На обороте суперобложки оказалась фотография Джеральда Кэндлесса, лицо вполоборота, частично затененное, темные кудри спадают на лоб. Урсуле он показался высокомерным, умным, самоуверенным, пугающим, к тому же ему не мешало бы побриться. Она представления не имела, о чем говорить с человеком, который так выглядит, тем болеес автором этих книг. Она будет чувствовать себя круглой дурой, думала Урсула. Нужно пореже открывать рот, возможно, он не обратит на нее внимания.
Джеральд опоздал. Задержался всего минут на пять, но библиотекарша и дамы из комитета уже с ума сходили. Урсула сидела в середине первого рядаей велели сесть тамсложив руки на коленях, плотно сжав перекрещенные лодыжки. Ее замшевые туфли тоже были голубыми. Сидя в этой спокойной, ненапряженной, неизменной позе, она уже начала надеятьсянехорошо, с ее стороны, когда библиотекарша, и мама, и члены комитета извелись, что Джеральд Кэндлесс не появится.
Но он явился. Ехал на машине и заблудился. Урсула думала, он наденет костюм, но писатель поднялся на сцену в старой коричневой спортивной куртке, свитере и горчичных вельветовых брюках. Длинные волосы. Тогда длинные волосы еще не вошли в мужскую моду, а у него они спадали на плечи, словно у женщины, густая, темная, упругая копна волос.
Урсула узнала своего мистера Рочестеране из книги Шарлотты Бронте, а Орсона Уэллса из фильма. Лицо не такое полное, как у актера, рот не похож на розовый бутонширокий, с изогнутыми кончиками, но это был ее мистер Рочестер, и Урсуле стало страшно. Другая девушка, девушка другого склада, воспользовалась бы моментом, чтобы привлечь внимание мужчины, очаровать его, соблазнить, завладеть. Урсула не знала, как это делается, к тому же, была напугана. Она бы и слова из себя выдавить не осмелилась.
Джеральд заговорил. Он рассказывал, как пишет, что побуждает его писать, о чем еще предстоит сказать. Урсула почти ничего не воспринимала. Он заговорил о теории Фрейда, поскольку она затрагивалась в одной из его книг, и аудитория ахнула, но Урсула не могла потом отчетливо вспомнить, что он сказал. Когда лекция закончилась, библиотекарша передала Урсуле записку и велела задать вопрос. Обернувшись к ней, Урсула яростно замотала головой. Она бы скорей умерла. Одна женщина спросила, пишет он от руки или на машинке. Другаяаудитория преимущественно состояла из женщинпопросила совета для начинающих авторов.
Не беритесь! обрубил он.
Снова изумленные вздохи, смешки, хотя лаконичный ответ явно пришелся не по душе. Урсула поглядела на ораторане добавит ли он что-то к своим словам, и обнаружила, что он смотрит на нее. Глаза их встретились, и тут произошло нечто удивительное: Джеральд подмигнул ей. Слегка, это больше походило на непроизвольный тик. Почудилось, уговаривала себя Урсулаи все же покраснела, залилась густым, неприличным румянцем, готова была спрятать лицо в ледяных ладонях, но не здесь же, не перед ним. Я никогда не осмелюсь и слова ему сказать, подумала она, чувствуя, как постепенно сходит со щек жар. Лучше бы мне не ходить в ресторан, лучше бы вернуться домой и лечь в постель с хорошей книгой, с «Верной нимфой» или с «Бухтой пирата».
В ресторане она хотела устроиться подальше от гостянасколько это возможно, когда шестеро человек рассаживаются за круглым столом, и оказалась напротив. Он много пил, ел мало. Когда Кэндлесс спросил еще бутылку красного, библиотекарша встревожилась, но мистер Вик кивнул, и Урсула догадалась, что отец заплатит.
Мать и библиотекарша упорно переводили разговор на творческий процесс, хотя могли бы заметитькак давно заметила это Урсула, что гостю не нравится говорить о своей работе. Чем меньше Урсула говорилаона ограничивалась лишь ответами на вопросы, что ей заказать, да попросила передать воду, тем внимательнее Джеральд присматривался к ней. Сначала он только улыбался и спрашивал, не передать ли ей что-нибудь еще, но потом, уклонившись от совсем нелепого, на взгляд Урсулы, вопроса о том, где он черпает идеи, писатель решительно повернулся спиной к библиотекарше и без дальнейших предисловий спросил Урсулу, кто она такая и чем занимается.
