Ты права, поищем другую гостиницу, согласилась я, пытаясь не смеяться.
Снимем квартиру на окраине, резюмировала Янка. Там никто не удивится лопатам. И до поместья ближе, и столовкой не пахнет. Я надеюсь.
Насчет квартиры Янка погорячилась. В славном городе Энске квартиры были только в центре и около стекольного завода. Все остальноечастный сектор.
Надо сказать, что частный сектор поблизости от усадьбы Преображенскихвообще отдельная история. Изначально там была деревня. В советские годы Энск разросся, городская улица добралась до самой деревни, и в точном соответствии с программой партии граница между городом и деревней перестала существовать.
Так и было годов этак до двухтысячных, когда весь Энск больше всего походил на запущенную деревню: двух-трех-этажный старый центр, несколько десятков четырехэтажных заводских домов барачного типа и домики-домики-домики. Если вы были в маленьких провинциальных городках, то точно знаете, как все это выглядит.
Выглядело до недавнего времени.
То ли мэр оказался фанатом своего дела, то ли у него кореша в Минфине. Уж не знаю каким образом, но он сумел привести в порядок центральные улицы, реставрировать старинный монастырь и разрекламировать Энск как центр регионального туризма. За что ему честь и хвала.
Так вот, о границе между городом и деревней. Она была. Причем настолько явная, что мы вместе с Янкиным джипом в нее чуть не провалились. Потому что асфальтированная улица была-былаи прекратилась. Ровнехонько под дорожным знаком «конец города Энска» (ну знаете, когда название города перечеркнуто), этаким новеньким и блестящим знаком. А в двадцати метрах за ним скрипел на ветру ржавый, покосившийся антиквариат.
«Колхоз имени 10 годовщины Великой Октябрьской Революции»гордо сообщал антиквариат.
По «улице» сразу и было видно, что дальшеколхоз, причем зомби-колхоз. Грунтовка в колдобинах, в колдобинах лужи, в лужах свиньи. По левой стороне «улицы» сельпо с закрашенным окошком и покосившейся вывеской «Продукты», пустые ящики у входа, компания алкашей на ящиках.
И мычуть не доезжая до сельпо, посреди лужи, и недоуменно хрюкающая на нас свинья, которая в эту лужу собиралась залечь.
Миргород, твою ж гармошку, высказалась Янка по поводу местных пейзажей.
Уверена, что нам сюда?
Уверена! Не переться же через весь город с лопатами и чемоданом.
Ладно. Тогда пошли на разведку.
Джип Янка припарковала около сельпо, под мутными взглядами трех алкашей, по типажамвылитые Трус, Бывалый и Балбес.
Тю-у, красопеты! обозвал нас красотками на местном наречии Балбес.
Валька ушла на обед, лениво сообщил Бывалый. Чо вы тута забыли?
Небось из энтих, столичных артистов, прокомментировал Трус, ковыряясь палочкой в зубах.
Янка, молчать, прошипела я, видя, что сестрица собралась открыть рот. Лучше не надо, дипломатияне ее конек. Добрый вечер, уважаемые. Скажите, где бы нам снять комнату?
Так отель жа, махнул рукой Бывалый. Проехали вы, девки.
Нам не отель, нам комнату. Здесь, я для убедительности показала на улицу с разномастными заборчиками.
Ну баб Клава сдает, вона, зеленый забор с дырой, наморщив лоб, выдал Трус.
Спасибо, кивнула я, локтем отпихивая Янку обратно к машине.
Спасибо не булькает, со знанием дела заявил Бывалый.
Мы б за вашим джипом-то присмотрели. Тут эта, глаз да глаз нужон, добавил Балбес. Пацаны балуют.
Да чо ты девок в заблуждению вводишь! влез Бывалый. У Тренера не забалуешь. Строем ходют пацаны!
Балбес обругал приятеля и сплюнул под ноги, а Бывалый с гордостью продолжил:
Правильный мужик Тренер. Он указал на одинокий баннер, присобаченный к стволу древней липы. Клуб организовал, за пацанвой присматривает. Кореш мой!
Кореш на баннере призывал заниматься спортом, а не водку пьянствовать. Был он выразительно носат, брит наголо, высок, мускулист, местами татуирован и походил на Мистера Колыма, рекламирующего фирму Адидас. По крайней мере, спортивные штаны и кроссовки у него были адидасовские, фасона годов девяностых.
А ничего так торс, оценила его Янка. И прикид близкий народу.
