Вот только непонятно, кто же конкретно будет топить этих младенчиков-монстров Не всякий ведь согласится, даже во имя светлого будущего человечества. А кто согласитсяне следует ли его и самого хорошенько рассмотреть: что это за человечек любопытный такой?.. И на что он, интересно, еще потенциально способен? Наверное, раз может топить детей, как котят, внутренние возможности у него большие
Одним словом, с бедным Вадиком все случилось как раз по теории француза Ломброзоон стал преступником, как и его отец. Правда, преступником он стал пока что мелкимпросто хулиганом для начала. А поскольку быть просто хулиганом в Синегорье невозможно, надо было прибиться к стае, к какой-нибудь местной банде. Потому что это нормальные люди могут жить каждый по отдельности, индивидуально, и могут ощущать себя личностями. А преступники обязательно сбиваются в стаи, как дикие звери. Им так легче житьв стае, под командованием сильного и жестокого вожака.
Не случайно, например, коммунисты так любили коллективизм. Сгоняли людей в колхозы, совхозы, в трудовые коллективы, в спортивные коллективы, коллективы для отдыха, воинские, тюремные Потому что в коллективе, то есть в стае, человеком легче управлять, манипулировать. В стае человеку легче перестать чувствовать себя человеком, можно быстро и легко деградировать до животного, звериного состояния.
Потому и скучают, и тоскуют сейчас столь многие по старым временам. Трудно быть человеком, трудно ощущать себя личностью, ответственность большая, непосильная нагрузка Особенно с непривычки. Вот и тянет обратно в стаю, в коллектив, где нет личностей, нет индивидуальности, а значит, нет и ответственности за себянужно только выполнять приказы вожаков
Вадик стал членом молодежной преступной группировки. Он мог бы, наверное, много рассказать об этом, но Щелкунчика это не интересовало.
Откуда ты знаешь Чернякова? спросил он безжалостно, прерывая рыдания парня.
Я его не знаю, ответил тот. Мне его только показали А емуменя Он меня одобрил.
А почему именно тебя? уточнил Щелкунчик. Он уже понимал, что долго поговорить с Вадиком ему не удастся, и потому торопился уточнить, узнать все самое главное о нем.
Потому что наша группа «держит» гостиницу, объяснил Вадик, утирая слезы. Нас тут все знают, и на меня никто бы не обратил внимания Я тутсвой человек, меня бы никто и не заметил. И мне было легче достать дубликат ключа от номера
Ну и что ты собирался там сделать? настаивал Щелкунчик. Ему отчего-то казалось, что он должен спешить с импровизированным допросом, как будто ему кто-то мог помешать.
После короткой паузы парень шмыгнул носом и кивнул на вытащенный из его кармана баллончик.
Надо было убедиться в том, что этот тип Черняков что он вошел с той женщиной в ресторан, а потом быстро побежать к ней в номер и распылить там вот из этого баллончика.
Что там? тут же спросил Щелкунчик, и по спине его пробежали мурашки. Так вот отчего хулиган так умолял поскорее отпустить его. Он понимал, что в баллончикеяд, и боялся отравиться
Там яд, ответил Вадик испуганно и весь как будто сжался в это мгновение, словно ожидая, что Щелкунчик опять ударит его. Но бить парня больше не было никакой необходимости.
Какой яд? на всякий случай спросил Щелкунчик, понимая, что скорее всего Вадик не знает таких сложных вещей. Он оказался прав, парень только затравленно посмотрел на него и промолчал.
Это смертельный яд?
Смертельный, конечно, подтвердил парень и опустил голову.
Так ты готов был сделать это и женщина должна умереть? сказал Щелкунчик. А ты хоть спросил, кто она такая? И за что нужно ее убивать? Он перевел дух и прокурорским тоном добавил:Как ты мог сделать такое, убить человека?! Ведь ты ее даже не знал Он осуждающе покачал головой.
Со стороны Щелкунчика такая тирада была чистейшим цинизмом. Кому, как не ему, было знать, что такое весьма возможноубить человека по заказу, даже не выяснив, кто он такой, и ничего толком про него не зная Это ведь как раз и было его профессией
Он даже поразился собственному артистизмукак это у него хорошо получилось. Он так солидно сказал осуждающие слова и головой качал этак значительнопрямо как генеральный прокурор Откуда только что берется
Ты все распылил в комнате? спросил он на всякий случай.
