничего.
То есть ее еще и раздели на ночь!
Она посмотрела на Марину ту тоже раздели, а потом обе они огляделись по сторонам. Возле спальных мест аккуратными кучками была сложена их вчерашняя одежда брезентовые штаны, свитера и носки. У Аллы был белый свитер с узором, а у Марины черный с полосой.
Чудеса. Чудеса в решете.