Ну сама не знаю задумалась она ненадолго. Но это все равно лучше, чем жизнь, которую я вела дома.
Я спросил, откуда она.
Из Техаса. Из западного Техаса. Был там когда-нибудь?
Нет, я из Арканзаса.
Ну, в западном Техасе просто кошмар, вздохнула она. Я жила у дяди с тетушкой. Дядя работал на железной дороге. Видела я его раз, максимум два в неделю. И слава Богу.
Она запнулась, ничего больше не сказала и уставилась на багровое зарево, дрожавшее над домами.
Но у тебя все же был дом, заметил я.
Это ты так считаешь. Мне казалось по-другому. Когда дядя приезжал домой, он вечно лез ко мне и хватал за что попало, а когда его не было, мы непрерывно цапались с теткой. Старая дура боялась, что о нас с ее муженьком будут сплетничать
«Да, хороши родственнички!» подумал я.
Ну вот, и я в конце концов сбежала в Даллас, продолжала она. Был там когда-нибудь?
В Техасе в жизни не был.
И ничего не потерял, кивнула она. Я не могла найти работу, и тогда мне пришло в голову спереть что-нибудь в магазине, пусть полиция обо мне позаботится.
Недурная идея, признал я.
Роскошная, подхватила она мои слова. Только ничего не вышло. Меня арестовали, факт, но детективы пожалели меня и отпустили. Чтобы не подохнуть с голоду, я стала жить с одним сирийцем, торговавшим сосисками на углу за мэрией. А он поддавал. И к тому же жевал табак Был ты когда-нибудь в постели с типом, который поддает?
Думаю, нет, хмыкнул я.
Впрочем, я бы и это пережила, продолжала она. Но когда он заявил, что отблагодарить его я смогу тем, что он будет трахать меня на кухонном столе, я не выдержала. И через пару дней приняла яд.
«Господи Боже!» воскликнул я в душе.
Но приняла слишком мало, мне только плохо стало. Бр-р, до сих пор чувствую эти боли в желудке. Неделю меня продержали в больнице. Ну а там мне пришло в голову отправиться в Голливуд.
Почему именно в больнице? спросил я.
А я там читала все эти журналы про кино. Когда меня выписали, вышла на дорогу голосовать попуткам. Ну разве не смешно?..
Пожалуй, да, попытался я усмехнуться. У тебя нет родных?
Уже нет. Отец погиб в войну во Франции. Я бы тоже хотела погибнуть на войне.
А почему бы тебе не наплевать на всех этих киношников? спросил я.
А зачем? Ведь тут я за ночь могу стать звездой. Возьми хотя бы Хепберн, Маргарет Салливен или Джозефину Хатчисон Но я скажу, что бы я сделала, если бы у меня хватило духу: прыгнула бы из окна, или легла под трамвай, или еще что
Это чувство мне знакомо, заметил я, да, знакомо.
Мне кажется странным, продолжала она, что так много возни с живыми и так малос умирающими. Почему все эти высоколобые ученые думают над тем, чтобы продлить жизнь, хотя надо бы найти средства, чтобы приятно с ней покончить. На свете наверняка полно людей вроде меня, которые хотят умереть, только духу не хватает
Я понимаю, что ты имеешь в виду, кивнул я, прекрасно понимаю.
Потом мы оба помолчали.
Одна приятельница уговаривала меня записаться на танцевальный марафон на пляже, сказала она. Еда и ночлег задаром, пока выдерживаешь, а если выиграешь, получишь тысячу долларов.
Еда задаромзвучит заманчиво.
И это еще не главное. На марафон ходит уйма продюсеров и режиссеров. Всегда есть шанс, что тебя заметят и возьмут на роль в каком-нибудь фильме Что скажешь?
Я? Куда там, я не умею танцевать
И не надо, достаточно просто двигаться.
Лучше и пробовать не будувздохнул я. Я был серьезно болен. Подхватил желудочный грипп и чуть не умер. Настолько ослаб, что до туалета ползал на четвереньках. Нет, лучше уж я и пытаться не буду, покачал я головой.
Когда это было?
Неделю назад.
Тогда ты уже в порядке.
Нет, не совсем лучше не пробовать. Могут быть рецидивы
Я бы за тобой приглядела.
Может быть, через неделю, начал я.
Через неделю будет поздно. Да у тебя и сейчас силдай Бог всякому, сказала она.
