Теперь, Серкидон, решайте для себя сами, что для Вас женщины: «леса» для постройки здания личности или вкусная морковка?
Не спешите отвечать «морковка», подумайте
Теперь позвольте предложить Вашему вниманию слова китайского мудрецаКонфуция:
«Не печальтесь о том, что Вас не знают люди, печальтесь о том, что Вы не знаете людей».
Но это сказано всем и каждому, а чтобы слова были именно для Вас, мы их переиначим так: «Не печальтесь о том, что Вас не знают женщины, печальтесь о том, что Вы не знаете женщин».
Временно оставляю Вас в этой печали, крепко жму руку, и до следующего письма.
-5-
Приветствую Вас, Серкидон!
Сегодня, как есть с утреца, вышел я за молочком для домашнего животного, с которым пора Вас познакомить. Это кот по кличке Лев. Он назван мною в честь уважаемого мною писателя Вы наверняка подумали про Льва Толстого. А вот и нет! Лев Николаевич очень большой писатель, в честь такого впору называть разве что слона. Мой некрупный домашний деспот назван в честь друга- приятеля Льва Новожёноваписателя сатирика, творчеству которого я весьма симпатизирую.
По пути глянул я в почтовый ящик, письма от Вас нет, мне снова придётся угадывать Вас «верхним чутьём», придумывать за Вас реплики, писать Вам о том о сём. Макс Фриш заметил, что отправлять письма, не получая ответных, всё равно, что играть в пинг-понг мячиками, которые не возвращаются. Вот в какую интересную игру я играю.
Что было далее: купил я молоко и назло виртуальному веку приобрёл для чтения бумажную газету. На обратном пути неожиданно для себя оказался я во власти необычного романтического состояния. Оно нахлынуло волной, я увидел лестницу, которую знаю десятки лет, совсем по-другому, я осознал необычность этой, казалось бы, обыденной конструкции. Понял её мистическую сущность. Больше Вам скажу, онаволшебная!.. Пришёл домой и написал нечто типа притчи«Лестница». Получите:
Какие огромные ступени! Они возвышаются одна за одной, одна за одной, и конечно, на такие не ступить никогда, остаётся только стоять, оторопев перед этой неприступностью, сильные руки подхватывают, и огромные ступени уплывают вниз, чередуясь ровными площадками, движение обрывается трелью звонка, длинное время продолжает идти медленно, и ничего не меняется, похоже, и не изменится никогда, но вот однажды, и как-то вдруг, первая ступень уменьшается, собираешь все силы, отталкиваешься и ступаешь на эту первую, самую трудную ступень, вторая уже поменьше, да и не только вторая, с этого момента все ступени начинают уменьшаться, сначала медленно, а потом всё быстрее, быстрее, и, наконец, приходит день, когда лестница перестаёт быть препятствием, рази нет никакой лестницы (!), рази перед тобой знакомая дверь, а сердце бьётся громко только потому, что ему хочется биться громко (!), кажется так будет всегда, и лестницу перестаёшь замечать, словно и нет никакой лестницы она напоминает о себе неожиданно, новым изменением, лестница становится длиннее, сначала думаешьпоказалось, нет, нет, в самом деле, она удлиняется, и непонятно за счёт чего: то ли ступенек становится больше, то ли марши сделались дольше, да и станешь ли разбираться, просто идёшь, идёшь, а она всё не кончается, остановишься на площадке, глянешь вверхэ-э-э! ещё далеко, крепче берёшься за перила и снова в путь, когда к этому длинному пути привыкаешь, когда с ним скрепя сердце миришься, лестницавот неугомонная! преподносит новый сюрприз: ступени потихоньку укрупняются, увеличиваются, они становятся выше, круче, это с каждым днём всё заметнее, и, верно, скоро придётся снова долго собирать силы и настраиваться на трудную дорогу, прежде чем переступить первую ступень.
Уверен, Серкидон, и в Вашей жизни будет такая лестница-чудесница. И Вам будет гораздо веселее подниматься по ней, если в конце пути ласковый и знакомый голос за дверью спросит: «Это ты, Серкидон?»
Так, а почему же пришли ко мне такие несвоевременные мысли? Утром мысли должны быть мобилизующими, устремляющими и победительными А Всё понятно. Вчера я читал Житинского. С Александром Николаевичем мы были знакомы, больше скажу, онмой первый редактор, а это как первая любовьвещь незабываемая. Вдобавок к тому, залп из журнала «Аврора» многое переменил в моей жизни когда-то.
Что же я читал у Житинского? А Вы, Серкидон, могли бы догадаться. Мною за вечер была перечитана «Лестница». Перескажу Вам, ленивцу, кое-какие узловые моменты повести.
