Несколько бесконечных секунд, когда я не могла ни пошевелиться, ни поднять взгляд, а в голове проносились жуткие сцены, как на меня сейчас будут орать и увольнять, а я ведь только-только привыкла к новой работе и даже начала более менее справляться со своими обязанностями, и уже мечтала о первой зарплате и о том, на что ее потрачу, и почти перестала бояться Веринского, а тут всего один его взгляд, вынесший напрочь мой мозг и чувство самосохранения.
И вдруг раздался смех. И довольно громкий.
Ну, Артем, ну сволочь и
Я задрала голову, чувствуя, как накатывает злость, и так и замерла, неверяще глядя на Веринского.
Смеялся не Артем. Тот, наоборот, выглядел непонятно разозленным, будто я своим падением как-то задела его персонально. Смеялся мой Великий И Ужасный начальник. Я и улыбки то его не видела никогда, а тутзаливистый, искренний хохот. И лучики морщинок вокруг заблестевших глаз, и загорелая шея, и белоснежные зубы
Я замерла, как зачарованная, не замечая того, что стою на коленях на полу, а пролившийся кофе не только окончательно впитался в глубокий ворс, но и испачкал мне светло-серую юбку.
И только потом опомнилась.
Чувствуя, как горят уши и щеки, а в глазах появляются непрошеные слезы, принялась собирать все снова на поднос, промакивать белоснежными тканевыми салфетками, извиняться, одергивать юбку, обещать немедленно прислать уборщицуи все это одновременно.
Только не увольняй. Только не увольняй
Успокойся, голос Веринского был сух, но в нем проскальзывали нотки удовольствияя уже научилась различать самые нюансы его поведения и эмоций, будто с каждым днем настраивалась на него, как музыкальный инструмент. Различать, если он вообще хотел показать что-то. Ничего страшного не произошло. Это всего лишь ковер.
Ага. Всего лишь ковер. И он это мне рассказывает.
Я вздохнула и, постаравшись взять себя в руки, тихонько спросила:
Вам приготовить еще кофе?
Приготовь. Уборщицу пока не надо. А ты переоденьсяты ведь держишь запасной костюм здесь?
Посмотрела на него. Так и есть, чуть прищурил глаза, как и каждый раз, когда проверял, насколько хорошо я выполняю свои обязанности.
Запасной комплект одежды у секретаря и помощника был требованием, прописанным в моих должностных обязанностях. Как и то, что я должна была следить за такими комплектами у самого Веринского.
Кивнула и пошла прочь, чуть не споткнувшись об искры неприязни в глазах Артема.
Этому-то что я сделала?!
Я вообще тогда ничего не поняла из этой сцены. Хотя следовало быть внимательней. Намного внимательней.
Но я тогда ни о чем не думала. Только радовалась, что мне простили косяк.
Молодая, наивная дурочка.
И, похоже, осталась такой же, раз сижу сейчас, замерев, как кролик перед удавом, и смотрю в эти глаза, прожигающие дырку даже не на моей более чем закрытой одежде, а в груди. Там, где когда-то билось сердце.
Только что с удовольствием съеденное мясо вдруг показалось кирпичом, тянущим утопленника на дно. Я почувствовала тошноту и встала из-за стола. А потом, подхватив сумку и стараясь не бежатьспокойно, будто так и планировалаотправилась в туалет, и там уже ускорилась, заперлась в кабинке, в которой, слава богу, была отдельная раковина, и, дрожа, прислонилась лбом к зеркалу.
Черт.
Как же мерзко.
И неужели это никогда не закончится?
Я включила ледяную воду и подставила под нее трясущиеся пальцы. Холод немного привел меня в чувство. Приложила озябшие ладони к горящим щекам и глубоко задышала.
Мне-все-рав-но.
Я-спо-кой-на.
Наконец, решилась выйти из туалета и двинулась не за стол, а к администратору, протягивая ей карту:
Рассчитайте.
Голос был спокоен. Отлично.
Осталось лишь выйти на улицу, найти первое попавшееся таксиих здесь стояло всегда не малои убраться подальше. И не ходить ни в какие общественные места, пока мне доподлинно не станет известно, что Веринский уехал.
Я почти ушла. Почти исчезла из зоны его влияния. Почти спаслась.
Но когда я уже подходила к двери, услужливо открытую охранником, меня придержали за локоть.
