Мать хмыкнула.
До отключки? А из-за кого я пью? Из-за твоих баб!
Хватит чушь молоть. Ты знала, за кого замуж выходила. Я всё ещё являюсь владельцем сети ночных клубов, которые, между прочим, нас кормят, заметь, неплохо. А ты своё наследство успела прогулять.
Всё! Я больше не могла это слушать. Забившись в ванну, включила воду. Что произошло? Что поменялось? Почему моя мамочка, красивая цветущая женщина, начала изводить Сергея нелепой ревностью или же на то у неё были причины?
Время шло, но ситуация только усугублялась. Мама уже пила, не стесняясь, даже днём. Так она залечивала сердечные раны, заполняла душевную пустоту. Сергей уволил весь персонал, работавший в семье много лет. Он боялся огласки. Теперь новая молчаливая уборщица посещала несчастливый дом раз в неделю, да древний садовник подстригал кусты по пятницам. Охранники в будке у ворот менялись так часто, что у меня не было никакой возможности с ними подружиться. Но тогда это мало заботило. Я посвятила свою жизнь борьбе, в которой проиграла. Сколько слов было сказано мной, сколько слёз пролито. Но в ответ на просьбы взяться за ум, я слышала лишь нечленораздельное мычание о коварстве всего мужского рода.
Сергей тепел. Я думаю, он любил свою жену и жалел её. Иначе, зачем взвалил на себя все заботы о её ребёнке? Между тем, ребёнок рос и вошёл в тот самый переходный возраст, когда гормоны били в бубен, превращая послушных детей в несносных подростков.
Он опять где-то шляется.
Я вернулась домой поздно, очень поздно. Шаталась по городу, надеясь, что мать проявит хоть толику беспокойства. Не проявила. Изрядно замёрзнув и проголодавшись, я заставила себя открыть дверь и войти в тот самый дом, который давно покинуло то самое счастье.
Пустая бутылка виски на столе, перевёрнутый бокал. Я не узнавала маму. Спутанные волосы, тёмные круги под глазами.
Ты слышишь? Она повысила голос. Он опять где-то шляется.
Достав из комода плед, укутала родительницу и села рядом.
Мам, не глупи. Сергей работает. Ну, понимаешь, работа у него такая. Миллионы людей работают по ночам. И стюардессы, и полиция, и Скорая, и артисты.
Родительница скинула плед и уставилась на меня мутным взглядом.
Что ты понимаешь? Артист, тоже мне. Он не артист, он король! И у него собственное королевство разврата и порока. И ему это нравится, милая. А я? Я стареющая дама со взрослой дочерью на руках. Зачем ему такая?
Я тяжело вздохнула.
Он любит тебя. Но, если ты не бросишь пить, обязательно уйдёт. И мы останемся одни, без средств к существованию.
У-уйдёт? Ты уверена?
Да.
Моя уверенность, что вот-вот терпенью Сергея наступит конец, росла с каждым днём.
Тогда я повешусь или отравлюсь.
Выдавив из себя страшные слова, заставившие меня затрястись, как осиновый лист, мама сладко зевнула и повалилась на диван.
Я знала, теперь её и пушкой не разбудишь. А вот мне не спалось. Слова о королевстве порока и разврата засели в голове, как заноза. Возможно, мать всё преувеличивала, а, возможно, в её словах был некий смысл. Со свойственным юности максимализмом я решила выяснить всё раз и навсегда. И, если Сергей виновен в том, что моя драгоценная мамочка довела себя до такого состояния, он ответит!
Недолго думая, вызвала такси.
«Канди».
Слава Богу, водитель оказался местным. Случись объяснять дорогу, я запуталась бы тот час. Я лишь раз побывала на работе отчима, точнее, возле неё. Сергей оставил меня на несколько минут в машине, а сам сгонял за важными документами. Клуб находился на окраине Москвы. Мы добирались долго, петляя в узких переулках. Таблички с адресом на доме, естественно, не было, а, может, и была, но на глаза мне не попалась. Зато странное название «Канди» впечаталось в сознание.
Не рановато ли в подобное место? Там серьёзные дядьки таких, как ты, живьём лопают.
Напугал! Я не боялась дядек. Гораздо страшнее казалось застать отчима в объятьях распутной девки. Впрочем, я была готова на всё, от кулачного боя с разлучницей до скандала вселенского масштаба с Сергеем.
Приехали.
Рассчитавшись с таксистом, направилась к клубу.
