Я и не желал бы ничего лучшего, ответил Жиль. Но почему же вы сидите здесь, в этой таверне, куда, между нами говоря, приличные люди заглядывают весьма редко? Вы похожи на человека, который скрывается! Почему бы вам не перейти в «Красный колпак» или в «Коронованный дельфин», а глашатаям публично не объявить о предложении вашего хозяина? Кстати, как его имя? Я что-то не припоминаю, чтобы вы его называли.
А вот это как раз потому, что его и не следует называть в подобном месте! сурово отвечал нантец. Что же до ваших замечаний, мой юный друг, то они доказывают ум и наблюдательность, но также и то, что вы мало сведущи в политике.
Разве вы слыхали, что наш возлюбленный король отправляет войска в помощь инсургентам? Я говорю не о господине де Лафайете, отправившемся туда в одиночку, но о настоящих войсках, с пушками и генералами!
Нет, не слыхал! Но такое могло бы случитьсязаметил на это Жиль.
Вот тут-то и зарыта собака! Могло бы но пока еще не случилось! И мой хозяин рискует не более не менее как вызвать неудовольствие Его Величества, если тот узнает, что он надумал самолично послать помощь тем людям. Он рискует доверием короля и еще множеством других вещей, о которых здесь не стоит говорить. Теперь вы поняли?
Жиль кивнул в знак согласия.
Думаю, что понял да! Однако я бы хотел все-таки узнать имя этого легендарного героя, даже если произнести его в таком месте и будет святотатством.
Человек из Нанта вздохнул, придав своему лицу выражение покорности судьбе, затем, обвив своими ручищами шеи мальчиков, чтобы заставить их склониться к нему как можно ниже, он бросил вокруг себя взгляд, полный подозрения, как если бы ожидал внезапного появления шпионов начальника городской стражи, и наконец прошептал:
Его имягосподин Донасьен Лерэй де Шомон! Вы удовлетворены? Но забудьте это имя, что, бы скорей изгладился стыд за мою болтливость. А теперь, когда мы договорились, перейдем к делу: отплытие завтра с вечерним приливом
Жиль вздрогнул и уклонился от руки человека из Нанта.
Завтра? Но это невозможно!
А почему невозможно?
Да потому, что это слишком рано! Жан-Пьер, скажи же ты ему! Мы не собираемся удирать из Ванна как какие-нибудь злоумышленники. Дайте нам время хотя бы удостовериться, что наши семьи не разрешат нам сменить род занятий!
Что касается меня, то дело уже сделано! заявил в ответ мрачный Жан-Пьер. Если я откажусь стать нотариусом, то мой отец лишит меня наследства, а если я немедленно не уплыву в море, он нашлет на меня стражников! Я отплываю завтра!
А я нет! возразил Жиль. Ты не сказал мне, что будет нужно сжечь все мосты так быстро. Вспомни! Ты же только сегодня утром говорил об отплытии на «Сен-Никола», когда корабль вновь отправится в плавание!
Этим утром я еще не знал, что ты думаешь так же, как я. Согласись, что я имел все основания быть осторожным, а еще и потому, что видел, что ты боишься!..
Жиль вскочил так стремительно, что стол покачнулся. Глаза его метали молнии, а лицо застыло, будто вырезанное из камня.
Больше не повторяй ничего подобного! произнес он. Клянусь спасением души, я ни от кого не стерплю такого! Я не боюсь, и ты это знаешь. Я только не хочу разбить сердце моей матери, не будучи уверен, что она не оставляет мне выбора. Я прошу лишь несколько дней, чтобы удостовериться в этом. Если бы ты предупредил меня, что речь идет о таком скором отплытии, то я бы сказал тебе!
Покрасневший от слов Жиля Жан-Пьер поднялся, но постепенно его лицо снова приняло свой обычный цвет. Он даже улыбнулся.
Ты прав! согласился он. Не сердись
Все дело в том, что мы еще плохо знаем друг друга. Ладно, подождем несколько дней
Человек из Нанта, слушавший весь этот разговор с тщательно скрываемым интересом, недовольно прищелкнул языком.