И низкий, чувственный, ненавистный голос сказал с грубоватым смешком:
Ты опять так быстро уходишь Разве ты не рада видеть меня, На-астя?
ГЛАВА 5
Михаил
Пять лет назад.
Отдашь мне ее?
Я поморщился.
Внимание Артема к моей секретарше начало раздражать.
Чего он так в нее вцепился? Настя и рядом не стояла с теми красотками, что крутились вокруг любвеобильного Горильского.
Миленькая и умненькая девочка, невинная на первый взгляд и очень хорошаяименно хорошая, а не притворяется хорошей. Конечно, как и у каждого мужчины, у меня мелькнули пару раз мысли о том, что было бы неплохо вытряхнуть Настю из этих одежек, распустить ее волосы и посмотреть, как невинное выражение в ее глазах сменяется на страстное желание.
Но я не собирался спать со своей секретаршей. И не собирался делиться и «отдавать» ее кому-то. Пока она мне нужна самому.
Артем это знал.
А я знал, что он постоянно пытался отбить у меня всяких пташек. И я даже иногда позволял ему этопусть потешит свое эго, никто из них не привлекал меня настолько, чтобы устраивать вокруг показательные танцы. Но что попадало мне в руки оставалось моим. И друг, как правило, не зарывался. А вот тут завелся. И я даже понимал, почемунапуганная девочка старательно игнорировала его внимание, что делало ее еще более желанной.
Вот только он ее трахнет и забудет, а мне будут подавать соленый от слез кофе. Нет уж. И секретаршей к нему не пущуобойдется.
Друг продолжил уговоры, но я лишь отрицательно качнул головой и посмотрел так, что Норильский заткнулся. Глаза его странно сверкнули, и он вдруг заявил:
Ты в нее вцепился, потому что она тебя не замечаетвот тебе и интересно.
Она меня не замечает, потому что я и не пытался вызвать ее интерес, возразил спокойно, но что-то кольнуло. Настя и правда не смотрела на меня, как на мужчину. Где-то боялась, где-то переживала, но не сделала за эти недели ни одной попытки привлечь мое внимание. Чем и была ценна.
И мне это нравилось. Разве не так?
Только один раз, тогда, на собеседовании, я увидел на мгновение вспыхнувший интерес, но большеничего.
Но интересно ли мне это? Я и не думал, пока Артем не заговорил об этом. У меня было слишком много работы и дел, о которых стоило подумать. И собственные секретарши должны были от части этих дел избавлятьа не добавлять новый груз.
Ты так уверен в себе? в голосе Горильского слышалась провокация.
Хочет поиграть?
Хм, почему и нет. День был тяжелый, можно и развлечься. Если я не ошибаюсь, спустя полминуты Настя принесет нам кофе, так что у меня была возможность поставить заместителя на место и не возвращаться к этой теме больше.
Смотри, я кивнул, предвкушающе улыбаясь, и глянул на дверь.
Я знал, на что велись девушки. Не важно какие. О да, им всем нравились мои деньги и атмосфера богатства и власти, которая меня окружала. Но прежде всего они велись на мое желание. Если я его проявлял. На искренний интерес к тому, чтобы разложить ее немедленно и трахнуть. На обещание, что это будет лучшим сексом в ее жизни. Обещание, которое не обязательно было выражать словами. Достаточно было и взгляда.
После двойного тихого стука Настя зашла, пятясь так, чтобы тяжелая дверь не пришибла ненароком поднос со стоящими там чашками и сахарницей. Видимо от усердного труда она сняла пиджак и осталась в одной блузке кремового цвета. И вот без пиджака смотрелась очень даже ничего. Во всяком случае бедра и чуть оттопыренная попка вполне напрашивались на прикосновения. А скользнувшая по спине коса в моем воображении вдруг оказалась накручена на кулак, в то время как ее хозяйка оказывалась на коленях и
Она обернулась.
Сделала несколько шагов.
И широко распахнула глаза, встретившись со мной взглядом.
И честным будет сказать, что то желание, которое вспыхнуло во мне, было непритворным. И не потому, что я будто впервые разглядел эту девочку и с досадой подумал, что не так уж и не прав был Артем. А потому что в ее глазах вместе с испугом мелькнуло обещание чего-то настолько фееричного, что в паху тут же заныло.