- Очевидно, Кейдзи, вы здесь ошибочку допустили, - прервал веселую болтовню немецкий полковник. - Война войной, а золото всегда было в хорошей цене. Зря, зря такое важное дело приостановили. - И опять оба офицера рассмеялись.
- Нет-нет, надо подождать, - убежденно парировал японский разведчик. - Придет время, и появившийся здесь рудник будет обогащать нашу страну. Я не геолог и очень удивляюсь: глянешь в чистейший ручей, а там на дне в глубоких лунках рыба стоит, а ниже сверкают массы блестящих частиц. Что это? Видимо, здесь много платины, серебра, золота да и других редких металлов. И что удивительно: у русских в этом районе ни одного прииска, дорог нет - все болота, болота. Только камыши в два человеческих роста да колючий кустарник.
- Вот было бы неплохо, - со смехом подхватил интересную тему немец, - написать уже сейчас в правительство бумагу с просьбой продать этот кусочек неустроенной земли в наше личное пользование после завершения всех военных операций. Ведь вы первым сюда вошли на свой страх и риск.
Они бы еще долго говорили на приятную обоим тему, но в это время в соседней комнате зазвонил телефон. Офицеры перешли туда, и, взяв трубку, Кейдзи сразу помрачнел. Он вытер пот со лба и, бросив отрывисто: «Ищите!», положил трубку. Затем, обойдя вокруг стола, сел напротив немецкого коллеги.
- У меня, господин полковник, для вас еще одна хорошая новость. Наши специалисты сейчас начинают разработку, как нам кажется, довольно перспективного проекта, - Кейдзи говорил все таким же ровным голосом, но чувствовалось, что телефонный звонок взволновал его. И неслучайно: дежурный доложил, что сегодня ночью с поста исчез солдат при полном вооружении. Не подавая вида и продолжая угощать гостя увеселительными напитками, Кейдзи с беспокойством думал о полученном сообщении. Трудности и неприятности не обходили объект «Санаторий».
«Не лучше ли было развернуть этот первый объект на высоте 720, рядом с деревней Дун-И? И обзор лучше, и нет болот, свежий воздух, и антенн высоких не надо, но большая деревня внизу стоит. А это место совершенно безлюдное, что для секретности - первейшее требование», - рассуждал иногда Кейдзи, хотя понимал, что об этом уже поздно говорить. Отогнав назойливые мысли, японский разведчик, - конечно, с предварительного согласия своих начальников, - поведал германскому коллеге о том, что они намерены создать опорные пункты для диверсионной и шпионской деятельности непосредственно на советской территории, используя огромные таежные пространства. Один такой отряд численностью до роты уже действует. Его составляют бывшие солдаты и офицеры колчаковской армии, оказавшиеся после войны в Маньчжурии. Возглавляет отряд преданный царский полковник, оказавший нам в Харбине кое-какие ценные услуги
- У нас в Берлине не очень-то полагаются на эту публику, - заметил Гюнтер, - в любом случае она себя уже скомпрометировала и показала полное безволие. Они потеряли социальную базу, нет и опоры среди населения. Для агентурной работы это малопригодный материал. Вот в случае войны с Советами они могут выполнять чисто полицейские функции и как исполнители будут верны тому, кто их кормит. Тот же атаман Семенов с его, как он рекламирует, двадцатью-тридцатью тысячами сабель. На самом деле у него всего два отряда в семьсот человек. Враг Советов, но сам не выступает, хочет чужими руками жар загребать. Носится с фантастической идеей - создать Забайкальское государство и стать в нем правителем
- Вы, конечно, знаете, что сейчас в поисках денег для осуществления своей авантюры он стучится во все двери, и не только в Токио. Это может подтолкнуть его к серьезным провокациям против вас, не говоря о других последствиях.
Кейдзи слушал, не перебивая собеседника. Но под его густыми, словно приклеенными, усами играла улыбка.
- В нашем деле и такое бывает, - спокойно говорил немецкий атташе. - Вся жизнь - измена и поиски богатого дядюшки.
Отто Гюнтер сделал вид, что не заметил, как тонко коллега отомстил ему за критику их многолетней возни со спесивым атаманом. А японец, как бы заглаживая свою невольную неловкость, сказал:
- Но вы правильно заметили, что без опоры на местное насе ле ние в России успеха не добиться. Мы, в разведштабе нашли такую основу. Это и есть мой второй сюрприз!
