Что случилось, дорогая? - Оксана Кириллова страница 3.

 Жаль, что ты меня не узнала.

Когда труп поднялся и медленно двинулся к Нине, изображение стало гаснуть. Вместо того чтобы спасаться, моя бедная жена упала в обморок.

***

Первым, что я услышал при пробуждении, было мое сердцебиение. Нина, где Нина?! И где я?!

Казалось, я вынырнул не из сна, а из другой реальности. Несколько секунд я смотрел в стену распахнутыми глазами, пока в голове восстанавливалась цепочка событий, происходивших в этой. Нины нет. Я отрубился в кресле. Я здесь одини вообще, я теперь один.

Потянулся к телефону, чтобы проверить время, и застонал от боли в затекшем теле. Четыре утра. Голова и веки были тяжелыми, во рту остался противный привкус. Я поковылял на затекших ногах к дивану, чтобы подремать еще несколько часов. По пути пнул пустую банку из-под вчерашнего пива.

Я пытался задремать полчаса, но безуспешно. Стоило мне закрыть глаза, лицо трупа всплывало, после, точно дразнясь, тонуло в темном мареве и показывалось вновь. И ухмылялось, оно ухмылялось еще жутче, чем в моем кошмаре. В конце концов я со стоном слез с мятного дивана и поплелся в ванную.

Хотел было дать себе зарок больше не пить перед сном, но теперь все стало таким зыбким. Никому и ничему нельзя было верить, даже себе.

***

За последние дни, несмотря на свои привычки и принципы, я дважды опоздал на работу. Никаких важных дел утром у меня, разумеется, не было, как и долгого здорового сна. Просто я не видел ни в чем смысла и практически не смотрел на время.

Какая разница, когда я переступлю порог завода, если уже все пошло кувырком? Изменится ли что-то принципиально, если мой рабочий день начнется в девять пятнадцать вместо девяти ноль ноль? Повернется ли жизнь вспять, как мне того хочется, если я буду действовать так же, как раньше, когда Нина была рядом?

Казалось недоразумением уже то, что завод по-прежнему работал, детали мастерились, люди общались друг с другом и хлебали суп в столовой на перерыве. Ходили маршрутки, ездили автомобили, жарило летнее солнце. Небо не обрушилось на землю. А время шло, отсчитывая все больше дней с момента, когда все так резко переменилось.

Нина не была для меня просто женой. Просто женщиной, которая имела законное право на мои время, деньги и тело, одной из тех, о ком мои приятели, морщась, говорили в пивнушке: «Опять названивает, достала» или «В выходные не могу, обещал ей, блин, обои поклеить». В таких отношениях я и смысла не видел.

Мы с Ниной были друзьями, соратниками, иногда собутыльниками. С ней можно было как обсудить важное и наболевшее, так и поржать до колик над тупым фильмом. С ней было одинаково хорошо как дома на диване, так и в ночном клубе. Как на тусовке у приятелей, так и на премьере в театре. Везде она была к месту, от всего получала удовольствие, и нельзя было устоять от того, чтобы погреться в лучах ее вечного оптимизма.

Думаю, если бы не я, поклонники всегда осаждали бы еея не раз ловил заинтересованные, а иногда и голодные, взгляды других мужчин в сторону Нины, когда мы выходили «в свет». А вот она их, казалось, не замечала.

В верности жены я никогда не сомневалсяэто было бы попросту глупо. Не только потому, что мы проводили вместе максимум свободного времени. Я знал: это не в ее характере. Она не смогла бы меня предать, и все тут.

Теперь, после ее смерти, я вспоминал о Нине только хорошее, хотя, как и любой человек, идеалом она не была. Мы иногда ссорились, она бесила меняи я ее тоже. Она бывала вспыльчивой на пустом месте. Готовке ужина в любом случае предпочла бы хобби, а у нее их было немало. Порой я возвращался домой усталый и проголодавшийся позже нее, а жена встречала меня с пустыми кастрюлями, но горящими глазами и радостным «посмотри, какую обложку для блокнота я сделала»,  и это, мягко говоря, не вызывало у меня восторга.

Но сейчас я бы лучше миллион раз сам приготовил нам ужин и сто тысяч раз попал под обстрел ее эмоций, чем потерял ее. Жаль, что выбора передо мной никто не поставил. Сейчас у меня оставался единственный способ не отпускать ее окончательноразобраться в том, что с ней произошло. На правоохранителей я уже не надеялся: не найдя оснований для возбуждения уголовного дела, они, похоже, расслабились. А я вертел мысли о случившемся так и сяк, ответов не находил, четкого плана действий по их получению пока не имел, но и сдаваться не планировал.

