Так и брели они не спеша. Вечером миновали тёмные улочки посёлка Вахруши, центром которого были кожевенный завод и обувная фабрика. Главная улица Вахрушей, по которой шли Витька и Миша, выглядела совсем по-городскому: местами даже стояли каменные двухэтажные дома, вдоль которых в чёрное небо тянулись фонарные столбы. Фонари, правда, не горели; не видно было света и в окнах домов. Похоже, всё электричество расходуется на нужды производства.
У одного здания с табличкой «Эвакогоспиталь3956» стояли кучкой, куря и что-то оживлённо обсуждая, перебинтованные красноармейцы. Подхваченный неведомым порывом, Витька вдруг бросился к ним:
Дяденьки военные, а вы моего папку там, на фронте, не видали?
Красноармейцы притихли. А самый старший из них, опиравшийся на костыль, заглянул Витьке в лицо своими добрыми глазами, приобнял за плечи, и ответил:
А как же? Я твоего папку знаю. Хороший солдат, воюет геройски. Привет тебе передаёт.
В это мгновение кто-то из молодых бойцов хихикнулно тут же получил подзатыльник от старшего товарища. Витька этого не заметил. Всё понимавший Миша оттаскивал за рукав незадачливого товарища, приговаривая: «Ну, будет, будет тебе уже». А Витька, уходя, кричал:
Так и вы, дяденька красноармеец, привет папке от меня передайте! Пусть быстрее расправится с врагами и возвращается домой, а у нас всё хорошо!
Передам, обязательно передам, кричал в ответ солдат, смахивая украдкой с небритой щеки выскочившие из добрых глаз слезинки. А ты береги себя, сынок; вернётся к тебе папка, с победой вернётся!
Миновали посёлок, и вновь заснеженная дорога с редкими деревеньками. А снег всё валит и валит, идти труднее стало.
***
Лишь ближе к ночи добрались по переметённой дороге голодные и усталые ребята до городка Слободского. Побродя чуток, мальчишки постучались в приглянувшийся дом и попросились на ночлег. Их пустили.
Хозяйка ребят пожалела: перед тем как отправить спать, налила им из бидона по кружке молока и отрезала по маленькой краюшке драгоценного хлеба. Ребята кушали вместе с сыном хозяйки, парню было на вид лет 16. Разговорились, оказалось, звать его Гришка, работает на предприятии «Красный якорь», выпускающем авиационную фанеру. Недавно пришла похоронка на отца. Мрачный Гриша протянул ребятам мятый листочек, в котором значилось: «Красноармеец Пётр Булатов погиб в бою смертью храбрых, защищая Родину». Гриша уже ходил в военкомат проситься на фронт, очень хотел отомстить фрицам, да получил отказ из-за возраста. Вместо этого его отправили учиться на шофёра.
Ничего, сказал Гриша ребятам. Вот курсы шоферские окончу, тогда точно в армию возьмут!
Да, шофёрпрофессия почётная, сложная; не каждый сумеет автомашиной управлять! ответил Витёк с завистью.
Всё так, да только не в шофера я хочу, а в разведчики.
Ну, ты вообще замахнулся! Думаешь, это так просто? удивился Мишка.
Просто не простоа я буду! До самого ихнего фашистского логова добраться хочу, за отца отомстить, сверкнул глазами Гришка. Узнают ещё, сволочи, кто такой Григорий Петрович Булатов!
Поужинав, стали укладываться. Мишка попросил хозяйку будить их как можно раньше, чтобы дошагать к следующей ночи до дядькиной деревни. На то, что кто-то подвезёт, уж и не рассчитывали.
Мальчишки дрыхли без задних ног. А когда проснулись, поняли, что опаздывают.
Что же вы, тётенька, нас пораньше не разбудили? сердился Миша. Ведь нам ещё такой путь предстоит!
Ну что вы, соколики, вы же так устали, жалко тормошить-от, оправдывалась женщина. Да и куды вам иттить-от? Вьюгавон какая; отступились бы.
Но мальчишки уже натягивали валенки и ушанки. Сердобольная хозяйка успела лишь сунуть им по варёной картофелине.
Второй день пути оказался более трудным. Снег всё сыпал и сыпал, дорогу и не различить совсем. За весь день ничего, кроме той картошечки, и не съели. До деревни, конечно, добраться не удалось. Кое-как доплелись до Белой Холуницы, с огромным трудом нашли ночлег, голодные легли спать.
