Но того, кто ее почти напугал, рядом уже не было. Вынырнул из темноты и в нее же канул.
Кто? С которым ты беседовала?
Да не беседовала я! Он меня остановил, сюда, говорит нельзя.
Молодцов пожал плечами:
Я думал, кавалер тебя провожает. Чего ты, кстати, своими-то ногами притопала? Неужто для следователя машины дежурной не нашлось?
Да я тут живу неподалеку.
Знаю я, где ты живешь. А только непорядоккрасивой девушке по темну гулять. Говоришь, это не твой провожатый был?
Псих, должно быть местный, надо у Мишкина спросить. А вы чего без света сидите?
Да у ребят аккумулятор садится. Пошли, что ли? Все уже на месте, только следователя ждут. Ты-то тут какими судьбами? Дежурила вроде недавно, рабочий день кончился, почему тебя выдернули?
А то сам не знаешь! Позвонили, сказали, огнестрел со смертельным, а дежурных следователей не хватает, давай, Вершина, на амбразуру, больше некого отправить.
А, ну да, точно. Вечерок беспокойный выдался: на Лесной ДТП со смертельным, в «Алмазе» банкет с поножовщиной и вроде тоже со смертельным, на Коммунаров придурок местный голубей с балкона пострелять решил, в дворника попал, ну и так еще, по мелочи. Так что да, все в разгоне. Молодцов покивал, потом хмыкнув, поводя могучим плечом. Хотя чего торопиться, осмотрели бы к утру. Труп-то никуда не сбежит.
Труп-то не сбежит, а трупные явления куда убегут за лишние полсуток? И соседям праздник обонять все эти ароматы, а уж судмедэкспертам просто счастье.
Ладно, ладно, не бухти.
Что за огнестрел-то? Кто-то ружье неаккуратно чистил или по пьянке чего не поделили?
Опер помотал головой:
Суицид, и, вздохнув, добавил, главное дело, мужик-то знакомый, вот что пакостно. Жалко. Наш опер бывший, Шубин Егор Степаныч, я тоже с ним работал, пока его на пенсию не ушли. Года два, что ли, назад, или около того. И вот на тебе Соседка пошла собачку выгуливать и заметила, что у него дверь открыта. Заглянула, а он там на полу.
Я и постучала, и позвонила, и покричала ему: «Егор Степанович, у вас дверь нараспашку!», а никто не отзывается, затараторила непонятно откуда подскочившая тетка, прижимавшая к груди маленькую рыжую собачонку. Ну я зашла, а он лежит беда-то какая! Ну кому он помешал?! слово «суицид» дамочка не то не услышала, не то не поняла. Человек-то хороший был! Нелюдимый, правда, и вообще она неопределенно покрутила пухлой ладошкой. Если каждого пьяницу убивать, это ж никаких кладбищ не напасешься!
А он сильно пил? уточнила Арина.
Ой, ну а кто сейчас не пьет? бросилась в ответную атаку владелица собачки. Но вел себя всегда прилично, гулянок не устраивал. Ни шума от него, ни скандалов. И домой всегда своими ногами приходил, под забором не валялся. Правда она нахмурилась.
Правдачто? Арина насторожилась. Вы что-то вспомнили?
Тетка, сморщившись, махнула пухлой ладошкой:
Да пустяки. Недавно возвращаемся с Джиннечкой, а он возле своей двери стоит, лбом в косяк уперся и мычит. Я его за плечо, а он эдак скривился и давай ключом в дверь тыкать, ну вроде как опомнился. Но это же ерунда? А вообще ничего такого никогда, всегда прилично себя вел.
Джиннечка, подумала Арина, это у нас, надо понимать, собачка. Вероятно, Джинджеркак еще могут такую рыженькую назвать. Очень похожа на свою хозяйку. При том что тадама корпулентная, плечи как у Поддубного, зато носик такой же остренький, и кудряшки встрепанные того же лисьего колеру. Впрочем, это не имеет значенияАрина мотнула головой, возвращаясь к опросу:
А ночью, ну или вообще вчера вы Арина запнулась.
Руслана Алексеевна, подсказал из-за ее плеча Молодцоав.
Руслана Алексеевна, послушно повторила Арина, вы вчера ничего подозрительного не видели, не слышали?
Так я ж и говорювыстрел слышала! тетка всплеснула руками, едва не выронив свою ненаглядную Джиннечку.
Выстрел? Когда именно?
Ну так в двенадцать, задумчиво сообщила собачкина хозяйка. Примерно Я телевизор выключила и спать собиралась. И тутбах. А потом тихо.
