Обязательно попробуй, отозвался Тим и несколько раз медленно вдохнул и выдохнул от этого вроде бы становилось легче.
Пока Анна ждала ребенка, у них возникла полушутливая гипотеза о том, что малыш отнимает все ее «творческие силы», поскольку сам собирается стать гением, но когда они перестанут быть единым целым, это прекратится.
«Эй, а может, ты и правда крадешь у мамы вдохновение?» Тим погладил сына большой ладонью по крошечной головке с тонкими волосиками. Ребенок снова не мигая уставился на него.
Тим нерешительно улыбнулся. По его спине пробежали мурашки. «Господи, мне уже к тридцатнику, а я робею перед беспомощным трехкилограммовым существом».
Ты не чувствуешь ничего необычного, когда он на тебя смотрит? решился спросить он жену позже, в подъезде.
Что? нахмурилась Анна.
Нет-нет забудь прости.
«Идиот. Она родила тебе прекрасного сына, а ты говоришь о нем какую-то чепуху».
Тим ощутил невероятную усталость. Путь из роддома почему-то дался ему так тяжело, будто он карабкался в гору, а не ехал в комфорте на пассажирском сидении такси. Может быть, его укачало.
Хотя раньше с ним такого не случалось.
Три года
Анна печатала книгу на ноутбуке. Впрочем, «книгу» громко сказано: пока произведение состояло из двух страниц и вполне могло стать в итоге обычным рассказом. На нечто более или менее масштабное у нее давно не хватало сил, да и рассказы она вымучивала теперь неделями.
Молодая женщина часто с тоской вспоминала блаженные вечера в своих путешествиях, когда писала на балконах гостиниц, пока не темнело настолько, что она переставала различать буквы, а останавливалась только для того, чтобы сменить локацию или перекусить.
«Все равно уже лучше. Все равно пишу», успокаивала она себя. Каждый раз именно в те моменты, когда Анна садилась за стол, Андрей требовал ее внимания. А после того как отвлекалась на него, она чувствовала себя разбитой и не могла сосредоточиться. Будто кто-то специально выгонял мысли из ее головы или спутывал их.
Анна уже положила конец своему декретному отпуску, однако на прежнее место работы не вернулась и теперь занималась переводами для другой компании удаленно. Сегодня дел редкий случай почти не было. Тим должен был вернуться только вечером. Сын пока спал. Идеальное время для творчества.
Но
Мама.
«Я же только что его уложила!»
Подожди, солнышко. Мама занята.
Ну ма-ам.
Трехлетний Андрей подтолкнул приоткрытую дверь, до ручки которой не доставал, и заглянул внутрь, посасывая указательный пальчик.
Попозже, не повернулась к нему Анна.
Если она не отзывалась на его зов, он имел обыкновение замирать на пороге и смотреть на нее, пока она не ответит ему взглядом.
У Андрея с младенчества была эта дурацкая привычка глядеть на человека, не моргая. Тим содрогался: «Мне кажется, он смотрит прямо в меня и что-то оттуда вытаскивает». Анна вначале заступалась за ребенка, но сейчас больше помалкивала. Что-то жуткое в этих взглядах все же было.
Андрей рос, к счастью, здоровым и очень способным, вечно стремился к самостоятельности. Быстро научился ходить, в два года прекрасно говорил, а когда исполнилось три, уже сам чистил зубы, умел завязывать шнурки, обращаться с вилкой и научился мыть за собой чашку.
Мальчик обожал мать. По крайней мере так объясняли его поведение Анна с Тимом. Андрей редко лез к ней обниматься, не говорил ничего нежного, но ходил за ней хвостиком. На отца Андрей практически не обращал внимания. Вежливо выполнял его просьбы и отвечал на вопросы на этом все. Тим смеялся, что у мальчика ранний Эдипов комплекс он влюблен в маму, но скоро перерастет это.
«У нас замечательный сын», говорили Анна и Тим друг другу. Наверное, еще чаще, чем остальные родители. Те, что не подвергают этот факт сомнению.
Анна тряхнула головой. Надо же ему было проснуться именно сейчас! Почему всегда так?
Возвращайся в кроватку, я скоро к тебе подойду.
Все впустую она отлично знала, что Андрей не уйдет, максимум замолчит. Ну ладно, придется и правда пойти к нему, но не сию минуту. Он не голоден, не должен бы сейчас хотеть в туалет, его ничего не беспокоит, иначе бы плакал. Жаждет внимания, и Анна его даст. Чуть-чуть попозже.
