Так и есть. Молодой мужчина, решившись, пронзает мечом грудь другого. А тот, в свою очередь, обескуражен тем, что его убивают. Окружающие, затаив дыхание, следят за происходящим.
А справедливое человекоубийство такое бывает?
Я задумался.
Не знаю. Тут все зависит от выбора нормы что справедливо, а что нет. Взять, к примеру, смертную казнь. В мире немало людей, считающих ее справедливым убийством. Или же политическое покушение, подумал я.
Мариэ, немного подумав, сказала:
Но эта картина не вызывает мрачных чувств, хотя на ней убивают и пролито много крови. Она будто куда-то манит. Туда, где нет нормы справедливости.
В тот день я за кисть больше не брался. В залитой солнцем мастерской мы просто болтали с Мариэ, и у меня в памяти откладывалось, как меняется у нее мимика, как девочка жестикулирует. Этот запас памяти и станет для меня плотью и кровью портрета, который мне предстоит написать.
Сэнсэй, вы сегодня ничего не нарисовали, сказала Мариэ.
Бывают и такие дни, ответил я. Время чего-то нас лишает, но еще и что-то дает. Очень важно ладить со временем чтобы оно оставалось за тебя.
Мариэ, ничего не говоря, просто посмотрела мне в глаза. Так заглядывают в дом, прижав лицо к стеклу. Видимо, она думала о смысле времени.
В полдень раздался обычный гудок, и мы с Мариэ вышли из мастерской в гостиную. Там Сёко Акигава, как и раньше, в очках в черной оправе увлеченно читала толстую книжку. Она так ею увлеклась, что, кажется, даже не дышала.
Что за книгу вы читаете? не выдержав, спросил я.
Сказать вам правду, на мне что-то вроде сглаза, улыбнувшись, ответила она, вложила закладку между страницами и закрыла книгу. Скажу кому-нибудь, как называется книга, которую я читаю, и все почему-то не могу дочитать ее до конца. Как правило, тогда случается что-нибудь непредвиденное, и я дальше читать не могу. Странно, но так и есть. Поэтому я для себя решила никому не говорить, что я читаю, пока не закончу. А тогда с радостью вам скажу.
Конечно, мне же не к спеху. Просто вы так увлеченно читаете, что мне самому стало интересно.
Это очень интересная книга, невозможно оторваться. Поэтому я решила читать ее только здесь так два часа пролетают незаметно.
Тетя очень много читает, сказала Мариэ.
Мне больше заняться нечем, и чтение теперь стержень всей моей жизни, сказала Сёко Акигава.
Вы не работаете? спросил я.
Она сняла очки и, разглаживая пальцем легкую складку между бровей, ответила:
Примерно раз в неделю я добровольно помогаю в местной библиотеке. А прежде работала в Токио в частном мединституте секретарем ректора. Но, переехав сюда, ту работу оставила.
Вы переехали сюда после смерти матери Мариэ?
Тогда я собиралась пожить с ними недолго, пока все не уляжется. Но, приехав и проведя какое-то время с Мариэ, я поняла, что так просто отсюда мне уже не выбраться. С тех пор так здесь и живу. Разумеется, если мой брат решит опять жениться, я тут же вернусь в Токио.
Тогда я тоже с тобой уеду, сказала Мариэ.
Сёко Акигава лишь учтиво улыбнулась, а от слов воздержалась.
Если не возражаете, может, пообедаем вместе? спросил я у них. Салат и спагетти я могу приготовить быстро.
Сёко Акигава, разумеется, замялась, а вот Мариэ мысль пообедать втроем очень заинтересовала.
А можно? Все равно же домой вернемся а отца там нет.
Мне никакого труда это не составит, еда очень простая. Соуса я наготовил много, сварю все быстро хоть на одного, хоть на троих, ответил я.
Мы в самом деле вам не помешаем? с подозрением переспросила Сёко Акигава.
Конечно, нет, не переживайте. А то я вечно здесь один ем, по три раза в день. Иногда хочется пообедать в компании для разнообразия.
Мариэ посмотрела на тетю.
Хорошо, тогда мы принимаем приглашение, согласилась Сёко Акигава, но добавила: Вы уверены, что не помешаем?
Нисколько, заверил ее я. Чувствуйте себя как дома.
