Город людейПавел Иевлев
Историограф. «Историю пишут победители»
Время гашения?
Восемнадцать минут!
Комгруппы прижал к лицу вскрытый индпакет осколком стекла шлема ему отхватило кончик носа. Подпортили мужику внешность. Кровь смешивалась со слезами, заливая бороду больно, наверное.
Щитовой валяется, где упал. Заняться им некому все увлеченно палят, укрывшись за обломками стен и переводя боезапас на гильзовую россыпь. Все, кроме меня. Мне положено сидеть, как мышь под метлой, и не отсвечивать. Чтобы не было соблазна повоевать, из оружия дают только пистолет. Из него мне полагается, в случае чего, героически застрелиться. Я честно предупредил, что не собираюсь заниматься такими глупостями, но пистолет взял. Раз висит кобура не огурец же в ней носить?
Я м-оператор. То есть, ценное оборудование и дефицитный ресурс. За потерю драгоценного меня комгруппы не то что нос вообще все выступающее оторвут. Он выразительно смотрит поверх промокшего кровью и слезами комка марли на лице то на меня, то на щитового.
Часы на запястье пискнули. Семнадцать минут. Я пополз, собирая броником пыль, каменную крошку и стреляные гильзы. Бездна изящества. Над невысоким куском обрушенной взрывом стены, издавая резкие звуки рвущегося полотна, простригли воздух скорострелки. Вжался в плиты пола, сожалея о своей трехмерности. Сверху меня осыпало взвесью дробленого камня.
Щит валяется в стороне, на бойце остался нагрудник-зацеп и пропитавшийся кровью броник. Чтобы его снять, тушку надо перевернуть, а он тот еще кабан. В щитовые берут самых здоровых штурмовой щит весит полцентнера, плюс тяжелый бронежилет на пятнадцать кило. Человек-танк. И все равно навертели дырок. Наверное, за меня приняли. Меня раньше никто не хотел так целенаправленно, упорно и адресно убить. Подумать только, а когда-то я грустил о своей невостребованности социумом!
Будьте осторожны в своих желаниях.
Пи-и-ип! Шестнадцать минут. Я еще жив. Слава баллистике, скорострелки не дают рикошетов. Уперся ногами и плечом, напрягся и кое-как перевалил раненого на бок. Стараясь не поднимать голову выше камней, распряг ремни, стащил подвесную и броник, расстегнул камуфляж.
Куда тебя?
Не понял прохрипел он. Щит
Факинг щит! согласился я.
Я хотел
Я так и не понял, чего хотел раненый, потому что началась атака и все перекрыл грохот стрельбы. Борух, укрывшись за обломком стены, пытался прижать нападающих из ручного пулемета. Ухнул подствольник, ударили автоматы. Люди занялись любимейшим из человеческих занятий азартным взаимоистреблением. А вот раненого перевязать, кроме меня, некому.
Распластавшись на камнях, как раздавленная колесом лягушка, полил бойца водой из фляги. Смыв кровь, обнаружил два входных в правую грудную мышцу и чуть ниже, в область живота. Первая рана пускала пузыри, вторая обильно кровила темной кровью. Наверное, это плохо. Ранения оказались сквозные. С одной стороны, лишнего металла в организме не осталось, с другой дырок в два раза больше.
Пятнадцать минут. Наложив на раны марлевые подушки, приклеил их, как сумел, полосами пластыря. Кровь течь почти перестала. Не факт, что его это спасет, но я больше ничего сделать не могу, а отрядный медик с его волшебной аптечкой лежит мертвым на открытом, простреливаемом пространстве. С тем же успехом аптечка могла быть на Луне. Если в этом срезе, конечно, есть Луна. Плотность огня такая, что мертвое тело дергается от попаданий, как живое.
Отполз обратно. Волочь щитового за собой не стал: во-первых, он потерял сознание и ему все равно, где лежать, а во-вторых все равно не утащу.
Спасибо, сказал невнятно полуносый комгруппы.
Обращайтесь, кивнул я тяжелым шлемом.
Стрельба стихла, атакующие откатились для перегруппировки. Оставалось четырнадцать минут до отката репера.
