Валерий ИвановПасквиль для Пушкина А. С.
25 января
Яркое зимнее утро. Набережная Мойки. Петербург. У дома12 остановилась карета. Из нее норовистым стремительным движением выскочил молодой человек с кудрявой шевелюрой лет тридцати.
Александр Сергеевич, послышалось от извозчика.
Что?! Пушкин обернулся, будто это был очень важный оклик его в жизни.
Без головного убора сегодня? шутливо обратился к нему извозчик съемного транспорта, как жители негласно называли в Петербурге установленное название двуколки. На двух верховых лошадях карету можно было свободно остановить на любой из дорог города, и при ее свободных местах она могла доставить в любую точку северной столицы Петра Первого.
На улице последние дни январского месяца. Недавно спал мороз, но, по народным поверьям, крутые дни еще предполагались в начале февраля.
Да, простите, зачем-то поэт и знаменитость города извинился перед кучером.
Он запихнул в карман пальто руку и извлек оттуда несколько монет, их было действительно мало. Цилиндр, которым так дорожил Пушкин, был однажды выкуплен у лавочника на торгах и имел ценность как дубликат некоего молодого, но перспективного демократа, писателя Авраама Линкольна, почитателем которого он был, схожий с шляпой представителей вигов в штате Иллинойс, партии на основе коалиции антимасонской партии. Пушкин про себя протестовал разросшейся анонимной лиге масонского движения в виде тайных обществ. Александр Сергеевич придерживался более оптимального религиозного, в крайнем случае, партийного строения, совершенно не касающегося монархии. Пушкин всегда был за царя и в отношении этого еще ранее задумался над изучением полувековых действий, связанных с бунтом против монархии, а именно, ведущего разбойничий принцип своего лиходеяния, как любил называть таким словом Пушкин воров и разбойников, согласуясь с литературным о них высказыванием, схожего с сообществом Емельяна Пугачева, еще осенью закончив роман «Капитанская дочка».
Пушкин отрицательно относился к вольнодумствам и людям без дела с разбойничьими наклонностями. Хотя в детстве сам не раз попадался надзирателю в Царскосельском лицее за буйный нрав, непослушность и хулиганские выходки. Лишь по окончании лицея, покинув компанию своих сверстников, снизошел к более самостоятельному вспоенному поведению, лишь иногда рассылая своим друзьям по детскому коллективу все более рассудительные письма, получая от них так же сдержанные ответы.
Отдав вознице монеты в благодарность, что тот его окликнул, оставшиеся после вчерашнего гулянья и платы за проезд с Жуковским, он сожалел отчасти, что их было мало отдать за столь важную для него вещь. Забрав цилиндр из крытой двуколки, поспешил покинуть, надев его на себя, но уже считая глупо держать в качестве культового предмета на себе. Войдя в подъезд, Александр поспешил снять головной убор. В его мыслях было совершенно не до сентиментальности, разговор, начатый в лавке закусочной с В. Жуковским, будоражило его. Александр словно повзрослел за эти часы, узнав слух о том, что его жена Наталья Николаевна, в девичестве Гончарова, имеет тайное разрешение к себе от некоего Жоржа Дантеса, французского офицера кавалергарда. Вчера на окраине Невского проспекта, оказавшись в трактирной, Пушкин и Жуковский встретились не более как закадычные друзья, но, скорей, как два обывателя литературной науки.
В трактирной было на удивление пусто, чем в обыденности трудовых дней. Мороз заставил товарищей упиваться в споре о литературном деянии Пушкина, о создании им новой повести. Впрочем, и о том, что она никак у него не получалась из-за поведения его жены, или попросту измены. Путь Жуковского и Пушкина состоял поначалу пешим ходом по Невскому проспекту, лишь угнетенное состояние штатного наставника наследника престола позволило пригубить с поэтом несколько капель игристого.
Не думай толком, Александр Сергеевич, Жуковский всегда с уважением относился к незыблемому поэту, поразившему его еще тогда, в Царском Селе, своей сдержанностью, откровением, тактичностью и поддерживающим юмором.