Плечелопаточный периартрит и недавний бурсит, уточнила я, внимательнее присмотревшись к чуть ассиметричной фигуре с грамотно прокачанными косыми и поперечными. Вашему корешу, уважаемые, не помешало бы посетить хорошего невролога и пройти курс мануальной терапии.
Фу-ты, ну-ты! восхищенно присвистнул Трус. У тебя полечиться, что ли, красопета? Я б не отказался!
Мечтай, хохотнул Бывалый, пихнув приятеля плечом. Ты чо, в натуре доктор?
Хирург, кивнула я, копаясь в кошельке в поисках сторублевки.
Так эта, мож и Тренер комнату сдает, а, мужики? оживился Трус. Столичным-то докторам! Вон под синей крышей дом Он махнул на шикарный двухэтажный дом в городской черте, то есть там где еще была ровненькая асфальтовая дорога. Да эта, я ему щас наберу! Договоримся!
Нет-нет, не стоит, сунув Бывалому сторублевку, я поспешно отступила. Мы лучше к баб Клаве.
Янка явно хотела что-то еще сказать, но я подхватила ее под локоть и запихала обратно в машину. Она обижено фыркнула:
Ты б меня еще подмышку взяла! И вообще зря отказываешься, резко сменила тон Янка. На змееискусительный. Смотри, домик ничего так, двухэтажный, и торс опять же. Этот тебя на руках носить сможет. А бурсит ты ему вылечишь.
Вот это уже был нечестный прием. Да, во мне метр восемьдесят! Без каблуков! Но это не значит, что семью мне можно заводить исключительно с медведями. Не в росте и мускулах счастье.
А Лешу я вспоминать не стану. Не стану, и все тут.
Кроме бурсита у него наколки, золотые зубы и конкретные пацаны в натуре, нахмурилась я. Нет. К бабе Клаве.
У каждого свои недостатки. Ты подумай, систер, подумай, вкрадчиво так сказала Янка, косясь на оживленно о чем-то перетирающего по древней мобиле Бывалого. Правильные мужики на дороге не валяются.
Уж не знаю, что тут не валяется на дороге, а связываться с криминалом мне совсем не хотелось. Хотя чуяла я одним чувствительным местом, что с этим Тренером мы еще столкнемся на узенькой дорожке.
Мы с Янкой остановились у старенького бревенчатого дома с зеленым забором и яблоневым садом. Баба Клава уже нас встречала, что немудрено: по Колхозной авеню мы крались медленнее, чем пешком, а впереди нас мчалось местное «радио». То есть чернявый пацаненок, который вынырнул из-за сельпо и теперь радостно орал во всю глотку:
Баб Клава! Баб Клава! К вам столичные артисты приехали!
Чо орешь, оглашенный! Нишкни! прикрикнула на него высокая, худая и на удивление прямая старуха. Ставьте туточки, не тронут, указала она Янке на ровное место у самого забора. Дров пока не привезли, так и вы ж не до зимы. Артисты не похожи на артистов-то. Откель будете?
Из Москвы. Здрасьте, Клавдия как вас по отчеству? применила все свои дипломатические таланты Янка.
Никитишна я. Клавдия Никитишна Зорькина. Ну, заходите, коль не шутите. Старуха смерила нас пронзительным взглядом некогда голубых, а теперь выцветших глаз, развернулась и пошла в дом.
Ну и мы за ней, волоча один чемодан, одну спортивную сумку и две упакованные в брезент (в целях конспирации) саперные лопатки.
Глава 6. О проклятой усадьбе и ежиках
О, приключеньями запахло,
спускаю жопу с поводка.
(О.Арефьева)
Яна
Будильник вырвал меня из роскошного сна, в котором настоящая леди в шляпке с вуалькой уговаривала меня стать ее личным ювелиром и ваять золотые наручники для бескрайних бараньих и козлиных стад. Я горячо возражала, что отливать такую гламурную пошлость мне не позволяет эстетическое чувство. После каждого возражения леди все поднимала и поднимала мне зарплату, а в конце пообещала подарить самого черного и вредного козла для Нюськи. Или барана. Кого выберу. Я уже открыла рот, чтобы согласитьсяи вот тут-то тихо зажужжал будильник, поставленный на полночь. Ну не свинство?
Не открывая глаз, я села на постели, нашарила ногами тапки, а рукойпоставленную рядом с кроватью бутылку колы, купленную еще в Москве. Мой неприкосновенный запас кофеина. Через пару глотков в голове прояснилось, я отставила бутылку и пошла будить сестрицу.