Ждать? удивился он. Как легко вы об этом говорите! Корабль выйдет в море завтра, что же до другого корабля, то я не знаю, на какой день назначено его отплытие. Я и хотел бы дать тебе пару дней, мой мальчик, но если твой товарищ готов, то лучше будет, если он отправится немедленно. В конце концов он сможет подождать тебя и в Нанте и позаботится о том, чтобы за тобой сохранили место К тому же я не думал, что вы придете вдвоем.
Жиль и Жан-Пьер в нерешительности переглянулись. Во взгляде Жан-Пьера явственно читалось нетерпение, настолько очевидное, что Жиль почувствовал, какой жертвой будет для его товарища ожидание. Он тоже улыбнулся.
Верно! Уезжай первым, Жан-Пьер! Как бы то ни было, я присоединюсь к тебе, так что глупо будет терять время вдвоем.
Правда? Ты на меня не обидишься?
Совсем нет! Мы ведь находимся в разном положении. Поезжай спокойно!
Спасибо! поблагодарил его Жан-Пьер и обратился к человеку из Нанта:
Тогда, сударь, скажите мне, что же я должен буду сделать?
В ответ нантец отрицательно покачал головой.
Я расскажу тебе все, но позже, ответил он Жан-Пьеру. При таких обстоятельствах нужно, чтобы твой дружок ушел отсюда, поскольку никогда не знаешь, что может произойти, а неосторожное слово назад не воротишь! Не обижайся, приятель, это простая предосторожность, не больше! Когда ты решишь, что готов, вернешься сюда, найдешь меня, и я скажу, что тебе нужно делать
Согласен?
Согласен! ответил Жиль. Я ухожу! Доброй тебе ночи, Жан-Пьер! Увидимся завтра, и да хранит тебя Бог!
Господь храни и тебя. Жиль! До завтра!
Оставив своего товарища сидящим за столом человека из Нанта, Жиль вышел из «Красного горностая», не обернувшись и испытывая странное чувство облегчения. После тяжких запахов таверны холодный уличный воздух показался ему восхитительным. Он с наслаждением вдохнул морской ветер, в котором еще чувствовались запахи водорослей и рыбы. Было прохладно, и он побежал через порт, чтобы скорей добраться до улицы Сен-Гвенаэль.
Когда он уже был подле ворот Сен-Венсан, он услышал за собой звуки шагов. Женский голос, задыхающийся и прерывистый, позвал его:
Остановитесь, пожалуйста! Вы бежите слишком быстро для меня!
Жиль остановил свой бег, оглянулся и в желтоватом свете, скудно лившемся из соседнего окна, увидал развевающуюся на ветру красную юбку и белые углы чепца, обычного для женщин Ванна.
Он удивился, узнав в женщине молоденькую служанку, которую нантец называл Манон. Закутанная в черную шаль, она легко бежала по большим круглым камням мостовой.
Это вы меня? спросил он, когда девушка догнала его.
Да!.. Мне нужно поговорить с вами но у меня мало времени. Я сказала, что иду в лавку за маслом для лампы! Скорее! Идите сюда
Жиль почувствовал на своей руке прикосновение маленькой холодной ручки, шершавой и неожиданно сильной, увлекшей его в самую темную из арок, где святой Венсан Феррье в облачении епископа без устали благословлял порт.
Что же вы хотите сказать мне такого срочного? спросил заинтересованный Жиль.
Манон глубоко вздохнула несколько раз, чтобы перевести дух. Она стояла так близко к нему, что Жиль мог чувствовать сквозь ее шаль учащенное биение сердца. Несмотря на то что девушка быстро бежала, она принесла с собой пропитавшие ее одежду запахи тавернысмесь табака и алкоголя. Она не отпускала его руки, наоборот, сжимала все сильнее.
Не уезжайте с нантцем! лихорадочно прошептала она. Я слышала все, что он вам наговорил! Он плохой человек, бандит и он вовсе не служит тому арматору из Нанта.
А кому же?
