Соавторы Бога - Гурвич Владимир Моисеевич

Владимир ГурвичСОАВТОРЫ БОГА

День первый

* * *

Радлов сидел на веранде и пил кофе. День обещал быть великолепным, если не считать слишком сильной жары. С утра на изумительно голубом небе ни единой тучки, легкий, летящий с моря поток воздуха, нежно обдувает тело. Вокруг замечательная пышная растительность, насыщающая окружающее пространство своим густым, приторным ароматом.

Радлов встал, прошелся по тропинке, полюбовался высоким и стройным, как модель, кипарисом. Рожденный в небольшом северном городке, где большую часть года земля покрыта снегом, он всю жизнь мечтал жить на морском берегу, в окружении яркой южной природы, где кружение белых хлопьев воспринимаются как экзотика или аномалия. И вот сейчас ему выпала такая возможность, хотя и не очень надолго. Честно говоря, он бы с удовольствием провел тут этот месяц в полном одиночестве, в этом замечательном, похожим на маленький дворец доме. А он никогда не жил во дворцах, хотя давно хотелось ощутить себе жителем такого вот жилища. Даже пробовал копить на это деньги. Но всякий раз они разлетались из его кармана, словно птицы.

Хотя с другой стороны так ли это важно, где жить и даже с кем жить. Он всегда жил по большому счету только с самим собой. Женщины, мужчины проносились по его жизни, как люди на карусели. Кто-то выпрыгивал из нее и задерживался рядом на какое-то время, но большинство так катались по бесконечному кругу.

Радлов снова сел за столик и налил себе кофе. Надо отдать должное этой супружеской чете, стараются они на славу. Вокруг идеальная чистота, все убрано, как в казарме. Вдобавок это женщина отлично готовит, один кофе чего стоит. За те два дня, что он тут находится, сумел убедиться, что с обслуживающим персоналом ему повезло.

Может, вообще все пройдет отлично, он проведет этот чертов семинар, положит в карман неплохую сумму, которая поможет ему выкрутиться до того момента, когда он напишет и издаст свой новый роман. А на это уйдет не меньше года, в последнее время пишется что-то медленно. Раньше перо скользила по бумаге значительно быстрей, иногда он даже за ним не поспевал. Но после успеха его последних произведений он не может позволить себе выдавать какую-нибудь туфту. Вот приходится подолгу корпеть над очередным творением, ставя непременную цель создать новый шедевр. А когда хочешь обязательно выдать на гора что-то великое, то задача усложняется в разы. Все по-настоящему великое рождается спонтанно, так как это произошло у него в первый и даже во второй раз. А вот в третий не очень получилось. Хотя критики и читающая публика приняли роман вполне благосклонно, кое-кто даже восторженно, сам же он сознавал, что по большому счету это если не неудача, то и подлинный достижением назвать нельзя. Кое-что действительно удалось, но совсем не в том объеме и не на том уровне, как замышлялось. Боязнь поражения висела над ним как дамоклов меч. И не позволял чувствовать себя раскованным, свободным. А ведь это главный залог получения максимального результата.

Но к его счастью почти никто этого так и не понял. Правда, были пару статеек, где проскальзывала эта мысль. Но серьезного резонанса они не вызвали. Если не считать у него самого. Он тогда подумал: в мире так мало подлинно проницательных людей их можно почти в прямом смысле сосчитать по пальцам. И такие, как он, этим и спасаются. Иначе все было бы для них гораздо трудней. Подлинные критерии понятны и известны единицам, остальная масса довольствуется возникающими смутными впечатлениями. И если действовать на них, то не так уж и трудно обнаружить ключ к вечному успеху. Тот, кто заставляет людей пролить несколько дополнительных слезинок, удостаивается несравненно большей похвалы, чем тот, кто пробуждает мысль. Сентиментальность всегда ценилась больше разума. И ничего не меняется, людям нравиться больше переживать, чем думать.

Радлов поморщился, этот настигший его поток мыслей был ему в данный момент неинтересен, он хлынул на него словно не своевременный дождь. Все он давно уже многократно передумал, а сейчас надо сосредоточиться совсем на другом.

