НевестаЭйвери, светловолосая и тонкая, почти всегда одета в персиковый или кремовый, или пастельно-голубой, или в любой другой оттенок, который я неминуемо заляпала бы чернилами, кофе или кетчупомоказалась очень приятной девушкой, вежливой и сосредоточенной, прекрасно знающей себя и свои желания, однако совершенно не противящейся предложениям Сесилии касаемо бумаги и моим, касаемо леттеринга. На нескольких первых встречах я спрашивала про ее жениха: надо ли и ему тоже отправить сканы по электронной почте, или, может, найдем время на выходных, чтобы он смог присоединиться к обсуждению. В ответ она лишь взмахивала левой кистью с тонкими пальцами, на одном из которых было миниатюрное серебряное кольцо, почти неотличимое от колец еще по крайней мере трех невест, с которыми я работала той весной, и мягко произносила: «Риду понравится то, что нравится мне».
И все же я настояла, чтобы он пришел на нашу последнюю встречу.
А потом пожалела. Что увидела его. Увидела их вместе.
Теперь еще больше жалею.
Та встреча состоялась в воскресенье, так что вдвойне странно увидеть его снова в этот же день недели. В моей жизни много всего произошло, хотя сейчас я в том же магазине, за тем же прилавком, одета в то, что вроде бы соответствует моему обычному стилювязаное платье, не очень облегающее, с принтомсегодня это лисьи мордашки. Поверх него немного мятый кардиган, который я всего час назад достала из сумки. Темно-синие колготки и винно-красные ботинки на низком каблуке. Сибби сказала бы, что в них мои ноги кажутся больше, но глядя на них, я улыбаюсь как минимум раз в день, несмотря на отсутствие шуток Сибби.
В прошлом году он одевался в стиле, который все называют «бизнес-кэжуал», а я«выходные в одном месте чешутся»: брюки чинос наглажены до того, что кажутся накрахмаленными, белая рубашка с отложным воротом выглядывает из-под дорогого темно-синего джемпера. Лицо сбивает с толку, его надо разгадывать: одна половина тебя пытается вспомнить, не видела ли его по ТВ, а другая понять не может, кому вздумалось посадить эту голову к телу в форме школьной команды умников и умниц.
Теперь он стал другим. Ну ладно, лицо то же: квадратная челюсть; гладко выбритые щеки и подбородок; высокие и острые выточенные скулы, тень от которых спускается к самому подбородку; пухлые губы; слегка опущенные уголки рта; выразительный, как и все черты его лица, нос; сияющие голубые глаза; густые брови, чуть светлее его золотисто-рыжеватых волос. Правда, книзу от шеи никакого бизнес-кэжуала: оливковая футболка, поверх нее темно-синяя куртка с чуть выцветшей у молнии тканью. Темные джинсы, руки в потертых карманах и кажется, эти потертости не дань моде. Серые, заношенные кроссовки.
МОЖЕТ быть, размышляю я, его жизнь тоже стала другой?
И тут он говорит:
Добрый вечер, иными словами, у него все еще чешется в одном месте. Кто вообще так приветствует? Мой дедушка, вот кто. Когда звонишь ему по городскому телефону.
Такое ощущение, будто простое «привет» в ответ на это прорвет дыру в пространственно-временном континууме, ну или как минимум заставит его поежиться и затянуть несуществующий галстук. Не стоит судить книгу по обложке. Может быть, по пути сюда на него налетел свирепый капитан команды по дебатам и отобрал одежду? И вот почему Рид в таком виде?
Мой выбор падает на «здравствуйте», но в легком и радостномжизнелюбивом, если хотите, тоне. Я почти уверена, что он кивнул, как будто говоря: «Что ж, это приветствие меня достойно». Мимолетно представляю его на свадьбенаверняка он точно так же кивнул, когда регистрирующий брак сказал: «мужем и женой». Возможно, он и Эйвери вместо поцелуя пожали руки. Думаю, она не возражала быее губы всегда были идеально накрашены.
Добро пожаловать в начинаю я, и он меня перебивает.
Вы все еще здесь работаете, произносит он тем же ровным безразличным тоном, как и всегда, но в его голосе прячется нотка вопроса, удивления.
Возможно, он знает, чем я занималась с тех пор, как оформила каждую бумажку на его свадьбе. Но, само собой, он не может знатьоткуда же ему знать, почему его свадьба стала последней в моей карьере.
Я сглатываю.