Когда утром Витёк принялся умываться, он почувствовал, каким костлявым стало его лицо. «Наверное, совсем я исхудал; жаль, нету зеркала посмотреть на свою физиономию», думал он. До деревни было уже рукой подать. И ребята решили идти сквозь метель.
Часа за четыре доберёмся, обещал Мишка. Я эти места, как свои пять пальцев, знаю.
Дорогу перемело полностью, Миша вёл Витьку по каким-то одному ему понятным приметам. Голодные мальчишки уже совсем выбились из сил, и присели отдохнуть прямо на снег, спина к спине.
Миш, далеко ли ещё до твоей деревни? спросил Витька.
Не знаю теперь; заблудились мы, вот так-то.
Нужно вставать, но сил не осталось. Очень хотелось спать. Даже чувство голода отошло на второй план. Пурга баюкала, не собиралась останавливаться. Снег укрывал засыпавших мальчишек, образуя небольшой сугробик. Над бескрайним полем сгущались ранние зимние сумерки
12. ДЕРЕВЕНСКИЕ БЛИНЧИКИ
Раненый пожилой красноармеец смотрел на Витю добрыми глазами и приговаривал: «Береги себя, сынок, береги» Витьке было хорошо и покойно. Вдруг, откуда ни возьмись, появился Гришка Булатов, оттолкнул доброго красноармейца и давай трясти Витьку за шиворот, крича: «Ты что же, брат, окочуриться захотел? А ну, вставай живо!».
Витёк с трудом разлепил глаза. Ночь, снежное поле. Добрый красноармеец и парень из Слободского исчезли, остался только его попутчик Мишка Зорин; он-то и тряс Витю. А когда растёр пригоршней снега Витькино лицо, парнишка и вовсе очухался.
Смотри, пурга кончилась! радовался Миша.
Сколько же мы с тобой тут просидели? Витя оглядывался по сторонам. Ночное небо выяснило. Снежное поле освещала тусклым холодом луна.
Да неважно; туда гляди, за деревья. Видишь?
Всмотревшись, Витёк различил за перелеском уходящие ввысь тонкие столбики дыма. Повеселевшие мальчишки, собрав остаток сил, направились к деревне. Как же удивился Мишка, когда ребята добрались до этого населённого пункта:
Климковка! Она самая! Вот мы и прибыли, Витюха. Только почему-то с другой стороны заходим Ох, и дали же мы с тобой кругаля из-за этой пурги!
Деревенские собачонки перелаивались из тёмных дворов, провожая двух горе-путешественников, одиноко бредущих по широченной улице. Ну вот, даже не верится, тот самый дом. Довольный Мишка долго стучал в окно. Разбуженные хозяева устроили маленький ночной переполох. Шум, крики; наконец, зажгли свет, и мальчишки оказались внутри просторной избы.
Как же вся Мишкина родня обрадовалась появлению нежданных гостей! Изголодавшихся, чуть живых, ребят тут же усадили за стол и стали кормить деревенскими блинами со сметаной. Блины эти были толстые, как большие оладьи. Пока ребята доедали оставшееся с вечера кушанье, хозяйка начала печь новые порциичто называется, с пылу, с жару. Кажется, ничего вкуснее тех дымящихся, приготовленных в русской печи блинов с деревенской сметаной Витька в жизни не едал. Мальчишки трескали вкуснятину до тех пор, пока не упёрлось. А после, довольные, отправились спать.
Но сладкого отдыха не случилось. Пришлось «расплачиваться» сном за полученное во время объедаловки удовольствие. И у Витьки, и у Миши с непривычки так закрутило животы, что пришлось им всю ночь бегать до ветру.
Прав ты был, Миша, когда говорил, что отъедимся так, что на всю жизнь запомним, недовольно бурчал Витёк, возвращаясь под утро из очередного похода в нужник.
Да, Вить, ты с виду такой маленький; не знал, что в тебе так много отходов жизнедеятельности, острил неунывающий Мишка, отправляясь по тому же адресу.
***
Лишь к полудню животы незадачливых едоков немного успокоились, и ребята отправились прогуляться. Экскурсоводом для них стала Мишкина двоюродная сестра Степанида, бойкая девчушка лет десяти от роду; звали её все простоСтёпка. Повела она гостей осматривать местные достопримечательности. А посмотреть было на что.
Какая необычная у вас деревня, дома совсем чудные, удивлялся Витёк.
Вот сам ты и есть деревня! Посёлок у нас, да и то недавно так называть стали, а раньше звали не «посёлок», а «завод», так-то! отвечала Стёпка.