По правде сказать, не знаю. Я думаю, что он сообщник одного испанского контрабандиста, чей корабль иногда, говорят, заходит в залив Морбиан. Чего только не услышишь в «Красном горностае»!.. Только лучше сразу это позабыть.
Ну, а что же нантец?..
Он продался дьяволу! Слушайте, два года тому назад он уже приезжал в наш город, тогда исчезли трое юношей. Говорили, что они отплыли в Лорьян, чтобы отправиться оттуда в Вест-Индию но один моряк из Оре был в плену в Алжире, откуда его выкупили монахи из Братства Милосердия, и он рассказал мне, когда напился, что видел одного из тех там, в Алжире, он был рабом чернокожего богача. А про Лорьян он говорил, что они и вправду отплыли из Лорьяна ночью на корабле того испанца и испанец продал их берберам. Вот что вас ждет, если вы уедете с ним!
Я умоляю васне ходите к нему
Слова девушки слишком хорошо соответствовали чувству недоверия, которое внушил Жилю человек из Нанта с первого же взгляда, чтобы юноша усомнился хоть на мгновение. Притом в ее голосе была искренность и убедительная страстность.
Однако кое-чего он еще не понимал и не удержался от расспросов:
Давно ли нантец здесь?
Два месяца, может быть, три может быть, дольше я не знаю.
А другие мальчики приходили к нему за это время?
Приходили трое или четверо, кажется.
И вы их тоже предупредили?
Он услыхал, как ее дыхание стало более частым, и понял, что она колеблется. Однако это продолжалось недолго.
Нет! ответила она. Это было бы слишком опасно, если бы нантец узнал или Йан Маодан, мой хозяин, со мной тоже могло бы что-нибудь случиться
Но почему вы рискуете сейчас? Почему рискуете из-за меня?
Потому что
Она не договорила и внезапно прижалась к Жилю. Ее руки обвили шею юноши, и он почувствовал, как ее горячий рот касается его рта. Поцелуй был коротким, легким, но страстным. Всего лишь секунду он ощущал всем своим телом тело Манон, затем она отстранилась, будто обожглась, и прошептала, слегка задыхаясь:
., не спрашивай меня, почему я это сделала, я и сама не знаю. Знаю только, что ты мне нравишься, как никто еще никогда не нравился!
Когда я увидала, как ты сидишь рядом с нантцем, мне почудилось, будто ты чайка, попавшаяся на птичий клей. Тогда я поняла, что, если я допущу, чтобы тебя сделали рабом, я не смогу уснуть больше Теперь я все сказала и должна вернуться! Воспользуйся моим советом, но так, чтобы никто не знал, что это я дала его тебе, если не хочешь иметь на совести мою смерть.
Она собиралась уйти, но Жиль удержал ее. Он сделал это почти машинально, может быть, из-за странного чувства, пробудившегося в нем после соприкосновения с телом девушки. Это чувство слегка напомнило ему о том, что он испытывал, глядя на Жюдит.
Ты спасла мне больше чем жизнь! Скажи, как мне отблагодарить тебя?..
Он услыхал смех и увидел ее блеснувшие в темноте зубы.
Ты придешь, чтобы перерезать веревку в тот день, когда меня будут вешать!
Но почему же тебя будут непременно вешать, Манон?
Я принадлежу Йану Маодану, и рано или поздно, но его обязательно арестуют. Тогда мне придется последовать за ним до самого конца.
Ты его любовница?
Да, и он дорожит мной. Но я бы хотела отдать тебе то, что он берет каждую ночь. Слушай!.. Около ворот Буро по правую руку есть одноэтажный домишко. Там живет моя сестра, она больна и прядет лен, чтобы заработать на жизнь.
По воскресеньям я часто прихожу туда, когда стемнеет, чтобы не повредить ей. Если ты хочешь меня, приходи в один из воскресных вечеров. В конце концов, я думаю, что это будет самый лучший способ меня отблагодарить! Ты только постучи пять раз вот так!
