.. Чего тут глубоко копать – у людей почти все, что за мирное время заработали, вложено в План Заселения, а любой непорядок здесь у нас работает на понижение курса Плана. А у старика, считайте, других денег не предвидится.
– Так тогда окончательно непонятно – зачем страсти разжигать? Я, старина, ни на кого не показываю пальцем, но ты и сам хорошо знаешь, что все что говориться здесь, на кругу, завтра попадет в сводку новостей по Системе...
– Старик... да ладно, Ларри, чего тут греха таить, – и он и куча людей из старой гвардии теперь, под старость лет, не прочь пригласить сюда крейсер, чтобы спокойнее жилось. Не верят они что Робу удастся самому удержать порядок. А тебе без Роба и вовсе... А там, – Кон показал оттопыренным большим пальцем левой руки куда‑то в потолок, над которым в нескольких миллионах миль пребывал Федеральный Директорат, – может, только и ждут повода...
– Вот оно как, – Ларри помолчал, стараясь под маской горестного удивления скрыть растерянность. – Значит воевали, воевали, партизанили, партизанили, а теперь – все по боку и даешь оккупационный режим... Спасибо за откровенность. Ты‑то сам – как? В этом вопросе...
– Ну, если честно говорить – то ты с Робом – одно дело, а ты без Роба – так совсем другое... Только думаю – кэп Инокофф прав – хоронить Большого Шерифа пока рановато. Так что шансы у нас есть.
– Кстати об Инокоффе. Никита раньше чем через пару недель в рейс не собирается. И настроен бодро. Как насчет того, чтобы подключить к поискам его команду?
– Ребята без всяких просьб сами взялись за дело, как только первый слух прошел... Сейчас, наверное, отсыпаются...
– Как ты все это воспринимаешь – насчет чудища в Лабиринте и вообще...
– Это уж лучше ты мне скажи. Это ты у нас с детства с Болотными Стариками дружбу водил. До семи лет, ведь, воспитывали тебя там, в Заброшенной, без отца, без матери. И в старателях ты у нас без малого десять лет оттрубил. Так что – тебе видней... Подземное оно и есть Подземное...
– Ладно, Кон, больше не держу. Только докладывай не реже каждого часа... Особенно, если что...
Когда за Коном бесшумно закрылись обе – внутренняя и внешняя двери, Ларри минут десять, неприязненно морщась, размышлял о тонкостях здешней политики, затем с неохотой вооружился самым нелюбимым из инструментов, что приходилось ему держать в руках – карандашом – и взялся за проработку докторова отчета. Временами он отрывался, чтобы взглянуть в окно.
– Итак, Войцех, сейчас тебе немного полегчало, – гнул свою линию док, – давай потихоньку вспоминать – где ты последний раз видел Фрэнка?
– Ну, мы как раз двигались по Четвертой Галерее и уже порядком удалились от старых выработок, – теперь Кемпински говорил вполне разборчиво, правда, вид его – несколько отупевший – порядком снижал уверенность в том, что он хорошо понимает произносимый текст, – это на три яруса по‑над Залом Зеркала...
– Это к востоку от Храмовой пещеры? Как раз на том же горизонте? ‑
осведомился док, проявляя неожиданную подготовку в далеких от его
специальности вопросах географии Подземного Царства. Должно быть
удосужился просмотреть пару файлов на эту тему, прежде чем браться за пациента.
– Да... верно док... Там... Я с самого начала чувствовал, что нехорошо там...
– Это странно, Войцех. Ты не возражаешь, что я тебя называю так запросто? Так нам будет легче...
– Да... Я вот все хочу сказать, док, что у вас... В‑вы Поверните, пожалуйста, голову... Ф‑фу, надо же... Такое почудилось...
– Давай, Войцех, лучше я буду тобой заниматься, а не ты – мною.
Договорились?
– Да что вы, док.