Неожиданно раздались яркие звуки жизнистрельба, крики, разрывы. Боевики все-таки решили обстрелять нашу небольшую колонну. Мы били отчаянно, из всех стволов стараясь не подпустить боевиков на прямой выстрел из РПГ по машинам. Бой длился уже около полу часаказалось, не будет ему конца. Не бой, а хаотичная перестрелка. Мы лежали на обочине и разряжали магазины в сторону леса. Оттуда резкими, короткими, свистящими плевками приходила ответка, выбивая над нашими головами фонтанчики почвы. Земля попадала за шиворот, липла к шее и спине. В животе холод сжимал кишки ледяной пятерней, адреналин вперемешку со страхом давал исключительный микс ощущений, который отдавался звоном в ушах.
Подключились «Грады», били откуда-то с равнины. Воющие искрящиеся снаряды проносились над головой и отзывались эхом разрывов где-то выше в горном лесу. Продолжавшийся минут пятнадцать обстрел прекратился так же внезапно, как и начался, видимо, корректировщики сообщили, что «духи» покинули обстреливаемый «квадрат». Тут же над вершинами гор проплыли несколько «вертушек» туда, куда только что летели снаряды. Вроде все. Все целые за исключением дырки в двери УАЗка. Востриков, возбужденный эхом боя, подскочил к нам, кинул несколько пачек патронов и спросил:
Целы? И не дождавшись ответа начал материть боевиков, упоминая их в контексте не традиционной сексуальной ориентации. Дима внимательно и напряженно обошел Волгу, но наша красавица была целая словно заговоренная.
Через пол часа подъезжаем к Шали, город настороженный как сторожевая собака, полный боевиков и им сочувствующих. По плану мероприятий сегодня в Чечне наступил «переходный период». Но как переходить ко второму этапу, когда не завершен первый? Когда боевики еще сильны и приступили к опасному этапу войныпартизанщине, в которой победители будут объявлены не скоро.
Загорелые «духи» с белыми щеками, сбрив бороды, бродят по рынку. Ненависть местных жителей, беженцев, без труда читаемая во взглядах страшных старух, и женщин завернутых в платках. В глазах мужчин легкое презрение вперемешку с усмешками. Их взгляды похожи на сырой холод по ночам, а улыбки сравнимы с оскалом волков. Мы не тешимся иллюзией что нас уважают, хотя бы боятся и терпят. И время, когда ночью можно прогуляться по Шали наступит не скоро. Потребуется сколько сил и терпения чтобы стать чуть толерантнее друг к другу, забыть ту ненависть друг к другу, которая копилась годами.
На блок посты по нашим частотам выходят боевики. Они нам шепчут по радио: «Иван, ты нас будешь нас кормить, а мы будем иметь твоих баб. Ты Иван дашь нам все что нужно для жизни, а сам сопьешься и сдохнешь на печке». Молодые парни, несущие службу на блок постах, сатанеют от таких посланий и некоторые отыгрываются на мирном населении. Нескончаемый круговорот вражды и злобы.
Заезжаем в больницу, чтобы не пугать людей внутрь идет несколько человек во главе с Востриковым и Димой, я курю вместе с спецназом. Рядом ходят рыжие курицы, чтото клюющие рядом с тротуаром, неподалеку стоит ржавый трактор с прицепом на шесть бидонов молока. К нему идет старая женщина с седыми волосами в нелепых резиновых сапогах натянутых до колена. В руках она несла два ведра молока. Картина вполне мирная.
На нашу группу, состоящую из крепких мужиков, увешанных оружием, чеченцы, смотрят с уважением и без открытых насмешек. Они уважают только силу. Грубую превосходящую силу, таков расклад в Чечне. Вострикова долго нет, по связи сказал ждать, опрашивают глав врача, мы рассаживаемся по машинам и ждем второй час. Выхожу опять покурить, над головой гудел сырой и тяжелый ветер, облака громоздились друг на друга как будто из них делал пюре сердитый повар. От никотина стало противно в горле с отвращением тушу бычок и смотрю на ненавистную больницу, выкрашенную в свежебелый административный цвет.
Выходит, красный Востриков, который возбужденно переговаривается с Димой, нам интересно, чтопо чем и мы высыпаем с автотранспорта.