Главный герой вёл жизнь бестолковую, бесцельную, малоосмысленную и попал в неприятный оборот. Утром он вышел из чужой, случайной для него квартиры, стал спускаться по лестнице а спуститься не смог. Лестница не кончалась, перед молодым человеком, меняя друг друга, возникали: нарисованный на стене корабль с тремя мачтами без парусов; одинаковые ступеньки; кошка, рядом с которой полиэтиленовая крышечка с молоком; опять ступеньки; опять рисунок корабля с тремя мачтами на стене; опять та же кошка, рядом с полиэтиленовой крышечкой. Уже без молока
Владимиру Пирошникову (так звали героя повести) пришлось вернуться в наспех оставленную квартиру, познакомиться с её жильцами, осознать никчёмность жизни своей, понять, что нельзя «рассматривать окружающие дома, деревья, людей как декорацию для своей жизни»
Вы не боитесь, Серкидон, попасть в подобный переплёт? Положим, скоро вокруг Вас образуется широкий круг девчушек-хохотушек, с которыми Вы будете весело проводить время, шутить, веселиться и напевать: «Ах, любовь, ты любовьзолотая лестница,// Золотая лестница без перил», но Но уже сейчас Вы должны запомнить: отношения с каждой из девушек накладывают на Вас ответственность. Кто Вы для неё? Ступенька вниз или ступенька вверх?..
Пройдёт время. Ваши милые девчушки-хохотушки отразят Вас в разноцветных глазах, откокетничают, отпляшут, отгомонят и разбегутся. Останется одна. «Amata nobis guantun amabitus nulla» «Возлюбленная нами, как никакая другая возлюблена не будет». Это и будет Ваша Лестница, по которой Вы пойдёте, и не вниз, как незадачливый В. Пирошников из повести Житинского, а только вверх И если выбор Ваш будет удачным, по этой Лестнице-прелестнице Вы будете подниматься всю жизнь.
«А можнона лифте?» слышу я Ваш робкий голос.
Можно и на лифте, но учтите, что лифт в нашей земной юдоли подаётся всего один раз и увозит навсегда
Что полезного Вы, Серкидон, узнали из этого письма? Узнали имена двух моих любимых писателей, познакомились с моим котом. Приплюсуем к этому слова философа Сенеки, адресованные Луцилию: «То, что тебе казалось вершиной, лишь ступенька».
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-6-
Приветствую Вас, Серкидон!
Сегодня я проспал: вчера мотался по делам за город, вернулся поздно, ну и Просыпаюсьсолнце поднялось уж на три дуба, а у нас ещё и конь не валялся
Благословясь, приступим.
Тема письма придумалась вчера в электричке. Если не очень далеко, люблю ездить в старых вагончиках. Стук колёс умиротворяет и стимулирует умственную деятельность, подгоняет мысли, приятно резонирует с биением сердца.
Вспомнишь разлуку с улыбкою странной,
Многое вспомнишь родное далёкое,
Слушая рокот колёс непрестанный,
Глядя задумчиво в небо широкое.
Прекрасный романс на стихи Тургенева. Как всякий русский Иван Сергеевич любил ездить быстро. А вот один средневековый арабский мудрец-бедуин говорил, что человеку не нужно передвигаться быстрее своего верблюда. Иначе душа человека за ним не успевает. Живущий в двадцать втором веке, герой «Лачуги должника» поэта Шефнера также осудил быстрые передвижения людей прошлого:
«Они мчались в громыхающих поездах, в смердящих бензоповозках («автомобилях»), в сверхзвуковых авиалайнерах, они всё время спешили куда-то. Им казалось, что этим они удлиняют и обогащают своё бытие, на самом же деле они крали у себя радость дороги, они проглатывали пространство, как безвкусную пилюлю».
Радость дороги я вчера чувствовал, душа была на месте. И пусть верблюд придёт на Финляндский вокзал первым, мы с нашей ещё советской электричкой согласны на серебряные медали.
Но мы (я + неторопливая электричка) правильное исключение, а большинство людей живёт наподобие пассажира скорого поезда. Что-то показалось и проскочило: домик с трубой, козана косогоре, мужик на телеге настёгивает лошадёнку, мост через речушку, ребятишки резвятся в воде Сколько было ребятишек, какой масти лошадка, был ли дымок из трубы уже не вспомнить, коза-дереза и вовсе забылась, одна картинка сменяется другой, не давая возможности сосредоточиться на деталях и смыслах. Человек не успевает ни заметить, ни отследить, ни прочувствовать. И жизнь пролетает мимонеосмысленная и неосознанная, одно дело идёт на смену другому, потом мимо проносится третье, такое же пустопорожнее, как и первые два. Вот так, внавалку, проживается какая-то неглавная черновая жизнь, и всё надеется суетный пассажир, что вот-вот придёт волшебник с белой бородкой, немного похожий на гнома, взмахнет волшебной палочкой, и всё переменится чудесным образом: заиграет красками, заискрится, наполнится и смыслом, и содержанием, но никто не приходит, и только тикают часытик-так, тик-так, так-така это самый зловещий звук. Он напоминает нам о неумолимости хода времени, о том, что среди прочих станций есть и конечная