Она убежала, оставив Жилю смутное сожаление и глубокое чувство благодарности. От мысли о том, что ожидало бы его и Жан-Пьера, если бы маленькая служанка не прониклась к нему такой странной и неожиданной нежностью, его бросило в дрожь. Благодаря Провидению и Манон было еще не слишком поздно, чтобы избежать опасности, но нужно было еще предупредить и Жан-Пьера и помешать тому отправиться завтра на опасную встречу с нантцем.
Надеясь перехватить своего товарища, он повернул назад к «Красному горностаю», но остановился, не доходя до таверны, чтобы не испугать Манон. Спрятавшись в углублении соседней двери, чтобы остаться незамеченным и меньше мерзнуть, он ждал, когда Жан-Пьер выйдет и пройдет мимо него, возвращаясь домой.
Жиль прождал более часа, затем, потеряв терпение, решился заглянуть в грязные окна таверны. Прижавшись лицом к стеклу, он обнаружил, что за столом, где раньше сидел человек из Нанта, никого нет. Нантец исчез, Жан-Пьер тоже
Но он мог возвратиться домой и другим путем, не проходя через ворота Сен-Венсан, пока Жиль разговаривал там с Манон!
Ночь становилась все чернее. Жиль подумал, что Жан-Пьер обязательно будет в коллеже завтра утром, тогда он его и предупредит. Подумав так, он отправился домой, бросился на кровать, даже не раздевшись, и спал беспокойным сном до самого пения петухов.
В числе первых он явился утром в коллеж, но напрасно ждал там Жан-Пьера: юноша так и не пришел. Никогда еще день не казался таким длинным снедаемому беспокойством Жилю. Когда же вечером учеников наконец отпустили, он стремглав побежал на улицу Девственниц, где жил мастер Керель, плотник.
Поскольку раньше тесной дружбы между ними не было. Жиль никогда еще не бывал в доме у Жан-Пьера, но был готов на все, чтобы вырвать беднягу из лап ожидавшей его судьбы. Однако тщетно он пытался достучаться в запертую дверь, никто не откликался. Лишь соседка Керелей, привлеченная шумом, открыла свою дверь и, выйдя на порог, сообщила Жилю, что мастер Керель с семьей уехал накануне утром в Лудеак на свадьбу своей двоюродной сестры.
Но Жан-Пьер не мог уехать! запротестовал Жиль. Я видел его вчера вечером!
Однако женщина была явно не из тех, что позволяют кому бы то ни было подвергать свои слова сомнению. Она отступила назад за дверь и заперла ее, прокричав:
Убирайся! Я тебе все сказала
Жиль больше не настаивал. Впрочем, он уже знал достаточно. Вот чем объяснялась спешка, которую Жан-Пьер выказывал, желая покинуть Ванн: он хотел воспользоваться неожиданным отъездом своих родителей, и ему было проще простого добиться их согласия остаться дома. Говорили, что папаша Керель не шутит, когда речь идет об учебе его сына, так что не могло быть и речи о том, чтобы Жан-Пьер пропустил несколько дней занятий из-за таких пустяков, как свадьба кузины. Но где же он мог быть сейчас?
С тяжелым сердцем, охваченный ужасным чувством одиночества и бессилия. Жиль последовал за своими мыслями, которые увлекали его в порт.
Жан-Пьер должен был отплыть с вечерним приливом, который достигнет своей полноты в 10 часов вечера. Да и нантец назначил ему встречу, как и накануне, в «Красном горностае».
Дойдя до таверны, он уже был готов решиться на все. Пусть это повлечет за собой самые страшные несчастья, но он вырвет у того мерзавца тайну места, откуда собирается отплыть его товарищ.
Жиль так боялся за Жан-Пьера, что даже не осознавал опасности, которой мог подвергнуться он сам.
Перед тем как ступить на порог, он осенил себя быстрым крестом, затем открыл дверь.
Представшая его глазам картина была в точности такой же, как та, что он застал вчера, так что Жиль на секунду подумал, что время повернулось вспять. Он увидел те же спины, те же клубы дыма, те же лица. Йан Маодан стоял за стойкой в той же позе, что и вчера, а две служанки по-прежнему сновали от столика к столику, совершая те же движения. Да, все было как вчера за исключением одного: нантца за столом не было!