-перед нами сознание, направляемое взаимокон-фликтующими стимулами огромной мощности. который первостепенен? вот в чем ключ к его поражению.
Составной разум торопливо сканировал сознание Мэллори, выискивая символы, из которых можно было бы составить требуемую гештальтформу [5] ; утекали драгоценные микросекунды.
- Готово,- объявили Интегрирующие.-Но надо указать, что нет сознания, способного долго оставаться неповрежденным в условиях прямого столкновения антагонистических императивов. Следует ли воздействовать данным раздражителем вплоть до точки невозврата?
- отвечаю утвердительно .- Интонация Эгона была интонацией предельно решительной.-испытание на разрушение.
ДЕВЯТНАДЦАТЬ
- Иллюзии это,- сказал себе Мэллори.-Меня донимают иллюзиями.
…Он почувствовал приближение новой мощной волны, надвигающейся на него подобно тихоокеанскому валу. Угрюмо вцепился в свой неприметный ориентир - но обрушившийся удар ввинтил его во тьму.
Очень далеко Инквизитор в маске смотрел ему в лицо.
"Боль на вас не подействовала,- сказал приглушенный голос.- Угроза смерти не тронула. И все же есть один способ…"
Занавес раздвинулся - там стояла Моника, высокая, стройная, трепетно-живая, прекрасная, как лань. И рядом с нею - дитя.
"Нет",- сказал он и рванулся к ним, но узы удержали его. Он беспомощно наблюдал, как грубые руки завладели женщиной, небрежно и бесстыдно прошлись по ее телу. Другие руки стиснули дитя. Он увидел страх на маленьком личике, страх в глазах…
Страх, который ему уже приходилось видеть.
Да, конечно, он уже видел ее. Дитя было его дочерью, драгоценной частью его и этой стройной женщины…
Моники,поправил он себя.
…Видел эти глаза сквозь круговерть брызг, нависшую над водопадом…
Нет. То был сон. Сон, в котором он погибал. И был еще второй сон, с напавшим на него раненым львом…
"Вы останетесь невредимы! - Голос Инквизитора, казалось, доносится откуда-то издалека.- Но навечно унесете с собой воспоминание о том, как их расчленяли заживо…"
Его внимание судорожно вернулось к женщине и ребенку. Он увидел, как обнажают гибкое, загорелое тело Моники. Она стояла гордо, отнюдь не сжималась от страха. Но что теперь ее храбрость? Наручники на ее запястьях приклепаны к крюку, вмурованному в сочащуюся влагой каменную стену. К побелевшей плоти приближалось докрасна раскаленное железо. Он видел, как потемнела и пошла волдырями кожа. Железо вошло до отказа. Сведенная судорогой женщина закричала…
Закричала какая-то женщина.
- Боже мой, заживо сгорел и все еще идет! - каркнул чей-то тонкий голос.
Он опустил глаза. Ни раны, ни шрама. И кожа цела. Откуда же пришло мимолетное и неясное воспоминание о потрескивающих языках пламени, опалявших белого каления болью, когда он втягивал их в легкие…
- Сон, и все,- произнес он вслух.- Я сплю. Мне нужно проснуться!
Он закрыл глаза, затряс головой…
ДВАДЦАТЬ
- Он затряс головой,- задохнулся оператор.- Ваше превосходительство, происходит невозможное - клянусь, этот человек высвобождается из-под контроля машины!
Косло грубо оттолкнул его в сторону. Схватил рычаг управления, отжал его вперед. Мэллори оцепенел в кресле. Хрипло, неровно задышал.
- Ваше превосходительство, этот человек умрет!
- И пусть умрет! Неповиновение мне не сходит с рук никому!
ДВАДЦАТЬ ОДИН
- Острее фокус!- такую команду передали Воспринимающие шестидесяти девяти сотням и тридцати четырем энергопроизводящим сегментам разума Ри.