И вы не забеспокоились? Все-таки не каждый день вокруг стреляют.
Ну так я ж думала, телевизор у него, у Егор Степаныча, в телевизоре ж вечно стрельба.
Понятно, вздохнула Арина. Руслана Алексеевна, вы сможете завтра в следственный комитет подойти? Я вас официально допрошу, составлю протокол.
Какой еще протокол? насторожилась та. Зачем меня допрашивать? Вы что, думаете, это я, что ли, его?
Сидевшая у нее на руках собачка вдруг вскинулась, напружинилась и сердито залаяламол, отстаньте от моей хозяйки, не думайте, что раз я мелкая, не смогу ее защитить, очень даже смогу! Хозяйка погладила свое сокровище по атласному лбууспокаивала.
Арина вздохнула:
Вы же главный свидетель. И тело обнаружили, и живете рядом. Даже выстрел слышали. Может, и еще что-то знаете.
Ничего я не знаю! возмутилась Руслана Алексеевна, прижимая к себе собачку, словно ее собирались отнять. Чего знала, все рассказала уже вот ему, она мотнула головой в сторону Молодцова.
Нужно зафиксировать ваши показания, терпеливо объяснила Арина. Так положено, понимаете? страх потенциального свидетеля перед «допросом», да еще и «на протокол», был, на ее взгляд, явлением совершенно иррациональным, но, увы, весьма распространенным.
Руслана Алексеевна, подхватил Молодцов. Вы просто повторите то, что сейчас рассказывали, Арина Марковна запишет, а вы подпишете.
Да не стану я ничего подписывать! Мало ли что вы там накалякаете, потом не отмоешься.
Вы сперва прочитаете, а ваша подпись как раз для того, чтобы ваши показания зафиксировать. Как же без этого?
Ну она недовольно поджала губы. Если нужно
Как же без этого? повторила Арина молодцовскую фразу. Ох уж эти осторожные свидетели! Не оперативников же за ней посылать, в самом-то деле. Заявит, что «привели под конвоем», и вовсе замкнется, клещами ничего не вытащишь. А ведь такая многое могла видеть. Если там вправду самоубийство, допрос этот нужен чисто для проформы, ну и для себя. Покончить с собой можно и от невыносимого одиночества, но все-таки хорошо бы какой-нибудь более существенный мотив обнаружить: может, болел старый опер, может, с женщиной расстался, может, кредитов набрал.
Ладно тетка вроде бы расслабилась, даже головой мотнула, соглашаясь. Куда, вы говорите, приходить?
Арина облегченно вздохнула:
Вот Иван Сергеевич вам объяснит. Значит, ночью вы слышали выстрел, а потом, уже сегодня, пошли выгуливать Джинни, заметили приоткрытую дверь и вызвали полицию. Так?
Так, так, закивали рыжие кудряшки.
Странно, подумала Арина. Что-то не сходится. Собачку-то дамочка, небось, с утра пораньше выводит, а сейчас вечер уже. Сколько ж времени прошло с момента звонка в полицию до выезда? Она миролюбиво, чтоб заполошная тетка, не дай бог, не подумала, что ей не верят, улыбнулась:
Во сколько это было? Во сколько вы с ней гуляете? В семь, восемь утра? В десять?
Да вечером же! воскликнула тетка. Гуляем-то мы и утром и вечером, Джиннечка же не может весь день терпеть но мне ведь на работу, так мы с утра-то бегом-бегом, по-быстрому вот и не заметила я ничего, она сокрушенно вздохнула. Темно в подъезде было, а я торопилась. А уж вечером пошли, тут я и смотрюдверь-то приоткрыта заглянула, а там он на полу и кровь
* * *
Труп мужчины, одетого размеренно диктовал судебный медик Семен Семеныч, которому очень подходила его фамилия. Плюшкин. Не в смысле гоголевской скупости, в смысле уютной пухлости, смягчающей едкость профессионального цинизма. Успеваешь? Смерть предположительно наступила от огнестрельного ранения в голову. Входное отверстие в височной области выходного при визуальном осмотре не обнаружено И это, душа моя, хорошо, значит, пулечка внутри должна быть. Это не пиши, это я так, мысли вслух.
Арина пошевелила затекшими пальцами. Большинство ее сверстников давно уже печатали протоколы сразу на ноутбуках, она же до сих пор писала от руки. Текст на мониторе казался ей каким-то ненастоящим. Посторонним, не имеющим к ней никакого отношения. Не стоящим того, чтобы о нем размышлять. Вот когда собственноручно, когда пальцы немеют от усталоститогда и мозги включаются, и профессиональные соображения возникать начинают.