Вот же дура! Даже днём этот малообитаемый квартал казался отталкивающим и пугающим. Теперь же, тёмный и унылый, он вселял настоящий ужас. Узкие окна, задёрнутые драными занавесками, отбрасывали тусклый свет на мостовую, где-то выла собака, а возле помойки возился бомж. Кажется, отчим говорил, эти дома готовят к сносу, и половину жильцов уже расселили. Так почему же столь респектабельный клуб (я взглянула на импровизированную стоянку, забитую дорогущими машинами) всё ещё располагался в столь нереспектабельном месте?
Тем не менее, одно из семи заведений, принадлежавших отчиму, где к тому же находился его офис, ютилось в городской клоаке, на первом этаже дома-призрака. Ярко-красная вывеска мигала и переливалась, но я не заметила непременных атрибутов подобных мест: ни тебе очереди у входа, ни громилы на фейсконтроле. Все посетители находились внутри (я дёрнула ручку двери) за теми самыми закрытыми дверями.
Прильнув к окну, попыталась рассмотреть, что творится в клубе. Тщетно. Все окна оказались плотно заклеенными или же завешанными, что лишало обзора напрочь. Пожалев в очередной раз о своём необдуманном решении, я хотела искать выход из призрачных лабиринтов, но тут что-то впечатало меня в стену.
Это было так неожиданно и страшно, что я заорала и попыталась вырваться. Не получилось.
Сперва мне показалось, что странный бомж решил напугать меня, но запах изысканного парфюма и дорогого коньяка (что-что, а в спиртном я научилась разбираться) никак не вязались с образом обитателя свалок.
Уже приехала, детка? Быстро! А мамка где?
Дёрнувшись в очередной раз, я оцарапала щёку о кусок выступавшего цемента.
Отвали, ублюдок!
Мужик только рассмеялся.
Хочешь поиграть? Давай. Ты хорошая девочка, я плохой мальчик. Только не затягивай надолго. Иначе мои яйца лопнут.
Огромная лапа задрала мою форменную юбку и пробралась к ягодицам.
Отстань. Я несовершеннолетняя.
Толстые пальцы больно ущипнули мой зад.
Да, детка, да. Продолжай. Это меня будоражит.
Не помня себя от ужаса, я принялась вертеться и изворачиваться, пытаясь скинуть потную ладонь.
Нет! Не трогай! Мне больно! Изловчившись, откинула голову так, что мой затылок врезался в нечто твёрдое. Нос или подбородок. Это заставило насильника завыть, но его хватка не ослабла.
Сучка! Ты ответишь за всё!
Мерзкая лапа стянула с меня колготки вместе с трусиками, а вторая сжала горло. Теперь мой крик перешёл в хрип, а после в жалобный стон. Кислорода катастрофически не хватало, перед глазами поплыли разноцветные круги, ноги начали неметь. Это конец! Воспалённый мозг рисовал последние минуты моего земного существования. Словно со стороны я видела своё изуродованное тело тут, на помойке. Я видела маму, закутанную в чёрное, и отчима, смахнувшего одинокую слезинку. Ещё один вдох
Я не услышала шагов, лишь почувствовала, как пальцы пьяного мерзавца разжались. Получив видимость свободы, рухнула на холодный асфальт.
Вы ошиблись, Владимир Иванович. Это не Ваш заказ. Огромный детина в чёрной майке и джинсах того же цвета приподнял моё лицо за подбородок.
Жива? Тогда вставай. Он протянул руку.
Отдать должное, парень здорово помог. Одна бы я вряд ли справилась. Через секунду, я стояла на своих двоих, опираясь плечами о каменную грудь.
Сквозь слёзы я пыталась разглядеть своего обидчика. Толстый, лысый слизняк в дорогом костюме расстёгивал верхнюю пуговицу рубашки и тяжело дышал. Свет, падавший из открытой двери, давал нам возможность рассмотреть друг друга в мельчайших деталях.
Не мой заказ, говоришь? Мужик раскачивался из стороны в сторону, потирая переносицу. А чей? Хочу выкупить эту тварь и позабавиться от души. Она мне нос разбила.
Здоровяк совершенно спокойно подтолкнул меня к двери, поддерживая за ворот куртки.
Сожалею, Владимир Иванович, но это невозможно. А, вот и Ваши девочки!
Во двор вкатилась шикарная иномарка, откуда выплыла сначала импозантная дама, лет пятидесяти, а затем три расфуфыренные девицы в непозволительно коротких юбках. Пританцовывая на умопомрачительных шпильках, они призывно улыбались, раскачивая своими достоинствами.