Немец вопросительно поднял брови.
- Да-да, надежную социальную базу, хорошо настроенную среду. Вот посмотрите, - и Кейдзи, открыв папку, рассыпал перед немецким разведчиком груду фотокарточек.
С каждого снимка на Отто смотрели крепкие бородачи, в грубых сапогах и просторных сатиновых рубахах. В этих людях чувствовалась сила, упорство и выносливость. Немец крутил в руках фотографии и приговаривал:
- Как на подбор, силачи-то какие, любого быка завалят, да и пушку из болота вытащат! А бороды-то, бороды какие роскошные! Вот таких мужиков обучить, дать хорошее оружие да сформировать бы из них с десяток дивизий прорыва да пяток резерва - любая армия дрогнет. А кто эту роль исполнит, не так важно. Главное, чтобы кроме физической силы у них злость кипела на Советы. Так кто эти бородачи? Много их? Откуда взялись?
- В России их называют староверами, старообрядцами, кержаками или раскольниками, - оживился Кейдзи. - Почти триста лет назад они отошли от официальной православной религии, и с тех пор и государство, и церковь их преследуют. Из-за жестокого гонения многие из их общин докатились до Дальнего Востока и осели тут. Занимаются в основном хлебопашеством и охотой, живут по берегам Уссури и Амура и другим местам. Новую власть многие встретили с недоверием. Бросили все и ушли в глубь тайги, где основали немало хуторов. Они обозлены на власть, не признают официальных законов и живут по правилам своих предков. В тридцать втором активно выступили против колхозов и самого строя, за что многие были репрессированы, - Кейдзи уже прочно взял на себя роль просветителя. - Власти понимали, что убеждать их бесполезно, они все противники новой власти. А тут ряд стран изъявил желание принять этих людей, дать им свободу и постоянное место жительства, предоставив им работу в хлебопашестве, поскольку народ общинный, исполнительный, трудолюбивый. Особенно приглашали Канада, Австралия, Америка на освоение новых земель. Вот Советы и решили воспользоваться этой возможностью и навсегда избавиться от бунтарей. Советское правительство по желанию староверов дало разрешение на их выезд в китайские порты для дальнейшей переправки морским путем по заявкам стран-попечителей. В Китай выехало несколько тысяч. А тут мы вошли в Маньчжурию. В результате - порты забиты, железная дорога не справляется с переброской такой массы людей. Вот они и остались надолго в Китае и сейчас влачат жалкое существование: и назад в Россию не пускают, и заказчики поостыли. На том затея и закончилась. Они тайно поддерживают связь с родственниками в Советском Союзе. Случается, кому-то удается пересечь границу и оказаться на бывшей родине.
Полковник прикинул в голове, какую еще дать коллеге информацию.
- Любопытный факт. Когда наша разведка начала разработку проекта по староверам, обнаружилось, что по документам их семьи были непомерно большими, по десять-пятнадцать детей, а на самом деле оказалось, что три-четыре человека старшего возраста фиктивно приписаны, явно - русские агенты. Мы их арестовали, а остальных членов семей не тронули, но на оперативный учет взяли. Люди очень недовольны политикой правительства Советского Союза. Мы учитываем такое настроение и думаем над тем, как бы эту силу объединить и направить в нужном для нас направлении. И дать возможность с оружием перебраться в свои хутора, защищая себя и поддерживая нас. Ведь это такая силища!
«Наверное, в этом есть резон, - подумал Гюнтер. - Надо обязательно о японском опыте со староверами упомянуть в своем отчете о командировке. Если бы удалось использовать такую массу русских в Китае, добавить людей из таежных русских хуторов да на этой базе создать несколько крупных воинских формирований - вот это, я уверен, был бы действительно успех».
Обратно ехали молча. Гюнтер пытался систематизировать в уме свои впечатления от разговоров с японскими разведчиками и генералами, от увиденного в Маньчжурии. Итог его радовал: теснейшее сотрудничество двух разведок, несомненно, состоится и будет предшествовать военному и другим договорам между Германией и Японией. В серьезности намерений Токио в отношении Советского Союза он убедился лично.