Свидетелей трагедии найти не удалось. Никаких камер в нашем дворе и вблизи него, как назло, не было (по всему городу уже их понаставили, но там, где надо, ни единой!). Еще недавно я радовался тому, что двор более или менее очистился от машинв последние годы персонально для жильцов сделали отдельную парковку с другой стороны от дома и чуть подальше. Но раньше, когда все кто ни попадя заезжали во двор именно там, куда выходили балконы, был бы шанс, что в какой-нибудь из машин сработает видеорегистратор.

Криков, звуков борьбы и прочего никто не слышалпо крайней мере среди тех, кого опросила полиция. Большинство соседей, как и я, были на работе, когда погибла Нина. На балконе нашего этажа никого из них в тот момент не было, что неудивительно. Через общий балкон ходили люди с нижних этажей, которые не пользовались лифтом, а остальныелишь в том случае, если лифты ломались и приходилось спускаться по лестнице. Стоять на общем балконе просто так было не принятов наших квартирах имелись свои.

Мы жили на восьмом этаже. Мне трудно было представить, что заставило Нину при обоих работающих лифтах выйти на этот балкон, а потом еще перегнуться через перила. В то, что все это произошло случайно, верилось с огромным трудом.

Когда меня спросили, были ли у нее враги, я с уверенностью ответил, что не было. Вряд ли ее все обожали, но людей, с которыми не хочется общаться, обычно просто игнорируют, а не скидывают с высоты. Профессиональная зависть? Озлобленная визажистка салона, любимый клиент которой переметнулся к Нине («Не доставайся же ты никому!»)? Несмотря на всю печальность ситуации, подумав об этом, я даже ухмыльнулся. Захотелось поделиться своей прекрасной догадкой с Ниной и посмеяться вместея лелеял эту мысль пару секунд, пока не вернулся с небес на землю.

Еще меня спрашивали, не была ли Нина странной или нервной в последнее время. Может, меня что-то удивило или насторожило в ее поведении? На этот вопрос я тоже ответил отрицательно. Хотя потом, уже в день похорон, припомнил один эпизод, который в итоге счел не имеющим отношения к делу.

За неделю до своей смерти Нина впервые на моей памяти кричала во сне. Я даже слова различил. Немедленно разбудил ее, обнял. Она смотрела на меня ошалевшими глазами секунды три, потом начала расслабляться, улыбнулась.

 Ой. Чего не спишь, Илюш?

 Ты так орала, попробуй тут поспи. Что тебе приснилосьлох-несское чудовище?

 Почему ты так решил?

 Ты металась и кричала: «Оно там, в воде!».

Нина нахмурилась, вроде бы припоминая.

 Не знаю. Уже ускользает по-моему, кто-то отобрал у меня сумку со всеми документами и бросил в реку. Да, точно, это была сумка. Не «оно», а «она». Бр-р, отвратительно.

Как я уже говорил, мы были вместе долго, поэтому я отлично изучил ее мимику и неплохо различал интонации. И в тот раз мне показалось, что Нина что-то скрывает. Я даже напрягся. С другой стороны, успокоил себя я, это ведь только сон. Может, Нина видела в нем мое изуродованное тело и не захотела меня расстраивать. О таком не слишком приятно говорить и слышать, да и незачем.

Вскоре мы оба снова уснули, а наутро я уже забыл о своих минутных подозрениях. Если бы не начал специально копаться в памяти, никогда бы и не вспомнил.

***

На работе день проходил как обычноза исключением того, что в его середине меня стало сильно клонить в сон. Как раз подошло время перерыва.

Раньше я вышел бы прошвырнуться, чтобы развеять это состояние, но сейчас не хотелось. Я несколько дней как наплевал на условности, да и неизвестно было, ждет ли меня хоть сколько-нибудь качественный сон ночью, так что я решил подремать прямо в помещении. Все ушли на обед и должны были вернуться только через час, а у меня все равно не было аппетита.

Я положил себе под голову толстый блокнот в твердой, но «дутой» и оттого не жесткой обложке и заснул за столом, даже не поставив себе будильник на телефоне.

Сначала была просто блаженная пустотабез боли, тоски и терзающих вопросов. Я пробыл бы в ней подольше, но сквозь дрему уже слышал чьи-то голоса. Видимо, мой час истекал, и коллеги начали подтягиваться обратно. На самом краю сна, перед тем как открыть глаза, я на пару секунд увидел ее.