Нет, прошептал Вадик. Если распылить все, что там есть, то женщина умерла бы сразу, как только пришла бы к себе в комнату А так надо было распылить только половину, и равномерно.
И что будет тогда? поинтересовался Щелкунчик, подумав про себя, как много нового можно почерпнуть даже из разговора с таким жалким салагой Век жививек учись, что называется
Тогда она вернется к себе в номер, ответил Вадик, опустив глаза, и ничего не заметит, и ляжет спать. А умрет только утром Во сне умрет, и врачи потом скажут, что это Что это Парень напрягся, вспоминая сказанные ему раньше сложные слова. Потом вздрогнул и как будто выдохнул:Скажут, что это смерть от острой сердечной недостаточности.
«Как интересно, мелькнуло у Щелкунчика. Наука идет вперед семимильными шагами. И все на благо человека Чего только эти ученые не напридумывают, чтобы безопасно отправлять на тот свет неугодных людей».
Вдруг ему пришло в голову, что женщина ведь может скоро вернуться к себе в комнату и подышать этой гадостью. Щелкунчик снова вспомнил ее, какая она красивая
Нет, конечно, это не его делоее смерть. В конце концов, у него свое убийство, и он должен заниматься им. И нечего мешать другим делать их дело.
Но женщину было жалко. А кроме того, Щелкунчику показалось, что, может быть, эти два дела связаны между собой. Ведь Черняков, явно заказавший убийство дамы, работает председателем профкома именно на комбинате, генерального директора которого и заказано убить Щелкунчику. Довольно многозначительное совпадение
Щелкунчик принял решение довольно быстро. Он ведь собирался активно вмешаться в жизнь и поломать планы неприятеля Он собирался познакомиться с той женщиной, которой уготована столь страшная участьумереть, не приходя в сознание, в собственном гостиничном номере. От «сердечной недостаточности», как потом напишут здешние тупые и равнодушные врачи
Ну что ж, вот Щелкунчик сейчас и займет активную позицию. Он спасет эту даму, а потом посмотрит, что из этого может получиться
Заодно пришлось и принимать решение по поводу Вадика, сидевшего сейчас перед ним. Парня, конечно, было жалкоон так безутешно рыдал. Если бы Щелкунчик сейчас спросил его, сожалеет ли он о том, что собирался сделать и фактически сделал, Вадик бы наверняка искренне запричитал, что, конечно же, сожалеет, и бес попутал, а так он добрый парень и все такое прочее
Да вот бедаЩелкунчик не верил этому. Вадик ведь все совершил, что от него требовалось. И если бы не помешавший ему Щелкунчик, сейчас отнюдь не терзался бы никакими угрызениями совести, а преспокойно, получив свои небольшие деньги, сидел бы в том же гостиничном ресторане, где был своим человеком, и тискал бы какую-нибудь телку из здешних. И чувствовал бы себя героем Отлично бы себя чувствовал
Вообще это целая особая отрасль психологииповедение и чувства преступника, который попался Когда он попался, в нем пробуждается сразу всеи совесть, и жалость к жертве Вообще ончудеснейший человек, который только раз оступился, но, несомненно, заслуживает снисхождения И суд снисходит, и пресса радуется, глядя на кающегося преступника. А интеллигенты собачьи проливают слезы и говорят: «Вот, посмотрите, есть же в нем все же что-то человеческое Живая душа, до которой можно достучаться»
И никто не думает о том, что эта мразь плачет и кается сейчас только от того, что попалась, что теперь ей страшно, что эта нелюдь боится наказания. Теперь-то она, эта тварь, конечно, раскаивается вполне искренно. И искренно сожалеет Еще бы, теперь нелюдь прикидывается такой жалкой и безобидной. А посмотрели бы вы на нее во время самого преступления. И после него, если все прошло гладко и подонок ощущает свою безнаказанность! Это совсем другой человектут и наглость, и презрение к человеческой жизни, и тупое хамство, и ощущение своей власти. Тут все, весь букет мерзостей, которыми сатана соблазняет и смущает детей человеческих