О любви - Нестерова Наталья Владимировна

Наталья НестероваО любви(Сборник)

Позвони в мою дверь

Часть перваяСОСЕД

Глава 1

Звонок Зина не слышала. Он ей снился. Какой-то идиот давил на кнопку в два часа ночи.

 Тише,  увещевала его Зина во сне.  Если разбудите Ваню, он захнычет, а Саня тут же отзовется ревом. А я спать хочу! Боже, как я хочу спать!

Звонок не умолкал. Зина встала и босиком потопала в прихожую. Она припала к дверному глазку, но ничего не увидела. Потом сообразила, что забыла открыть глаз. С трудом разлепила веки: на площадке, округленный маленькими линзами глазка, стоял толстый мужик. Зина узнала нового соседа. Она открыла дверь и уловила от покачнувшегося визитера винно-одеколонный дух. Он оторвал руку от звонка, потерял равновесие и едва не тюкнулся в Зину.

 Тише,  пробормотала она.

 Добрый вечер, то есть ночь. Извините за беспокойство,  громко и весело пророкотал сосед.

 Тише,  поздоровалась Зина.

 Можно у вас одолжить телевизор?

 Тише!  Других слов Зина не помнила.

Она развернулась и пошла в комнату. Ее не удивила просьба, сейчас ее ничто не могло удивить.

За возможность поспать она отдала бы не только телевизор, но и пылесос, сервант, годы жизни и душу.

Сосед запутался в пеленках, которые сушились по всей квартире на веревках.

 О, черт, где вы тут?

 Здесь, тише.  Зина ткнула пальцем в угол на телевизор.  Вот.

 Спасибо, я завтра обязательно верну.

 Тише.

 У вас дырочка на рубашке,  пьяно пролепетал сосед.

Он игриво пощекотал Зинину спину, забравшись пальцем в прореху.

 Тише

«Действительно, забыла зашить,  подумала ЗинаВдруг он уронит телевизор? Только этого не хватало». Она отстранилась и еще раз показала в угол:

 Вот телевизор, только тише, пожалуйста.

 Для первого знакомства наше общение исключительно плодотворно.  Сосед даже не пытался понизить голос.

 Тихо.  Зина умоляюще приложила палец к губам.

Сосед обхватил телевизор и потянул на себя, не отсоединив провода. Два кабеля, электрический и антенный, натянулись, оборвались и поволоклись по полу. Зина пошла в прихожую. У входной двери стояла прогулочная коляска близнецов, загораживая проход. Чтобы помочь выбраться из квартиры человеку с большой ношей, нужно было совершить маневр: отодвинуть коляску, стать в угол, задвинуть коляску, открыть дверь. Проделывая эти манипуляции, Зина свободной рукой сняла с лица чертыхающегося соседа мокрую распашонку, которую он по дороге подцепил с веревки.

 Тише, тише,  шептала Зина.

 Ваш словарный запас меня потряс,  сказал сосед на прощание.

Захлопнув дверь, Зина вернулась в спальню. Впереди еще по меньшей мере четыре часа снароскошь! На секунду она задержалась у детской кроватки. Ваня и Саня лежали на спине, ручки согнуты в локтях и подняты вверх, словно по команде «сдаемся». Сердце у Зины сладко сжалось и кувыркнулосьоно научилось этим кульбитам весной девяносто первого года, когда родились мальчики.

* * *

На следующее утро, увидев сиротливое пятно пыли на тумбочке для телевизора, Зина обозвала себя дурой. А если бы он с ножом пришел? Изнасиловал ее? Нет, таких, как она, не насилуют. Зина почему-то была уверена, что над человеком, усталым до отупения, нельзя надругаться.

 Утащить среди ночи телевизор,  сказала она вслух.  Бедный какой, своего нет.

Назвать толстяка бедным можно было только с издевкой. По информации соседей, он купил однокомнатную квартиру за шестьдесят тысяч долларов, ремонт ему делали югославские рабочие, мебель вся новенькая, разъезжает на иностранном автомобиле.

Словом, вряд ли считает каждую копейку. В отличие от Зины. Она в последнее время питается только картошкой и макаронами. Малышам пока достаточно двух яблок в день. Но скоро понадобится больше фруктов и надо будет отлучать их от груди.

Мужу не выдают зарплату четыре месяца.