Ну что, начал Востриков. Главврач сначала начал юлить, но после того мы сказали, что сейчас будем переворачивать всю больницу и у нас спецназа два отделенияпотек. Признался, что залатал раненого мужчину похожего на фото полевого командира, а вчера его забрали какието родственники, которых он не знает и ранее не видел. Главврач мужик нормальный я наводил справки он и федерала может зашить и боевика ему разницы нет, все люди. Востриков спрятал фотографию полевого командира в папку и закурил вторую сигарету, пуская дым в влажный воздух.
Поехали в наш отдел дадим ориентировку по сбежавшему полевому командиру, пусть агентуру ориентируют. Может найдут, заключил короткое совещание Рыжков. Захлопали дверьми, Дима сел за руль. За что люблю Рыжкова, за то что не подпускает меня, не умеющего ездить на механике, к нашей ласточке и спасительницеВолге.
Наш отдел расположен в административном здании в центре города. При подъезде видно, что города федералы остерегаютсяздание за бетонным забором, обнесенное в несколько рядов колючей проволокой, КПП выложено бетонными плитами в шахматном порядке, автоматчики, охраняющие въезд, носят АК на изготовке.
В нашем отделе в основном ребята с Иваново, по крайней мере начальник отдела и его зам с города невест. Встречают по-простому в шлепанцах и ведут в спальное помещение, так как в кабинетах холодно, а калориферов мало. В спальном помещении темно окна заложены мешками с песком, светит спираль обогревателя, на столе чай. Осмотрелся над кроватями висят автоматы, на столе гранаты и пистолеты, не скучают ребята, думаю я. Замечаю в коробке на кровати пушистого котенка, который раскинув маленькие ноги блаженно спал.
Начинаем разговор, доводим информация о лечившимся у них полевом командире, оставляем фотографии и справки. Дима просит ориентировать на поиск раненого боевика агентуру и источники. Ребята молча смотрят документы. Один из них Руслан, светлый как альбинос честно говорит:
Агентуры здесь никакой, народ здесь тяжелый и опасный. Конспирации ноль, передвигаемся только в парах, украсть или убить могут Какая тут работа Зачастую бывает водят за нос, идут на контакт и дают дезу, а то и хуже, заманивают оперов на встречу и воруют с целью обмена или получения выкупа. Руслан устало сел на панцирную кровать, которая громко скрипнула.
Да, не просто, поддерживает разговор Рыжков, постукивая пальцами по фотографии полевого командира, но хоть как-то отрабатывайте информацию.
Да будем отрабатывать, вопросов нет. Только не сдаст вашего раненого бойка никто. Здесь большое село, все как на ладони, все знают кто куда пошел и с кем будет встречаться. Сочувствующим федеральным силам очень мало. Особенно после того, как бабахнули с Точки У. Вояки город взяли и ушли, а нам оставили озлобленное населения
Посмотрите его родственников в Шали, может у них лежит, советую я, прихлебывая горячий чай больше похожий на чефир. И со спецназом провидите точеную зачистку адресов.
Хорошо проверим, подключается к разговору второй руководитель, приземистый качек по имени Алексей. Оперов раз два и обчелся, рисковать никто не хочет, живыми все хотят домой приехать. Ты проведешь зачистку, а они ночью обстрел, вот так и живем, точнее выживаем. Боятся местные жители боевиков, много их в городе, в том числе и раненных. Если мы их всех собирать начнем, нам их девать некуда будет, откровенно говорит Олег. В спальном помещении пахло хлебом и оружейной смазкой, я откинулся на спинку стула и прислонился головой к холодной стене.
Продолжаем беседу интересуемся общей обстановкой в районе. Рассматриваю старый стол, полный пятен и трещин. Кажется, что сквозь грязь и муть на меня смотрят неприятные лица. Руслан охотно делится местными истоиями и обстановкой:
А еще был случай, до нас. Пошли ребята которых мы меняли мы на пасеку. Посмотрели, полазили. Из всех ульев вылетают пчелы, а из одного нет. Осторожно открыли, а там два автомата, три Стечкина и несколько гранат. Хозяин пасеки заголосил и чуть ли не на коленях начал просить: «Не забирайте оружие. Оно не мое, что я людям скажу зарежут за то, что не уберег». Смешной мужик, простой как утюг, мы с ним контакт поддерживаем. Не убили его боевики.