Радлов увидел, как к нему направляется супружеская чета Ермаковых. Когда они позавчера познакомились, то он, по их словам, произвел на них неизгладимое впечатление. Оказываются, они оба поклонники его таланта. Правда, как он тактично выяснил, оба довольно смутно представляли, что же он такого написал. Но это никак не остановило поток их горячих заверений, что они читают его произведения от корки до корки. Через пару часиков, словно в доказательство, откуда-то притащили его потрепанный том и попросили дать им автограф. Что он и сделал, подумав при этом, что когда-нибудь они или их потомки выручат за это издание с его закорючкой баснословные деньги. Если, конечно, не выкинут его сразу после того, как он отсюда уедет. Что весьма вероятно.

Супружеская чета приблизилась к нему, но остановилась на почтительной дистанции.

 Александр Львович, как вам завтрак?  поинтересовалась Ермакова.

 Завтрак замечательный, Мария Григорьевна. Вы чудесно готовите. Наши гости будут довольны столом.

 Пора ехать за ними,  подал голос ее муж.  Самолет приземлится через два часа.

 Разумеется, поезжайте, Валентин Васильевич. Список прибывающих у вас?

 У меня.

 Можно еще раз взглянуть?

Ермаков поспешно достал из кармана смятый листок и протянул Радлову. Он пробежался по именам.

 Кажется, одного имени до вчерашнего дня не было?  удивленно посмотрел он на Ермакова.

 Вы правы, многоуважаемый Александр Львович, факс с этим именем пришел утром. Вы еще спали, и мы с женой решили вас по этой причине не будить.

 Это вы правильно решили,  одобрил Радлов.  «Шкурба Лада Вадимовна»,  прочитал он.  Никогда не слышал этого имени. Откуда она взялась. Надо посмотреть в Интернете, может быть, там что-то о ней есть. А впрочем, не важно, скоро все узнаем.  Он вернул список Ермакову.  Езжайте, Валентин Васильевич. А вы, Мария Григорьевна, приготовьте праздничный обед.

 Уже готовлю. Мы знаем, как надо людей встречать.  В голосе женщины прозвучала гордость.

У маленьких людей маленькие амбиции, у больших людей большие. Но если рассудить, разницы никакой, подумал Радлов, наблюдая, как идет к машине Ермаков.

Он сел в автомобиль и быстро поехал по направлению к шоссе. Ну вот, скоро все и начнется, мысленно произнес Радлов.

 Александр Львович,  услышал он вдруг голос Ермаковой,  а это правда, что приедет Полина Бельская?

Радлов посмотрел на женщину.

 Правда, вы же видели, что она в списке. А вам нравится она?

 Я просто обожаю ее романы. Прочитал их все.

 Все? удивился Радлов.  Но ведь у нее их штук тридцать.

 Я прочитала все тридцать. Не могу оторваться. Я так счастлива, что ее увижу. К тому же она такая красивая женщина.

 Вы ее раньше видели?

 Нет, но на каждой книге есть ее портрет. Я прямо не могу глаз отвести, до чего красива.

На лице женщины проступил такое восторг, что Радлов даже немного усомнился, не обманывают ли его глаза. Он еще раз посмотрел на нееи убедился, что глаза показывают то, что видят на самом деле. До чего же забавны человеческие существа, подумал он. Эта Бельская, наверное, обрадуется, когда найдет тут свою горячую почитательницу Интересно, а какого черта она записалась на семинар, хорошо известно, что эта дама вся в шоколаде. Успех, деньги, огромные тиражичего еще надо такой особе, как она? Впрочем, какой смысл гадать, скоро он все узнает.

 В таком случае вам действительно повезло,  сказал Радлов.  Счастье близко познакомиться со своим любимым писателем выпадает совсем немногим.

 О, я это отлично понимаю, Александр Львович!  даже взмахнула руками от переизбытка чувств Ермакова.

Радлов вдруг почувствовал, что не испытывает желания продолжать эту тему. Он посмотрел на безупречно голубое небо.

 Пока еще никто не прибыл, пойду, искупаюсь.  Он встал и, больше не смотря на женщину, с лица которой все еще не сошло восторженное выражение, направился в сторону пляжа.

Радлов лежал на горячем песке, его сознание было сковано сладкой дремотой. Внезапно оно оказалось потревожено чьими-то быстрыми шагами.

Александр Львович,  донесся до него встревоженный голос,  они приехали!