Руководствуясь законом, суд решил4
Танцевальный марафон проходил в курзале на молу у пляжа, в огромном старом бараке, где когда-то был танцевальный зал. Барак стоял на сваях, и под ногами у нас днем и ночью шумел океан. Я чувствовал, как он дышит, чувствовал кончиками пальцев ног, словно через стетоскоп.
Внутри была паркетная площадка для танцующих, десять ярдов в ширину и почти шестьдесят в длину, вокруг нее с трех сторонложи с креслами, а за ними скамьи, как в цирке, для публики попроще. В конце площадки возвышался помост для оркестра. Играл оркестр только ночью, и хорошим его при всем желании назвать было нельзя. Днем приходилось довольствоваться той музыкой, что удавалось поймать по радио, нам ее транслировали через репродукторы. Чаще всегослишком громко, так что весь зал сотрясался от грохота. Были там распорядитель, в чьи обязанности входила забота о том, чтобы посетители чувствовали себя как дома; два арбитра, которые сновали между танцующими и наблюдали за порядком на площадке; два вышибалы, две медсестры и даже доктор на случай, если кому понадобится неотложная помощь. Правда, доктор тот не слишком походил на врачабыл слишком молод.
Для участия в танцевальном марафоне записались сто сорок четыре пары, но шестьдесят одна отпала уже в первую неделю. По правилам танцевать полагалось час пятьдесят. Потом следовал десятиминутный перерыв на отдых, при желании в это время можно было вздремнуть. Только за те же десять минут надо было еще и побриться, или умыться, или сделать массаж ногв общем, успеть все, что нужно.
Хуже всего была первая неделя. Ноги у всех опухли, а под нами без устали шумел прибой, разбиваясь о сваи. До танцевального марафона я всегда любил Тихий океан и все мне в нем нравилось: название, бескрайность, цвет и запах Я мог часами сидеть, глядя на него, думать о кораблях, куда они уплывают и почему никогда не возвращаются, о Китае и южных морях, да о чем угодно Но теперь с этим покончено. Я сыт Тихим океаном по горло. И мне наплевать, увижу я его еще когда-нибудь или нет.
Пожалуй, нет. Об этом позаботится судья.
Тертые ребята, имевшие в подобных делах немалый опыт, говорили нам с Глорией, что единственная возможность выстоять в таком марафонеэто иметь четкую систему использования десятиминутных перерывов: нужно научиться жевать бутерброд и одновременно бриться, научиться есть по дороге в туалет или же когда тебе массируют ноги, научиться читать газеты танцуя, научиться спать на плече у партнера; но все это были профессиональные фокусы, требовавшие навыка. Для нас с Глорией они оказались слишком сложными.
Я выяснил, что почти половина участниковпрофессионалы. Жили они тем, что участвовали в танцевальных марафонах, проводимых по всей Америке, некоторые даже ездили на попутках из города в город. Остальные были обыкновенными парнями и девушками, вроде меня и Глории.
Во время марафона мы подружились с парой номер тринадцатьс Джеймсом и Руби Бэйтс из какого-то городишки в северной Пенсильвании. Это был их восьмой танцевальный марафон; в Оклахоме они продержались 1235 часов и выиграли приз в 1500 долларов. Еще несколько пар утверждали, что они выигрывали тут или там, но о Джеймсе и Руби я знал, что они выдержат до самого финиша. Разве что Руби раньше родит. Она была на пятом месяце.
Что это с Глорией? спросил меня как-то Джеймс, когда мы возвращались после короткого отдыха на площадку.
Ничего. Что ты имеешь в виду? спросил я. Но я-то знал, в чем дело. Глория опять взялась за свое.
Она все время твердит Руби, что та дура, раз хочет оставить ребенка. Глория уговаривает ее сделать аборт.
Не понимаю, как Глория может говорить такие вещи, постарался я смягчить ситуацию.
Знаешь, ты скажи ей, пусть оставит Руби в покое, сказал Джеймс.
Когда раздалась сирена, дав нам старт в двести шестнадцатый раз, я передал Глории слова Джеймса.
Наплюй, фыркнула она. Что он может об этом знать?
Не понимаю, почему им не завести ребенка, если хочется. Это же их дело, возразил я. И я не хочу злить
Джеймса. Он на этих танцах собаку съел и уже не раз помогал нам советами. Что мы будем делать, если он на нас рассердится?