Блоп-блоп-блоп, серия глухих влажных разрывов. Командир атакующих активировал подрыв «смерть-пакетов». Тела на поле подпрыгнули, окутавшись красными облачками кровавого аэрозоля. Если кто-то из них был только ранен ему не повезло. Вот почему у нас до сих пор ни одного пленного. Это я должен, если что, гордо застрелиться сам а их никто не спрашивает. Их чешуйчатые кирасы отлично держат пулю, но на ремнях электронный замок, ключ от которого у командира звена. Попробуешь снять сам подрыв. Разрежешь ремень подрыв. Удалился от командира слишком далеко подрыв. Убили командира подрыв всего звена, поэтому их командиры в атаку не ходят. Сидят, гады, в овражке, смотрят на нас через камеры висящего высоко над лесом дрона. Уже третьего двух наш снайпер сбил, и этот не приближается.
Тринадцать минут. Затишье. Собираются с силами. Моральный дух у них уже не тот, что в начале. Пообломались. Думаю, система самоподрыва не способствует позитивному мышлению. Хотя может быть, они, наоборот, гордятся привязанной к пузу гранатой? Может, они все поголовно буси-самураи-камикадзе?
«Вышло солнце из-за Фудзи,
По реке поплыли буси»
А я не самурай, стреляться не собираюсь. Что я такого важного выдам, попав в плен? Фасон Ольгиных трусов? Нападающие и так знают, кто мы такие и где находимся. В этом их преимущество.
Двенадцать минут.
Отобьемся, Борь? спросил я привалившегося рядом майора.
Сейчас или вообще? он не отрывался от оптики своего «Барсука».
И так и этак.
Сейчас они попробуют нас выбить всеми наличными силами, и получат сюрприз, который либо сработает, либо нет. Если нет, то будет весело.
А вообще?
А вообще О, зашевелились вроде!
Движение на десять часов! подтвердил наблюдатель сверху.
Артиллерия, готовность? прогундел комгруппы.
Я удивленно обернулся в углу полуразрушенной комнаты двое военных быстро изготавливали к стрельбе «Галл». Один щурился глазом в прицельное устройство, второй держал в руках похожий на оперенную булаву минометный выстрел. Вот, значит, какой у нас «сюрприз». Ого.
Есть готовность! отрапортовал тот, что с прицелом.
Никогда не мог понять, как они вообще куда-то попадают из таких штук оно же вверх стреляет!
Ждем команды, пусть втянутся в атаку!
Одиннадцать минут. Самой атаки я не видел Борух шарахнул меня кулаком по шлему, чтобы не высовывался. Было не больно, но обидно. Треск скорострелок смешался с грохотом не такого продвинутого, но ничуть не менее смертоносного огнестрела, на меня посыпалась пыль и горячие гильзы, пришлось отползать.
Ждите, ждите, ждите Пора!
Миномет захлопал удивительно тихо, как в ладоши оператор кидал в ствол гранату, пригибался пух! И тут же следующая. После шестой стрельба наступающих внезапно прекратилась. Секунда тишины, горестный, исполненный безнадежной тоски вскрик и, блоп-блоп-блоп-блоп, длинная серия подрывов.
Есть накрытие! доложил наблюдатель. Вижу дым над командным пунктом!
Я посмотрел на таймер оставалось еще пять минут до гашения. Быстро мы
Вот и всё, констатировал присевший рядом Борух. Накрыли командиров, и пошли самоподрывы Если кто и выжил, теперь им не до нас.
Инженеры головы сломали, пытаясь заглушить сигналы самоподрыва или, наоборот, подобрать инициирующую команду, а военные раз и обошлись без этих хитростей. Против лома нет приема.
Так ты считаешь, отобьемся? Вообще?
Они уже не те, что раньше, сказал задумчиво майор. И кадры похуже пошли, и оружие Раньше скорострелки были у всех, а сегодня только у каждого десятого. Остальные со старыми «калашами», как лохи. В первой высадке каждый был в полном композитном бронекомплекте, а сейчас одна кираса. Понимаешь, что это значит?
Их ресурсы тоже не бесконечны.
В общем, не ссы, писатель, прорвемся.
Я не писатель, запротестовал я. Я официальный историограф Коммуны!
Тем более, серьезно сказал Борух. Историю, сам знаешь пишут победители!