Мне вдруг стало очень обидно. Я тут в благодарностях рассыпаюсь, а он Смешно ему, блин. Хотела было встать. Угу. Кто бы меня отпустил! Удержал, прижимая к себе крепко, но осторожно. И как у него это получается? Он абсолютно контролирует себя, свои действия, свое тело, эмоции. Не то что я.
Ну куда ты? Куда ты опять собралась от меня бежать? Ну сказал же, не пущу.
От этих слов стало там тепло и приятно на душе. Может и правда нужна? Может правда нравлюсь? Ведь если бы не нравилась, не валялся бы он со мной сейчас в одной постели. Не целовал бы так. И я почувствовала, как горят мои щеки от воспоминаний о поцелуе. Чтобы скрыть это безобразие, я не придумала ничего лучше, как спрятать свое лицо у него на груди. Сделала глубокий вдох. Его запах тут же ворвался в ноздри, поднимая внутри волну желания. Мне кажется, мое белье уже давно стало влажным. Рядом с ним по-другому просто невозможно. Я честно пытаюсь.
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Он резко перевернулся. Я даже среагировать не успела, только очередной вдох застрял где-то в груди. Он быстро поцеловал меня в губы и, сверкая своими немного жуткими клыками, нагло заявил:
Вставай. Я голодный. Ванная там, махнул в сторону двери в углу спальни и вышел из комнаты.
Еще несколько секунд я просто лежала. Думать получалось плохо. В голове стучали его слова: «Я больше никуда не отпущу тебя, слышишь? Ты теперь моя. Никому не отдам!» Знать бы еще, что это значит и чем мне это грозит.
Ох, если бы я в тот момент могла хотя бы предположить, во что мне все это выльется.
Но я не предполагала и пошла в ванную.
Я спустилась вниз и увидела невероятную картину.
Дрейк у плиты. Это просто видеть нужно. Большой, грозный мужик, который ворочает миллиардами и рулит сотнями людей, сейчас в простых светлых домашних штанах, в светлой же футболке и босиком орудует со сковородкой и чем-то там еще (мне отсюда не видно) лучше, наверное, даже меня. Хотя всегда считала, что я неплохо готовлю.
Садись, скоро будет завтрак.
У него что, глаза на затылке? Жуть! Но я прошла и скромно села за уже знакомую и успевшую полюбиться мне барную стойку. Но тут моя совесть услужливо подсказала, что надо бы помочь. Поздно. Он поставил передо мной симпатичный омлет с разноцветными овощами. Далее на барную стойку встали миска салата, тарелка с сыром и ветчиной, хлеб и две чашки свежесваренного кофе.
Если нужен сахар, вот, поставил передо мной красивую, из темного стекла сахарницу. Я просто не пью кофе с сахаром. Предпочитаю просто черный.
Спасибо, скромно улыбнулась, но сахар почему-то класть не стала. И это при том, что я без сладкого жить не могу.
В воздухе повисла неловкая тишина. Он ест, а сам из-под вновь упавшей на глаза челки смотрит на меня. Так захотелось снова ее убрать. Она мешает ему. И мне мешает. Закрывает его невероятные стальные глаза, что не дают мне покоя по ночам. Что в его голове сейчас непонятно. В моейкаша. Это, кажется, мое нормальное состояние последнее время.
Так и доели молча. Он сам убрал все со стола, не позволив даже прикоснуться к посуде. Ну и ладно. Подумаешь!
Пока он ловко орудовал, тыкая на кнопочки на посудомойке, я для себя решила, что все это здорово и замечательно, но нужно собираться домой. Да и Ксюшиной маме позвонить все же нужно. Как-то не до этого пока было. А она же волнуется. Я обещала.
Слезла с высокого стула и собралась уже было отправиться на поиски своих вещей. Тех, что остались живыми. И остановилась от прозвучавшего где-то совсем рядом:
Далеко собралась? и снова толпа уже привычных мурашек ускакала вдаль.
Да что ж такое! Это совсем ненормально!
Нужно ехать домой, промямлила я. Это в голове звучало уверенно, а вышло снова жалко.
Куда?! его руки обхватили талию, вжимая в твёрдое тело.
Он злится? На что?
Д-домой. Завтрак был чудесный. Спасибо Тебе Вам! Большое! преувеличенно бодро. Но мне нужно ехать. И позвонить, я тараторила быстро-быстро, пока у меня есть возможность говорить.