И мы втроем перешли в столовую. Они сели за стол, я же на кухне вскипятил воду, разогрел на сковороде соус со спаржей и беконом, сделал салат из латука, помидора, репчатого лука и сладкого перца. Когда закипела вода, положил в кастрюлю пасту и, пока она варилась, мелко нарезал сельдерей. Достал из холодильника холодный чай, разлил по стаканам. Гостьи удивленно наблюдали, как энергично я хлопочу на кухне. Сёко Акигава предложила свою помощь, но делать было нечего, и я отказался.
Как у вас слаженно все получается, восхищенно произнесла она.
Ну, если заниматься этим изо дня в день
Готовить мне не в тягость. Я всегда любил делать что-нибудь руками готовить еду, плотничать, ремонтировать велосипеды, ухаживать за садом. Слабое место у меня абстрактное и математическое мышление. Шахматы, головоломки и подобные им интеллектуальные игры напрягают мой незатейливый мозг.
Затем мы уселись за стол и принялись за еду. Получился беззаботный воскресный обед посреди ясного осеннего дня. К тому же Сёко Акигава оказалась идеальной застольной собеседницей с широким кругозором, тонким чувством юмора, интеллигентная и общительная. За столом она держалась изящно и без лишней напыщенности, сразу видно: женщину эту воспитали в приличной семье и обучали в хорошей и дорогой школе. Мариэ же почти не говорила доверив разговоры тете, она сосредоточилась на еде. Сёко Акигава попросила поделиться с ней рецептом соуса.
Когда мы уже почти все доели, в прихожей раздался бодрый звонок. Легко было предположить, кто это мог звонить. Чуть раньше мне послышался едва различимый рокот мотора «ягуара» эта машина звучала совсем не так, как шуршала «тоёта приус», и звук вклинился где-то между моим сознанием и бессознательным. Поэтому звонок в дверь отнюдь не застал меня врасплох, точно «град с ясного неба».
Извинившись, я отложил салфетку и, оставив женщин в столовой, направился в прихожую. Понятия не имея, что будет дальше.
34Если подумать, за последнее время я ни разу не проверил давление
Отворив дверь, я увидел на пороге Мэнсики. Он был в шерстяной фуфайке с мелким изящным узором и твидовом голубовато-сером пиджаке. Парусиновые брюки у него были бледно-горчичными, замшевые туфли светло-коричневыми, и вся одежда, как обычно, выглядела на нем ладно, а пышные белые волосы переливались в лучах осеннего солнца. Позади Мэнсики виднелся его серебристый «ягуар» рядом с ярко-синей «тоётой приус». Две эти машины, стоявшие бок о бок, напомнили мне человека с кривыми зубами, смеющегося во весь рот.
Я жестом пригласил Мэнсики войти. Его лицо от напряжения выглядело окаменевшим, словно недосохшая штукатурка. Таким я его видел, разумеется, впервые прежде он никогда не проявлял чувства, стараясь выглядеть сдержанным и хладнокровным. Даже проведя некогда целый час в кромешной темноте склепа, он не изменился в лице. А вот сегодня он был очень бледен, будто мертвец.
Ничего, если я войду? спросил он.
Разумеется, ответил я. Мы как раз обедали, но уже заканчиваем. Проходите, будьте добры.
Я не хотел бы вас беспокоить за едой, сказал он, почти машинально кинул взгляд на часы и бессмысленно впился глазами в стрелки, будто те двигались как-то несогласованно.
Я сказал:
Мы скоро закончим, а еда у нас очень простая. Потом можем вместе выпить кофе. Подождите, пожалуйста, в гостиной там я вас и представлю.
Мэнсики покачал головой.
Нет, знакомить нас пока рановато я здесь вовсе не ради знакомства. Я заглянул к вам, посчитав, что они уже уехали. Но когда увидел, что перед домом у вас стоит незнакомая машина, даже не знаю, как мне быть
Это как раз удачно, перебил его я. Все получилось естественно, я сам все устрою.
Мэнсики кивнул и принялся снимать обувь. Но выглядело так, будто он толком и не знает, как это делают. Дождавшись, когда он справится с этой трудной задачей, я проводил его в гостиную. Хоть он и бывал здесь прежде с любопытством обвел взглядом комнату, словно видел ее впервые в жизни.
Подождите, пожалуйста, попросил я и легонько положил руку ему на плечо. Присаживайтесь и чувствуйте себя как дома. Думаю, минут через десять мы закончим.