Воздержанный к самооткровению, Василий Андреевич словно нуждался в поддержке юнца Пушкина, в те ранние года он относился к Александру, скорее, как к сыну. Ощущая разрыв в своей личной жизни, неустройство, разрыв открытых чувств к любимой женщине, пытаясь уйти от неудач и не уйти в себя, он много разъезжал, кроме увлечения сочинениями, став поэтом под редакторством юного Александра. После трогательных вещей, произошедших с ним в связи с его женой, боялся потерять, скорее, не друга, но учителя и помощника в его творческом деянии.
Французский аристократпросто подонок, но жуль ли отягощаться бабником, Саша? Мало ли что сетует народ, половину всего можно пропустить и мимо ушей, успокаивал его Жуковский.
Бакалейщик принес вторую тарелку супа для Василия Андреевича.
Что еще будет велено-с? услужливо спросил официант, глядя на богато одетого учителя русского языка.
Пару-двезаискивающе Василий Андреевич покосился на друга, беленькой?
Пушкин не спешил с ответом. В его сознании было не только предательство со стороны Натальи Николаевны Пушкиной, но и мысль о том, что все последние его произведения никак не могли войти в печать отдельным тиражом книги: «Впрочем, не это главное, Александр» Он имел постоянно хладнокровный образ и ко всему желание поступать, что бы ни происходило, легкомысленно, и нынешнее положение его сводило в задумчивость. Он выглядел отрешенно. «Главное для меня, чтобы все решить одним делом. Но как»
Александр обратил внимание на ожидавшего его ответ официанта.
Игристогопопросил он, вспомнив кавказскую гостеприимность, вино зачастую переполняло его от дум, словно перерождая.
Только игристое
С виду можно было решить, что Пушкин преобразился и принял окончательное положительное решение. И только Жуковскому была известна натура того юноши, с которым он подружился еще в Царском Селе.
Обедая, закончив трапезу, Василий Андреевич опустошил две стопки, и только ответственное положение сдерживало его от следующего заказа водки. Тогда, когда Александр Пушкин выпил некоторую часть напитка и не доел суп.
У меня некоторые новости, сказал Жуковский.
Пушкина всегда вдохновляли такого рода новости. Подхваченный алкоголем, он тут же навострил внимание, хотя и не настолько был внимателен.
Получил письмо от Гоголя, сказал Жуковский.
Пушкин тут же утратил свой пессимизм, заинтересовавшись делами их друга.
Пишет, что скучает по Полтаве, желает вернуться в Петербург, но работа с Данилевским перетащила его из Швейцарии в Париж.
À, Parisудивился Пушкин.
Да, по какому роду только?.. задал вопрос Жуковский, обращаясь больше к себе, чем вспоминая содержания письма их коллеги по перу.
Впрочем, по приезде в Петербург закончит одно, что-то из рассказов о титульных советниках он обозначилЖуковский задумался, Что-то вроде твоего маленького человечка.
Подытожил писатель. Пушкин сделал знак, что понимает его.
Он собирается заканчивать том поэмы о тех заносчивых помещиках, о которых он упоминал проездом в читальном сквере, помнишь, Александр? спросил поэт и переводчик своего коллегу.
Жуковский был также критик и публицист, было ощущение, что его сторонник ушел в себя, он облокотился на стул и, о чем-то задумавшись, глядя в пустоту, делал вид, что слушает собеседника. Жуковский продолжал.
«Мертвые души», напомнил он Пушкину.
Поэт тут же осознал, о чем говорит его друг.
«Мертвые души»? Это направление с его пафосным взглядом?! Il me ridicule! Василий Андреевич.
Критично, но с дружественным преобладанием Пушкин отнесся к произведению Гоголя.
Впрочем, Николай Васильевич, как всегда, на редкость утвержден в своей сфере нравственности, размышлял Пушкин.
Думаешь, эта книга никогда не будет издана? спросил его Жуковский.
Пушкин слегка иронично скривился.
Может когда когда у него дела пойдут иначе, чем сейчас.
В иронию слов поэта входило и то, что сейчас период сухости торжеств и застойности литературного жанра в царских покоях. Пушкин, скорее, ориентировался на себя, чем на малую опытность национального гения, как он иногда называл про себя Гоголя, ассоциируя его с величайшим прозаиком культуры Украины. Все больше ориентированного на технологический прогресс, чем на прозаичные творения, отвлекающие своими деталями светские умы от дел, о чем намекнул один раз царь Николай I при встрече с Пушкиным. Отчего тот, пожав про себя плечами, желал видеть себя в тени и только.