Но я похоже зря торопилась. Он молча сопел сзади, продолжая прижимать меня к себе, а когда я закончила, резко, даже грубо развернул лицом к себе. Одна рука на талии держит и все так же вжимает в него, будто от этого что-то должно поменяться. Второй схватил за подбородок и дернул, поднимая мое лицо так, чтоб я смотрела ему в глаза. Там снова была злость.
Ну что, блин, я опять не так сделала? Чего его так штормит? Жутко аж!
Я вроде русским языком сказал, что ты больше никуда не пойдешь! Хватит! Находилась уже! высказал он, чеканя каждое слово.
Что ты тут орешь? Совсем девочку напугал. Она опять сейчас в обморок рухнет, что делать будешь?! услышала у себя за спиной.
Тётя Аля. Хрупкая женщина, которая его совершенно не боится. И что удивительно, он ослабил хватку. Даже дышать легче стало, но на подбородке похоже останется синяк.
Кейт, уже мягче, хотя было видно, что это дается ему с трудом, ты останешься тут. По крайней мере, сегодня. Это не обсуждается!
Но как?! во мне поднялась волна праведного возмущения. Для чего?! В качестве кого? Мне даже одеть нечего?! И на работу в понедельник, последняя фраза прозвучала совсем тихо, неуверенно и как-то глупо.
Под его взглядом решимость быстро начала убавляться, и я начала нести откровенный бред. Последнее, что меня сейчас волновало, это то, что мне не во что переодеться.
Собирайся! сказало это чудовище и собрался куда-то иди, окончательно убрав от меня руки.
И тут я снова впала в ступор. Это мое нормальное состояние рядом с этим человеком. Я так скоро привыкну. Чуть что, сразу падать замертво и все. И нет меня. Я на Дискавери видела. Так делают маленькие зверьки, чтобы спастись от хищника. Попробовать, что ли? Вдруг получится?!
А зависла я потому, что собираться мне было не во что. В смысле, надеть-то нечего.
Он, кажется, догадавшись о причине моего мыслительного процесса, только закатил глаза, сдул с лица челку, взял за руку и потянул за собой наверх. Сопротивляться было глупо. Против танка, как говорится, не попрешь.
Мы вернулись в спальню.
Стоять! приказал он и вышел.
И я стою. Стою, блин! А что делать?
Вернулся через пару минут и вручил мне штаны. Даже думать не хочу чьи, потому что явно женские. Внутри кольнула ревность.
Супер! Теперь я его еще и ревную. К кому? Да похоже это совсем не важно.
Должны подойти, тем временем сказал он. Это Дашки. Сестры. Она чуть выше тебя, так-то могут быть коротковаты, но это не важно. Это ненадолго. Футболки нет. Останься в моей. Хотя нет. Возьми сухую в шкаф, а эту просто оставь на полу, Алевтина Григорьевна потом заберет и кинет в стирку. У тебя десять минут.
Сестры, значит. Ну окей. Пусть будет сестры.
Дима, ой, Дмитрий?
Он снова закатил глаза. Он, похоже, так делает, когда его что-то раздражает, какая-то нелепость. Это сейчас как раз про меня.
Просто «Дима» и на «ты»! Пожалуйста! Что ты хочешь?
точно, раздражение.
А мой рюкзак? Он остался там, да? Я опустила глаза. В этот момент смотреть на него не хотелось.
Он, видимо, понял. Снова понял мои чувства. Подошел, притянул к себе так, что я снова уткнулась носом ему в грудь, вдыхая аромат его тела, сигарет и еле уловимых остатков туалетной воды. Погладил по голове и поцеловал в висок. Потом все же тихо ответил, уже без раздражения. Было приятно.
Я сейчас принесу. Макс подобрал его вчера. Одевайся пока.
Я взяла штаны и ушла в ванную. Они подошли по размеру, а вот по длине были, действительно, коротковаты. Смотрелись как капри. Но это лучше, чем ходить голышом. Обычные синие джинсы облегали фигуру. Чистую футболку я завязала в узел на талии. Получился такой импровизированный свободный топ.
Выйдя из ванной, на кровати обнаружила рюкзак и телефон. Разбитый и разряженный. Не включался. Вот блин! В рюкзаке все было на месте. Документы, личные вещи и расческа. Быстро привела себя в порядок, взяла рюкзак и пошла вниз.