Она мечтала, чтобы в тот момент обрушился потолок, погребая их всех, или хозяин ресторанчика вбежал, восклицая, что в подвале обнаружена бомба и у них остались считанные минуты для бегства. Но бомб тогда еще не подкладывали, и потолок не собирался валиться им на головы. В отчаянии Урсула уговаривала себяона никогда больше не встретится с этим человеком, не все ли равно, что он про нее подумает, и еле слышным голосом ответила, что живет с родителями в Пурли и работает в фирме отца.
Помолвлены с кем-нибудь?
Девушка покачала головой, вновь заливаясь румянцем.
Прошу прощения. Я думал, уже.
Почему он так думал? Отец подсказал ответ:
Слишком хорошенькая, чтобы не нашелся жених.
Вот именно, хладнокровно отвечал Джеральд Кэндлесс.
Но его взгляд, устремленный на Урсулу, показался девушке чуть ли не влюбленным.
Это задним числом она поняла, что он попросту оценивал ее, прикидывал, а тогда она об этом и не догадывалась. Больше она никогда не видела на его лице выражение нежности. Потому ли, что в нем не было больше надобности, раз он принял решение не щадить ее? Мясник ласкает теленка, пока откармливает. Медведя прикармливают медом, пока не заманят в ловушку.
Никогда не страдавшая бессонницей, в ту ночь Урсула не могла уснуть. Вспоминала, как отец назвал ее хорошенькой, и ежилась, ежилась от смущения на узкой девичьей постели, где с золотистого карниза свисал белый в розочках полог. Как глупо выглядела теперь эта комнатабелый ковер, картины Сесилии Мэри Бейкер, тюлевые занавески. Он впишет ее в новую книгу, глупая и робкая девица составит фон для бестрепетной героини.
На следующий день Джеральд позвонил. СначалаБетти, спросил разрешения поговорить с Урсулой. Мать дала ему номер офиса «Вик и Ко».
Я сказал вашей матери, что хотел бы поблагодарить вас за вчерашний вечер.
Не меня, прошептала она, враз охрипнув. Это их надо благодарить.
О нет, вас.
Возразить было нечего. Сердце сильно билось.
Я хотел бы воздать ту же честь. Кажется, так говорят?
Урсула искренне ответила:
Не знаю.
Что она знала?
Я прошу вас поужинать со мной.
Современный английский не слишком удобен: в нем нет отдельной формы для единственного и множественного числа второго лица. Французский или немецкий в этом смысле гораздо удобнее. Устаревшее «ты» сразу прояснило бы дело. Но сейчас 1962 год.
Вы согласовали день с моей матерью? спросила Урсула. Как правило, родители по вечерам свободны, и я тоже.
Он рассмеялся:
Я имел в виду вас. Лично вас. Вас, и никого другого. Только вы и я.
О!
Мне бы хотелось пригласить вас на ужин, Урсула.
Не знаю, шепнула она, чуть не заикаясь. То есть да, конечно. Непременно. Большое спасибо.
Отлично. Когда вам удобно? Выбор за вами. Все ее вечера оставались свободными, а если что-то и намечалось, эти мероприятия можно перенести без особых хлопот.
В пятницу, сказала она. В субботу. Мне все равно.
Ваше имя означает «медвежонок», вы знали об этом?
Тогда не знала. Она выдохнула короткое дрожащее «нет».
Я заеду за вами в субботу вечером, Урсула. Она не знала, что ответить. Поблагодарить? Но прежде, чем она вымолвила хоть слово, Джеральд повесил трубку.
Мед для медвежонка.
6
Маленькие детичасть нас самих, но, вырастая, они превращаются в других людей.
Нашелся только один Кэндлесс. Сара просмотрела в местной библиотеке телефонный справочник Ипсвича и обнаружила Дж. Дж. Кэндлесса на Крайстчерч-стрит. Записала адрес и телефон. Замысел книги все более увлекал ее, гораздо сильнее, чем Сара ожидала от себя. Какие-то фрагменты она уже набросала, хотя полагала, что записывать без плана самые любимые рассказы отца и связанные с ним воспоминания неправильно: нужно действовать методично: сначала провести исследование, потом всерьез взяться за работу. Сейчас этап сбора материала, Сара пошла в библиотеку и отыскала родственника. Вероятного родственника, поправилась она. Человек с академическим складом ума не делает поспешных выводов.