Я подменяю владелицу, говорю я не так жизнелюбиво, скорее осторожно. Она в отпуске.
Он стоит прямо в дверном проеме, под яркими бумажными журавликами, которые Сесилия развесила у входа. На витрине за ним выставлены обрезы дизайнерской упаковочной бумаги, о которой она рассказала мне пару недель назад, когда я приходила за покупками. Все они такие разноцветные, искрящиеся весенними розовыми, зелеными и бледно-желтыми оттенкамирадостное убежище от унылой серости городских улиц. А теперь сюда будто вошел небоскреб.
Напоминает мне кое-что о Риде Сазерленде.
Каким потерянным он был тогда. Каким печальным.
Я снова сглатываю и шагаю вперед, беру линер со сгиба клиентского планера, хочу закрыть его и отложить в сторону. М-А-Й, зовет он, но тут я кое-что понимаю. Я не приму заказ на их первую годовщину. День их свадьбывторое июня, и он наверняка планирует праздник заранее, а может, он вообще все планирует заранее. Может, у него на телефоне стоит напоминание, а Рид точно из тех, кто следует всем правилам, всем традициям. Бумагатрадиционный подарок на первую годовщину, и он наверняка здесь именно поэтому. Очень милопроделать целый путь до Бруклина, туда, где они вместе выбрали бумагу для свадьбы. Ну, или она выбрала, а он как бы моргнул на образец так, что она посчитала это одобрением.
По мне разливается облегчение. Для его прихода есть логическое объяснение. Он ничего не знает.
И никто, кроме меня, знать не может.
Я резко отодвигаю планер и кладу руки на прилавок в готовности помочь. Конечно, с куском гранита в человеческом обличье сложно поддерживать тот дружелюбный тон, которым я здесь так известна, который помогает мне не падать духом весь этот рабочий день. По нелепости случая, на ум мне приходят лишь фразы в стиле Джейн Остин. «Не нуждаетесь ли вы в помощи, сэр?», «Чего вы желаете в такой вечер?», «Какие бумажные изделия вас интересуют?».
Что ж, этого стоило ожидать, говорит он, опередив мой ответ. С вашим успехом нет никакой необходимости браться за подобную работу.
Он говорит, не глядя на меня. Слегка повернув голову влево, смотрит на стену с дизайнерскими поздравительными открытками, которые создала Лашель, каллиграф, часто сотрудничающая с Сесилией. Яркие, чистые цветаЛашель в основном использует перламутровые оттенки и на каждую открытку добавляет крошечные бусинки, орудуя пинцетом, как ювелир. Мне они очень нравятся, я повесила три такие у себя над прикроватным столиком, но Рид, кажется, их не замечает и переводит взгляд на меня.
Я видел статью в «Таймс», начинает он, видимо, намереваясь объяснить сказанное, и еще в сглатывает, собираясь с духом, BuzzFeed.
Забавно, думаю я, нет, даже представляю: гротеск, жирный шрифт, все заглавные, на ярко-желтом фоне. Рид Сазерленд прокручивает ленту BuzzFeed, просматривает эти двадцать гифок, на которых я вывожу буквы. Подписи под гифками кричат о том, какое порнографическое удовольствие смотреть, как плавно и безупречно я вывожу кистью «Е».
После этого у него со всей вероятностью задергался глаз. А затем он почистил историю браузера.
Спасибо, отвечаю я, хотя не думаю, что это был комплимент.
Эйвери очень гордится. Чувствует себя первооткрывателем, поскольку наняла вас. До того, как вы стали он замолкает, но оба мы понимаем, что имеется в виду. Теперь я «Парк-Слоупский планировщик». Вот благодаря чему я больше не в свадебном бизнесе, вот почему обо мне написали в прошлом году в «Таймс», вот что привело меня к участию в трех конференц-звонках лишь за последний месяц, вот откуда передо мной стоит дедлайн, которого я всячески избегаю. Авторские планеры и блокноты, настольные календари, бывают и нарисованные мелом настенные календари в богато отделанных особняках моих особо одержимых творчеством клиентов. Вроде тех, которые называют детей Агатами и Себастьянами, а на отделанных псевдобассейной плиткой кухнях, с цветами в вазах, стоят дубовые столы в деревенском стиле, которые и в деревне-то ни разу не были. Я не столько помогаю им планировать свою жизнь, сколько заставляю это планированиезагородные поездки с коллегами и выходные, детские праздники и уроки музыкивыглядеть особенным, красивым и легким.