Чужое вальяжное благополучие рядом с собственной нуждой Зину не раздражало, у нее не было времени задумываться о подобной несправедливости. Она вспоминала о соседе, только когда за стеной гремела музыка или слышался громкий женский смех, да злилась из-за долгого ремонта: запах лаков и красок витал на ее балконе и туда нельзя было вынести малышей.

Никогда прежде Зина не смотрела так часто на часы. Теперь циферблат припечатался к ее сознанию как переводная картинка к пасхальному яйцу.

Раньше часы показывали время: семь утра, час дня.

Теперь сигналили: кормление, стирка, прогулка, снова кормление, утюжка, приготовление еды, кормление, уборка, купание, кормление. Две строгие стрелочки руководили ее жизнью, и Зине казалось, что с утра они бегут веселее и быстрее, к ночипередвигаются медленно и тяжело, как ее усталое тело. Она трудилась не на износ, износ давно кончился. Но ради своих малышей она бы делала тупую, примитивную, в песок утекающую работу и на четвереньках.

Зина услышала призывное чмоканье, подошла к кроватке. Саня и Ваня скатились на середину и лупили друг друга ладошками.

 Это кто тут дерется?  притворно строго спросила Зина.

Она подняла Ваню и отложила в сторону.

 Кто зачинщик? Опять ты, Санечка?  Зина распеленала его.  Ах, он еще и мокрый! И ты тоже?  Зина сняла пеленки с Вани.  Очень хорошо, общественный туалет устроили и деретесь. Ну, я вам сейчас покажу!

Она щекотала и массировала их пухленькие тельца, целовала их и смеялась вместе с ними.

Ни вечером, ни на следующий день, ни через неделю сосед телевизор не вернул Зина с отвращением думала о том, что придется самой идти к этому нахалу и алкоголику, но все откладывала Однажды они столкнулись на лестничной клетке Сосед болтал какую-то чепуху и ни словом не обмолвился о ее телевизоре. Подобная беспардонностьхоть бы извинился, что вещь задерживает,  настолько изумила Зину, что она не нашлась что сказать.

* * *

Петров проспал и опаздывал на важные переговоры. Лифт не работал. Спускаясь по лестнице, он рассчитывал: если на Садовом кольце не будет пробки, может успеть или опоздает на пять минут. Пять минут они подождут.

На первом этаже у лифта стояла девушка с широкой коляской для близнецов.

Петров сначала не узнал Зину. У нее было незапоминающееся лицоникаких дефектов, но и никакого шарма. Взгляду не за что зацепиться. Сейчас она хмуро трясла коляску, в которой плакали младенцы.

Соседка, вспомнил Петров. Кажется, у нее не в порядке с головой. Два дня назад столкнулся с ней у мусоропровода, и она уставилась на него так, словно он обещал на ней жениться и не сдержал слово. Петров весело заметил, что, мол, не верит в приметы насчет пустых ведер. Но соседка не отреагировала и продолжала пялиться. Тогда он растянул губы в самой обворожительной из своих улыбок. Дамочка скривилась так, словно он выругался. Чокнутая, решил Петров, надо держаться от нее подальше.

Зина уже полчаса маячила у лифта. Они вернулись с прогулки и оказались отрезанными от квартирыдобраться на пятый этаж можно было только на лифте. На сетчатом днище коляски лежали продукты, купленные на рынке у метро: капуста, картофель, молоко, яблокидобрых десять килограммов. Кормление задерживалось, и привыкшие к четкому режиму малыши протестовали дружным плачем. Она ругала себя за то, что решила погулять по бульвару. С улицы уходить не хотелосьстояли последние теплые дни бабьего лета.

 Вы не поможете мне подняться в квартиру?  попросила Зина.

Она говорила в спину Петрову. Поздоровавшись, он протиснулся мимо коляски и быстро прошмыгнул к двери подъезда. Не успел. Услышав просьбу, он сморщился, но, когда разворачивался, изобразил на лице скорбь и раскаяние.

 Честное слово, страшно спешу, извините.  Петров развел руки в стороны и жалостливо улыбнулся.

Многодетная мать различать улыбки решительно не умела. На глазах заблестели слезы, и она отвернулась.

«Плохой дядя оставляет в беде несчастных младенцев и их плачущую мать-шизофреничку,  мысленно чертыхнулся Петров.  Пропади ты пропадом».

Он подошел к коляске:

 Как мы будем транспортироваться?

 Я возьму Ваню и Саню,  обрадовалась Зина,  а вы коляску, только она тяжелая. Если бросить здесь, обязательно стащат, несмотря на замок в парадном.