А пока надо снова ухватить как же там было
Анна пробежала взглядом по предыдущим строчкам. В хорошие дни этого хватало для погружения в атмосферу повествования. В хорошие дни
Она зажмурилась, как делала каждый раз, когда не получалось сосредоточиться. Вот оно, здесь. Яркое, теплое, светлое. Ее вдохновение. Ее спасение от всего.
Мама!!
Ребенок вдруг закричал так, будто его ударили.
Анна в ужасе распахнула глаза, метнулась взглядом к двери и окаменела, увидев искаженное недетской злобой лицо своего ребенка.
Отдай, свирепо произнес он.
Пять лет
Анна, слегка вращаясь на своем «писательском» кресле, то и дело бросала взор на дверь. Мастера установили ее утром, пока Андрей спал. Новенькую, толстую, с хорошей щеколдой, изготовленную на заказ. Межкомнатные двери обычно не делают такими крепкими. Но если у установщиков и возникли вопросы, они удержали язык за зубами.
«Ты уверена? Сын же будет постоянно перед ней застывать», сомневался Тим. Он имел в виду своеобразную реакцию Андрея на закрытые помещения. Если где-то запирались именно от него (например, обожаемая мать говорила ему, что собирается в душ и с ней почему-то нельзя), ребенок терпеливо ждал под дверью, а через некоторое время пытался зайти. Когда этого не позволяли, не плакал и не возражал просто оставался на том же месте, пока его не уводили. Анна с Тимом уже привыкли по возможности не закрывать наглухо, а лишь прикрывать двери.
Но в данном случае Анна была непреклонна: преграда между комнатами будет хоть иногда защищать ее от внешнего мира. И теперь, как и предсказывал муж, пятилетний Андрей не отходил от двери. Но стоял там не молча, как бывало обычно.
«Мама, отдай. Мама, отдай. Мама, отдай», упрямо и монотонно повторял он уже полчаса.
«Ты достаточно забрал. Больше не получишь», подумала Анна. В глубине души она, однако, знала, кто выиграет очередной поединок. Это вопрос времени. Рано или поздно (скорее, довольно рано) придется открыть. Но пока нужно сосредоточиться и успеть написать хоть что-нибудь
Анна любила своего единственного ребенка, однако ей необходимо было прятаться от него на несколько часов в день. Да хоть на часок. Чтобы продолжать писать, да и не только. Чтобы не сойти с ума.
С самого своего рождения Андрей как будто не давал себе насытиться энергией матери: дома она уставала не так часто, как Тим. Но стоило ей поймать хоть крупицу вдохновения, сын принимался крутиться рядом, пытался заглянуть в глаза, пока она не сдавалась и не ловила наконец его взгляд. И тогда будто выпивал это вдохновение одним глотком.
Мама, отдай. Мама, отдай. Мама
Прекрати! прикрикнула Анна. Прекрати сейчас же!
Она достала ватный диск и, распотрошив его, заткнула себе уши кусочками ваты. Так было немного лучше.
Смогла выжать из себя еще пару строк. Но голос прорывался даже сквозь вату, а может, звучал уже и в ее голове.
«Нет, так ничего не выйдет».
Анна с сожалением глянула на страницу, не исписанную даже на треть, и, отъехав на своем кресле от стола к двери, порывисто вскочила.
Хорошо, хорошо, заходи. Ты хочешь посмотреть на меня, сынок, смотри, давай, ну! Ты же все равно возьмешь свое!..
Тим не раз предлагал показать Андрея врачу, аргументируя это тем, что сын «иногда ведет себя странно». Точнее сформулировать он не мог. Когда пытался, начинал говорить совсем не о том, о чем следовало бы. Межкомнатная дверь до последнего времени не запиралась, и если мать пыталась закрыться, чтобы заняться книгой, он просто входил.
«С ним все хорошо», машинально отвечала жена.
Однажды Анна уже попыталась поделиться с Тимом тем, что, по ее мнению, происходило на самом деле, но он как-то нетипично быстро и резко отмахнулся. Защитился. «Что ты, энергетических вампиров не существует, и точно наш малыш тут ни при чем». Так она осталась один на один со своими подозрениями, которые крепли день ото дня.